«Больше нуждается в евреях, чем в пекарях»: как разные народы уживались в Венеции
Чтобы увидеть самую старую часть Гетто, нужно заходить не через сотопортего, то есть крытый проход под домами, выходящий на Фондамента ди Каннареджо, а сделать круг и войти на территорию Нового гетто, которая и является самой старой его частью (в соответствии с истинно венецианской системой обозначений). Ниже мы рассмотрим историю возникновения Гетто, а пока что ограничимся прогулкой по этой части Венеции, настолько странной, что она кажется чужой. И действительно, изначально этот район и был иностранным: лишь немногие венецианцы сегодня могут похвастаться тем, что их род проживал в Венеции на протяжении пяти веков, в отличие от некоторых иудейских семей.
Направляясь в Гетто, обычно туристы доходят до Понте делле Гулье (Моста шпилей) и поворачивают налево. Однако мы пойдем прямо вдоль улицы Рио Тера Сан-Леонардо (название указывает на тот факт, что прежде здесь передвигались не пешком, а на лодке по каналу, который впоследствии был засыпан), а затем повернем налево, в сторону Рио Тера Фарсетти, перейдем мост и снова повернем налево, к Фондамента дельи Ормезини. Через несколько метров по другую сторону канала нашему взгляду предстанут странные дома, слишком высокие для Венеции: вместо обычных трех или четырех этажей эти строения имеют шесть или семь. Мы на месте. Еврейские кварталы начинаются за первым мостом.
Спустившись по мосту, надо держаться левее и идти вдоль стены. На дверной перекладине видна открывшаяся благодаря реставрационным работам надпись: Banco rosso (Красный банк). Здесь располагался один из трех ссужавших под залог деньги банков Гетто, которые обозначались цветами: красный, зеленый, черный. Многочисленные венецианские евреи по роду занятий были старьевщиками. Поскольку в основном закладывали одежду и домашний текстиль, а банкиры занимались в том числе и перепродажей невостребованного залога, сегодня мы не можем понять, были ли они на самом деле банкирами или все же старьевщиками. Однако в те времена разница была очевидной для всех.
Чуть впереди начинается сотопортего Нового гетто, но мы пока пройдем мимо, чтобы не отклоняться от выбранного хронологического маршрута. Если пойти в сторону площади, то нашему взгляду предстанут три красивых колодца из камня — значит, питьевая вода нужна была большому количеству людей. И действительно, в некоторые моменты в Гетто проживало около пяти тысяч евреев.
Справа возвышается внешняя стена еврейского дома престарелых с мемориальной доской в память о Джузеппе Йоне, который был очень известным и уважаемым врачом в первые десятилетия XX века. Он основал бесплатную амбулаторию для бедняков и в течение 30 лет заведовал отделением общей медицины городской больницы Венеции. После оккупации нацисты потребовали от него список венецианских евреев, поскольку он являлся главой еврейской общины. Но Йона сжег документы, а затем покончил с собой, чтобы не выдать имена под пытками. Это произошло 17 сентября 1943 года, ему было 76 лет. Публичные похороны устроить не разрешили, поэтому коллеги врача молча собрались во дворе больницы, а гондольеры, которых он лечил бесплатно, в полной тишине проплыли по каналам города. Самопожертвование Джузеппе Йоны дает нам повод вспомнить о других жертвах венецианского Гетто. Память о них увековечена многочисленными мемориальными камнями перед их домами: 246 евреев были депортированы из Венеции в нацистские лагеря, домой вернулись только восемь.
А теперь сыграем в игру: обернитесь в сторону площади и посмотрите на здания. Видите синагоги? Нет? Конечно, ведь так и было задумано. Тем не менее здесь целые три синагоги, которые назывались «школами»: Немецкая, Итальянская и Кантонская, расположенная на углу (canton на венецианском диалекте) площади. Их месторасположение можно определить лишь по косвенным признакам: у Немецкой — пять больших арочных окон, у Итальянской — треугольный тимпан, а на Кантонскую указывает небольшой деревянный дом с фонарем.
