«Другой дом»: отрывок из романа американского классика Генри Джеймса

Когда Джин Мартл, прибывшую с устным посланием, ввели в холл, она поначалу сочла его пустым, и, пока она считала себя единственной его хозяйкой, он ка­зался ей внушительным и даже довольно-­таки велико­лепным. Светлый, просторный и высокий зал, богато украшенный и используемый различным образом, со множеством «уголков», входов и выходов, очевидно, в равной мере служил местом сбора и промежуточ­ным звеном на пути в иные помещения. На его стенах висело так много больших картин, что зал можно было бы принять за музей, если бы все картины не выглядели написанными сравнительно недавно. Здесь царило тенистое лето и пахло множеством цветов, а на каминной полке тикали огромные французские часы — насколько поняла Джин, современной рабо­ты. Общая цветовая гамма и броская затейливость убранства комнаты очаровали ее и настроили на ве­селый лад. Только когда слуга ушел, она поняла, что не одна в холле — это открытие привело ее в минутное замешательство. На другом конце зала обнаружилась молодая женщина, сидевшая в такой позе, что пред­меты обстановки частично ее заслоняли: она низко склонилась над столом и, должно быть, некоторое время тому назад что-­то писала. Сейчас стул ее был отодвинут от стола, лицом она уткнулась в вытянутые на столе руки, и вся ее фигура была расслабленной и отрешенной. Она не слышала ни приглушенного хлопанья двери, ни шагов по толстому ковру, и вид ее свидетельствовал о таком душевном состоянии, что посланница из Истмида заколебалась, не зная, стоит ли ей быстро ретироваться на цыпочках или лучше поскорее дать женщине понять, что ее заметили. Пре­жде чем Джин успела принять решение, та подняла глаза, а затем быстро и смущенно встала. Это могла быть только мисс Армиджер, и выглядела она очень печальной — даже странно, что на лице ее не было видно слез. Она вовсе не плакала, однако на мгнове­ние растерялась, и в это мгновение Джин вспомнила, лишний раз удивившись, как миссис Бивер говорила, что трудно сказать, ужасно ли она некрасива или по­разительно хороша собой. Джин почувствовала, что сказать это совсем нетрудно: она ужасно некрасива. Следует сразу отметить, что у самой Розы Армиджер не возникло ни капли сомнений в том, следует ли признать очаровательным зрелище, представшее тем временем ее собственным глазам. Стройная красивая девушка показалась ей легким наброском к чему-­то большему, собранием счастливых намеков, среди ко­торых не найти было еще ничего «определившегося», за исключением великолепных волос и изящного на­ряда, столь непохожего на те, что носили в Уилверли.

Это наблюдение отразилось в глазах — по поводу кото­рых Джин заключила, что именно чрезвычайно свет­ лый серый цвет делает их такими странными, даже уродливыми, — и вызвало внезапную улыбку на пол­ных губах. Очевидно, широкий рот мисс Армиджер отвечал за то, второе впечатление от нее. Сверкнули маленькие ровные белые зубы, производя это второе впечатление, и прояснилась та двусмысленность, о ко­торой говорила миссис Бивер, — двусмысленность, что стоила всей скучной миловидности, какая есть на свете. Да, теперь совсем нетрудно было сказать: мисс Армиджер поразительно красива. Таким образом, Джин хватило нескольких секунд, чтобы оборвать всякую связь с мрачным образом, который предста­вился ей поначалу.

— Простите, что я так подскочила, — сказала она. — Я услышала какой­-то звук — ожидала увидеть друга.

Джин сочла, что поза, в которой она ее первона­ чально застала, вряд ли вяжется с этим заявлением, но выразила опасение, не окажется ли она в таком случае помехой; на что молодая леди возразила, что рада ее видеть, что уже слышала о ней и что догадывается, кто она такая.

— И, осмелюсь предположить, вы уже слышали обо мне.

Джин застенчиво призналась, что да, слышала, и, стараясь как можно быстрее сменить тему, тут же предъявила свои верительные грамоты.

— Миссис Бивер прислала меня спросить, вправду ли будет уместно, если мы придем на ланч. Мы ушли из церкви перед проповедью, потому что кое­-какие люди должны были пойти с нами домой. Они сейчас у миссис Бивер, но мне она велела поскорей идти сюда напрямую через сад — коротким путем.Мисс Армиджер по­-прежнему улыбалась.

— Миссис Бивер любой путь кажется недостаточно коротким!

Джин смутно почувствовала, что в этих словах был какой-­то намек, смысл которого от нее ускользнул; но, пока она размышляла, ее собеседница осведомилась:

— Миссис Бивер велела вам спросить об этом у меня? Джин замешкалась.