Перейдем через мост, соединяющий Новое (Старое) гетто со Старым (Новым). Чуть впереди слева виднеется арочная дверь, обрамленная двумя также арочными окнами: здесь в первой половине XVII века находился рабочий кабинет Леоне да Модены, одного из самых известных и ученых раввинов в истории итальянского иудейства.
По длинному переулку рядом с современным зданием детского сада Компаретти можно пройти вдоль Старого гетто, выйти на Фондамента ди Каннареджо и снова зайти на территорию Гетто через крытый проход. Сегодня это самый известный вход в Гетто. На массивных входных воротах из истрийского камня отчетливо видны следы петель и засовов, поскольку ворота запирались на ночь.
Чуть дальше и выше виднеется мемориальная доска с датой — 26 сентября 1704 года — и предписанием: «Строго запрещено любому крестившемуся еврею или еврейке под любым предлогом соблюдать иудейские обряды в гетто этого города». Разумеется, запрещали то, что на самом деле было в ходу. Еще дальше слева находится пекарня, в которой готовят типичные сладости венецианской еврейской кухни: печенья, бищи и конфеты, которые нужно пробовать только здесь.
Мы оказываемся перед элегантным зданием синагоги Левантина, формы которой напоминают архитектуру Бальдассаре Лонгена (деревянная отделка внутри выполнена Андреа Брустолоном). За нашей спиной находится монументальная Испанская синагога. Синагоги отсюда прекрасно видны, поскольку в этом месте их не нужно было прятать: между появлением Нового и Старого гетто прошло около 30 лет, и численность еврейского населения была уже значительной.
Отсюда направимся на территорию третьего еврейского поселения через сотопортего Нового гетто, которым мы не воспользовались раньше. Перейдя через мост, мы оказываемся в Новейшем гетто, которое возникло в 1633 году. В отличие от предшественников, этот район более безликий. Пройдя по улице Новейшего Гетто, мы попадаем на улицу Портон, где располагались последние входные ворота. Они были сделаны позднее, поэтому косяки и наличники сохранились лучше; здесь также отчетливо видны следы петель и засовов.
Теперь, оставив за спиной самую новую территорию первого в истории гетто, мы возвращаемся на Рио Тера Фарсетти. Пройденный нами круговой маршрут дает представление о том, насколько Гетто на самом деле было островом, пусть и не полностью изолированным от остального города.
Иностранцы
«За исключением аристократов и немногочисленных граждан, все остальные были иностранцами», — писал хронист Джироламо Приули в 1509 году, рассказывая о том, какой предстала площадь Сан-Марко взгляду путешественника. Действительно, многие описывают Венецию XV–XVI веков как город иностранцев. За исключением знати и горожан, то есть среднего класса, из которого состоял бюрократический аппарат республики, в жизненно важных центрах города работали в основном иноземцы. «Большая часть населения — иностранцы», — замечает Филипп де Коммин.
А Франческо Сансовино в своем уже упоминавшемся труде «Венеция. Город очень благородный и особенный» описывает «город, в который приезжают из самых разных стран люди, говорящие на разных языках». Иностранцами занималась специально созданная магистратура. В 1512 году хронист Марин Санудо насчитал 11 домов иностранцев рядом со 140 домами знатных аристократов. По всей видимости, это высокое процентное соотношение соответствовало и составу населения города.
На улицах Венеции говорили на самых разных языках. Из протоколов специальной магистратуры, занимавшейся совершенными по ночам преступлениями, мы знаем об одной ссоре, произошедшей июльским вечером 1367 года. Некий Андриоло делла Сета читал книгу на балконе своего дома, когда проходившие мимо два немца по имени Эрманно Теутонико и Пьетро Д’Алеманья стали оскорблять его на латыни: это был единственный язык, который понимали все участники ссоры. Завязалась драка, в результате которой Андриоло делла Сета был убит. Однако благодаря судьям мы знаем, что на венецианских улицах можно было услышать перебранку на латыни.
Спустя пару веков, ближе к концу XVI века, некий армянин по имени Микеле рассказывал венецианской Святой палате: «Я слышал, как левантийский еврей Каин Сарух ссорился с одним греком… Я слышал, как Каин обзывал этого грека на турецком языке, которым я прекрасно владею, словами, означающими на итальянском безродную грязную собаку».
Спустя еще полтора века, в 1750 году, состоялась премьера комедии Карло Гольдони «Семья антиквария», где персонаж по имени Бригелла убеждает Арлекина притвориться армянином, чтобы обмануть графа Ансельмо Террацциани: «Разве много надо, чтобы притвориться армянином? Он не понимает этого языка, достаточно оканчивать слова на -ира и -ара, и он поверит, что вы итальянский армянин». Арлекин так и сделал и смог убедить Ансельмо в том, что тот имеет дело с настоящим армянином.
Евреи
29 марта 1516 года произошло эпохальное событие: в районе Каннареджо был создан «закрытый квартал для евреев». Евреи были обязаны проживать только в этом месте, кроме того, им запрещалось покидать его по ночам. Подобное произошло в Европе впервые. Прежде здесь находилась литейная мастерская — собственно, именно с ней связано появление слова «гетто» (от итальянского gettare, то есть отливать, плавить). В итоге так стали называть все еврейские кварталы, постепенно возникавшие на остальной территории итальянского полуострова.
До этого евреям было запрещено проживать в Венеции, хотя запрет повсеместно нарушался. Иудеи должны были жить в Местре, ездить в Венецию на работу и возвращаться вечером домой. Настроения Венеции в те времена можно описать как откровенно антисемитские, хотя некоторые патриции были более терпимыми. В 1386 году евреям отдали под кладбище землю около монастыря Святого Николая на острове Лидо (оно существует и сегодня).
В Стато да Терра было много евреев, самые большие общины проживали в Вероне, Падуе и Тревизо. Местное население, науськанное проповедниками, по большей части монахами-францисканцами, смотрело на них косо. Венецианские власти пытались защитить банкиров-евреев: ссужаемые ими суммы были небольшими, однако к их услугам прибегали многие горожане, что было важным для общего уровня жизни. Но усилия властей Светлейшей республики, призывавших проповедников ограничить свои наставления религиозными вопросами и перестать нападать на евреев, были напрасными. Ситуация осложнилась вскоре после начала войны Камбрейской лиги (1509) и поражений, которые за четыре года до этого потерпели бывшие в тот момент союзниками французы и венецианцы. Императорские войска заполонили материковые земли, разграбили еврейские банки и остановились только у границ лагуны. Евреи хлынули в Венецию, риски столкновений с местным населением возросли. Некоторые из них — например, те, кто бежал в Тревизо, — больше не вернулись в родные города.
В Сенате обсудили вопрос создания Гетто, и хронист Марин Санудо отмечает, что никто из сенаторов не был искренним: многие выступали против евреев из страха быть обвиненными в коррупции, другие — потому, что сами хотели ссужать деньги под залог, поскольку это было прибыльным делом. Санудо утверждает, что если бы он, как прежде, был членом Сената, то сказал бы: «Венеция больше нуждается в евреях, чем в пекарях». Эти слова являются признанием важной роли, которую играли евреи в Венеции.