— Полагаю, любого, кто будет здесь и сможет дать мне ответ, если окажется, что миссис Брим не вполне здорова.

— Она не вполне здорова.

На лице младшей из девушек промелькнул страх лишиться обещанного удовольствия, и старшая, заме­тив это, продолжила:

— Но мы ведь не будем галдеть и топать, не так ли? Мы будем вести себя очень тихо.

— Очень, очень тихо! — охотно повторила Джин. Улыбка ее новой знакомой перешла в смех, за которым последовал неожиданный вопрос:

— Надолго вы у миссис Бивер?

— Пока ее сын не вернется. Вы знаете, он учится в Оксфорде, и скоро у него закончится семестр.

— И вы сразу ее покинете? Вы уедете, как только приедет он?

— Миссис Бивер говорит, что я определенно не должна так делать, — сказала Джин.

— Тогда вы определенно этого не сделаете. Здесь все делается в точности так, как говорит нам миссис Бивер. Вам не нравится ее сын? — спросила Роза Армиджер.

— Я пока не знаю; она как раз хочет, чтобы я это выяснила.

— Тогда вам придется выражаться предельно ясно. 

— Но если я пойму, что он мне не нравится? — ре­шилась спросить Джин.

— Мне будет вас очень жаль!

— Полагаю, тогда это будет единственное, что мне не понравилось в этой прелестной старой усадьбе.

Роза Армиджер на мгновение задержала взгляд на посетительнице, которая все лучше осознавала, что ее новая знакомая — женщина странная, но в то же время отнюдь не неприятная, хотя Джин всегда предполагала, что странные люди неприятны.

— А я вам нравлюсь? — неожиданно спросила она. 

— Как я могу сказать, если прошло всего три минуты? — Я могу сказать, нравится мне человек или нет, даже если прошла всего одна минута! Постарайтесь меня полюбить — надо, чтобы вы очень хорошо ко мне относились, — заявила мисс Армиджер. 

Затем до­бавила:

— Вам нравится мистер Брим?

Джин задумалась; она чувствовала, что должна с честью выйти из положения.

— О, необычайно! — На это собеседница снова рас­смеялась, что заставило ее заговорить более сдержан­ным тоном: 

— Конечно, я видела его всего пять минут — вчера в банке.

— О, мы знаем, как долго вы с ним виделись! — вос­кликнула мисс Армиджер. 

— Он рассказал нам все о вашем визите.

Джин испытала нечто вроде благоговейного ужаса: оказывается, картина включала множество неизвест­ных ей персонажей.

— Кому он рассказал?

У ее собеседницы был такой вид, словно ее забав­ляло все, что Джин говорила; однако Джин находила, что в этом таится какое-­то непонятное очарование.

— Ну, конечно же, первым делом он рассказал своей бедной маленькой женушке.

— Но я ведь ее не увижу, не так ли? — довольно не­терпеливо спросила Джин, озадаченная тоном, каким был сделан намек, и лишь отчасти списывая этот тон на непринужденные манеры собеседницы.

— Вы ее не увидите, но даже если бы и увидели, она бы вам за это ничего плохого не сделала, — ответила молодая леди. — Она понимает, как дружелюбен он по отношению к людям, и больше всего ценит его прекрасную искренность.

На смущенном лице Джин появилось такое выра­ жение, будто ей вдруг пришло в голову, что она тоже понимает и любит эти качества. Возможно, в под­ тверждение этих мыслей она после краткой паузы произнесла:

— Он сказал мне, что я, возможно, увижу чудесного ребенка. Сказал, что сам мне его покажет.

— Уверена, он с удовольствием это сделает. Он ужасно гордится своим чудесным ребенком.

— Наверное, младенец просто прелестный, — заме­тила Джин более уверенно.

— Прелестный! Вы, что же, думаете, что младенцы бывают прелестными?

Застигнутая врасплох этим выпадом, Джин немно­го поразмыслила, однако не нашла ничего лучше, чем довольно робко сказать:

— Мне нравятся славные маленькие детки, а вам? Мисс Армиджер в свою очередь задумалась, затем ответила:

— Ни капли! Наверное, звучало бы куда более мило и, на сторонний взгляд, приятно, если б я сказала, что обожаю их; но я никогда не притворяюсь, что испытываю чувства, которых у меня на самом деле нет, понимаете? Если вы все-­таки хотите увидеть Эффи, — любезно добавила она, — я готова принести себя в жертву, чтобы заполучить ее для вас.

Джин улыбнулась, как будто этот игриво­-любез­ный тон был заразителен.

— Но ее-­то вы в жертву не принесете? Роза Армиджер уставилась на Джин.

— Я ей ничего не сделаю.

— Тогда заполучите ее.