Выбранная территория была «похожа на замок» и позволяла построить вокруг стену и подъемные мосты. Хозяев домов, которые были христианами, убедили покинуть свои жилища. Арендная плата за их новые дома была выше на треть, и эту разницу должны были покрыть евреи. Тут же началось дробление домов и завышение площадей. Все происходило очень быстро: семь квартир превращались в 16, люди селились в подвалах, на чердаках, рядом с кирпичными домами появлялись бараки из досок. Внизу располагались самые маленькие и скромные квартиры, на верхних этажах — более просторные. Водные ворота зданий были заделаны, вокруг квартала — построена стена; входные ворота держали закрытыми от заката до рассвета. Евреи были обязаны оплачивать лодку, которая патрулировала окружающие Гетто каналы. За три или четыре года возникли необходимые для жизни общины структуры: мясная лавка, пекарня, лавка с кошерным вином, трактир для евреев, которые проезжали через Венецию. В Гетто переехали от 3,5 до 4 000 человек.
Первым появилось Новое гетто (прилагательное «новое» отсылало к бывшим литейным мастерским, а не к еврейскому кварталу). Очень скоро этой территории стало недостаточно, и в 1541 году Коллегия согласовала расширение. Так появилось Старое гетто. В 1633 году произошло последнее расширение: Новейшее гетто состояло из трех блоков зданий, однако здесь не было лавок и мест культа.
Идея создания отдельной и закрытой по ночам зоны не была чем-то новым в начале XVI века. В Венеции было и другое место, устроенное по такому же принципу, — Фондако деи Тедески (Немецкое подворье), к которому мы вернемся позднее. Правда, в данном случае речь шла о здании, а не целом квартале.
В исламских городах, от Александрии до Константинополя, в районах, где проживали христиане, действовали схожие правила, то есть концепция изолирования иноверцев в те времена уже существовала. В Венеции эту идею впервые применили к евреям; строгие правила сохранились до падения республики, которое сопровождалось ликвидацией ворот (10 июля 1797 года) и отменой обязательного проживания евреев на территории Гетто.
Однако изолирование евреев не помешало развитию их отношений с венецианской аристократией. Около 1597 года Уильям Шекспир пишет комедию «Венецианский купец»: еврей Шейлок, вымышленный, но правдоподобный персонаж, мог существовать только в квартале Риальто. В этом торговом и финансовом центре Венеции порой можно было видеть больше людей в желтых беретах, чем в черных, которые носили христиане, —об этом пишет Риккардо Калимани в своей «Истории венецианского гетто».
После того как в начале XVI века обанкротились все принадлежавшие патрициям банки, в течение пары десятилетий единственным банкиром города был Ансельмо дель Банко (настоящее имя — Ашер Мешулам). Из дипломатической переписки герцога Мантуи мы знаем, что христиане посещали торговые лавки Гетто, когда остальные магазины города были закрыты по случаю религиозных праздников. Кроме того, в еврейских лавках можно было найти роскошные товары. В 1609 году агент мантуанского герцога Винченцо I Гонзага рассказывает в своем письме о продававшихся в Гетто тканях, которые стоили дороже той суммы, которую намеревался потратить герцог. Кроме того, он упоминает о письменном и обеденном столах, которые видел в кабинете еврейского врача и которые, по его словам, «достойны украсить комнату любого принца». У столов были алебастровые ножки, инкрустация из лазурита и горного хрусталя и серебряный орнамент. Сегодня подобный стиль мы бы сочли китчем, однако подобные предметы позволяют представить доход, который мог иметь еврейский врач в Венеции.
Раввин Леоне да Модена, будучи человеком своего времени, играл в азартные игры и вместе со своими христианскими друзьями посещал куртизанок; написанная им «История еврейских обычаев» должна была разъяснять основы иудаизма представителям другой веры. Его ученица Сара Копио Суллам стала одной из самых образованных женщин первой половины XVII века; она писала стихи и открыла салон, который посещали ее единоверцы и аристократы, съезжавшиеся издалека ради того, чтобы увидеть «прекрасную еврейку».
В гетто Падуи, основанном в 1603 году, в начале XVIII века родился Моше Хаим Луцатто, раввин и каббалист, который в 1743 году переехал в Акко и сегодня считается одним из главных знатоков еврейской мистики. В более близкие к нам времена в одной богатой еврейской венецианской семье, проживавшей недалеко от Гетто, в 1880 году родилась Маргерита Сарфатти, знаковая фигура в истории искусства и итальянской политики. Она сыграла большую роль в распространении футуризма и в 1922 году основала художественное течение «Новеченто». Сарфатти была любовницей Бенито Муссолини и участвовала в его политическом становлении, привив ему любовь к римскому периоду и превратив его в дуче. Она написала биографию Муссолини, которая была опубликована сначала на английском языке, а затем на итальянском (1926). Переведенная на 18 языков, эта книга стала первым итальянским бестселлером XX века.
Армяне
Присутствие армян в лагуне подтверждается тем фактом, что в XII веке Марко Дзиани, внук дожа Себастиано Дзиани, завещал армянской общине деньги на основание Армянского дома в одном из принадлежавших семье зданий. Возможно, семья Дзиани благоволила армянам потому, что Себастиано, прежде чем стать дожем, долго жил в Армении. Между Венецией и Армянским королевством существовали дипломатические отношения, и когда королевство — которое, обратите внимание, находилось не на территории нынешней Армении, а в средиземноморском регионе Киликия в южной Анатолии — в 1375 году было завоевано османами, многие армяне бежали в Венецию. Венецианка Катерина Корнаро была, пусть только в теории, королевой Армении, а также Кипра, после того как в 1473 году вышла замуж за Жака II де Лузиньяна. Она носила этот титул до 1489 года, а затем, овдовев,отреклась от престола в пользу Светлейшей республики.
В Армянском доме в Сан-Джулиано в 1434 году была открыта армянская церковь Святого Креста, которая много раз реставрировалась (последний —в 1688 году) и существует до сих пор. Это единственная армянская церковь в Италии, возникшая в Средние века. Армяне были христианами, поэтому на них не накладывались связанные с местом проживания ограничения, а также не распространялся запрет выходить из дома по ночам, как это было с иностранцами других конфессий.
Возможно, именно здесь находилась типография, в которой некий Акоб в 1512 году напечатал первую в истории армянскую книгу (сборник молитв), хотя точных доказательств тому нет. После этого в Венеции открылось около 20 армянских типографий, в том числе на острове святого Лазаря в 1789 году. В 1717 году Светлейшая республика передала этот остров с находящимися на нем церковью и монастырем аббату Мхитару Севастийскому, который двумя годами ранее вместе со своими единоверцами бежал из захваченного османами пелопоннесского Метони. Орден мхитаристов следует уставу бенедиктинцев, а типография стала знаковым местом для армянской общины всего мира и оставалась таковым вплоть до 1991 года, когда после распада СССР образовалась независимая Республика Армения.
Греки
Тот факт, что в 1486 году в церкви Святого Петра Мученика в Мурано была впервые напечатана книга на греческом языке — «Батрахомиомахия» («Война лягушек и мышей»), — подтверждает факт существования значительной греческой общины в Венеции.
Но отношения между греками и венецианцами возникли гораздо раньше. В 1004 году сын дожа Пьетро II Орсеоло Джованни женился на Марии Аргиропулине, племяннице императора Василия II. Эта знатная дама привезла в Венецию невиданный прежде предмет — вилку. Примерно через 70 лет еще одна византийская принцесса заставила говорить о себе и о вилке — это была Феодора Дукас, дочь византийского императора Константина X и сестра его наследника Михаила VII, которая вышла замуж за Доменико Сельво, ставшего дожем в 1071 году. Она тоже использовала этот странный столовый прибор: «Прислуживавшие ей евнухи должны были разрезать ее пищу на мелкие кусочки, которые она сама затем подносила ко рту и вкушала с помощью золотой вилки», — сообщается в одной из хроник того времени. Однако, хоть венецианцы и стали использовать вилки, они казались иностранцам неотесанными простолюдинами. Гуманист Димитрий Кидонис, который в период между 1370 и 1397 годами трижды был в Венеции с дипломатическими поручениями византийского императора и даже стал ее почетным гражданином, характеризовал жителей лагуны как невежественных торговцев.
Греческую общину в Венеции образовали два потока беженцев: сначала выходцы с острова Крит, а затем греки, бежавшие из захваченного османами Константинополя. Во второй половине XV века греческая община была очень многочисленной: в 1469 году член Совета десяти Доменико Морозини оценивал ее численность в 4–5 000 человек, по большей части православных; учитывая, что в начале XVI века в Венеции всего насчитывалось около 110 000 жителей, речь идет о значительном количестве. В 1474 году грекам было дозволено проводить православную службу в церкви Сан-Бьяджо на территории Арсенала вместе с католиками. В 1511 году греки попросили предоставить им отдельное место для священнослужений, ссылаясь на «армянских еретиков и иудейских неверных, которые здесь и в других местах, где правят ваши светлости, имеют свои синагоги и мечети». Армяне, которые были христианами, не молились в мечетях, но греки считали их веру достаточно экзотичной и не заслуживающей подобного права. Дозволение было получено, и в 1573 году завершилось строительство церкви Сан-Джорджо деи Гречи, которая существует по сей день и является центром греческой общины в Венеции.
Греческая вера стала поводом для одного из многих конфликтов Синьории и папского престола. В феврале 1564 года папа Пий IV подчинил греческое духовенство римским епископам, но в Венеции дела обстояли иначе. Совет десяти разрешил митрополиту Филадельфийскому, который назначался патри- архом Константинопольским, проживать в городе в качестве легата патриарха и даже предоставил ему государственное содержание, что привело к институциональной легализации православной церкви и вызвало открытое недовольство церкви римской. В дальнейшем настоятель церкви Сан-Джорджо уже не назначался патриархом Константинопольским, однако он сохранил титул митрополита Филадельфийского, и это дало папе повод заявить о существовании в Венеции двух епископов, что было немыслимо во времена Контрреформации. Сегодня, однако, это так и есть: помимо патриарха, то есть католического епископа, с 1991 года в Венеции пребывает и митрополит православного епископства Италии и Мальты, кафедральным собором которого является Сан-Джорджо деи Гречи (греческий храм Святого Георгия).
Среди венецианских греков встречались самые разные люди, от художников до преступников, а также значительное количество торговцев, моряков, рабочих, солдат. Легкая кавалерия изначально состояла из греков, однако в XVI веке в ее составе уже преимущественно были албанцы, что вызвало много численные неудовольствия: греки не хотели подчиняться албанцам, и наоборот.
В XVI веке в Венеции проживало много художников родом с острова Крит, в своих мастерских они продавали оригинальные византийские иконы или их репродукции. В их числе был Доменикос Теотокопулос, который родился на Крите в 1541 году и жил в Венеции между 1568 и 1570 годами. Тогда он был лишь одним из многих иконописцев с острова Крит, после своего переезда в Испанию художник прославится под именем Эль Греко.
После эпидемии чумы 1348 года в Венецию хлынули люди из самых разных мест, что привело к росту преступности среди иностранцев. В 1449 году получил известность житель Крита по имени Стамати Кразиоти, укравший из сокровищницы Сан-Марко десять золотых корон и 12 нагрудников с драгоценными камнями, которые использовались во время праздника Марий, а также другие бесценные ювелирные украшения и камни.
Его подвело тщеславие: он показал свою добычу обедневшему венецианскому аристократу по имени Захария Гриони, также родом с Крита, который выдал его в надежде восстановить свое финансовое положение. Так и вышло: Гриони получил 500 дукатов, земли на Крите и пенсию в 200 дукатов для себя и своих наследников. Украденные предметы были возвращены в сокровищницу, а Кразиоти предстал перед судом.
Некоторые участники процесса восхищались дерзостью его предприятия, но его все равно повесили: легенда гласит, что для казни использовали веревку из золота.