Белые эмигранты и Станиславский: как французские театры работают с «русской темой»

В конце января 2024 года в Музее современного искусства города Парижа завершилась ретроспективная выставка французского художника, происходящего из семьи белых эмигрантов, Никола де Сталя. Предыдущая ретроспектива де Сталя прошла в Центре Помпиду 20 лет назад. Таким образом музей представил важный этап в работе с наследием ведущего автора французского послевоенного искусства.

А до 2 апреля в фонде Louis Vuitton идет выставка-блокбастер, посвященная Марку Ротко (художник родился в городе Двинске, тогда — территории Российской империи). Выставки задают своего рода тон сезону 2023-2024 годов — и дают понять, что французы готовы работать с искусством с российскими культурными кодами.

Мнушкин вместо Женовача

На междисциплинарном художественном Осеннем фестивале (Festival d’Automne), проходящем в Париже с 1972 года, одним из гостевых спектаклей сезона 2023-2024 стала постановка Ричарда Нельсона «Наша жизнь в искусстве» (Notre vie dans l’art),  уже самим своим названием отсылающая к Станиславскому, которая до 11 февраля шла в Театре солнца (Theatre du Soleil).

Руководит этим театром режиссер и драматург Ариана Мнушкин, дочь родившегося в Санкт-Петербурге кинопродюсера еврейского происхождения Александра Мнушкина. В 1970 году ее сформированная на кооперативных началах труппа обосновалась в пространстве бывшего патронного завода в демилитаризованном в те годы Венсенском лесу, добраться до которого зрителю непросто и сегодня. Тем не менее, за Мнушкин вскоре последовали труппы и других французских театров. Театр отличает, например, тот факт, что место в зале можно выбрать самостоятельно, а ответственный за рассадку служащий отмечает места на доске объявлений, приклеивая бумажки с номерами. Тот же принцип вовлечения в процесс Мнушкин применяет и к актерам, которые участвуют в постановке спектакля наравне с режиссером. Этот подход ощущается и в работе Ричарда Нельсона.

 Изначально запланированная на 2023 год постановка пьесы Ричарда Нельсона была анонсирована бывшим художественным руководителем МХТ Сергеем Женовачем. Премьера в честь 125-летия МХТ должна была пройти в Нью-Йорке, на сцене, где когда-то гастролировал МХТ. Но вышло так, что вместо Женовача спектакль поставил Нельсон, и не в Нью-Йорке, а в Париже. Бросившаяся на выручку Ариана Мнушкин сама перевела пьесу с английского на французский и предоставила площадку своего театра.

Пространство, где в центре стоит стол, а к потолку поднимаются трибуны, чем-то напоминает британский зал заседаний палаты лордов. В начале пьесы один из персонажей зачитывает благодарственное письмо Станиславского Сталину. Затем зритель оказывается на застолье в чикагском пансионе. Там собралась гастролирующая по Соединенным Штатам в 1923 году труппа актеров Московского художественного театра под предводительством Константина Станиславского и Ольги Книппер-Чеховой. 

Режиссер Нельсон, известный своей любовью к Чехову и  принципам Станиславского, смог сотворить чудо: на время действия французский язык становится русским, парижский Театр солнца превращается в Московский художественный, а вопрос «оставаться или возвращаться», стоявший перед актерами труппы 101 год назад, вновь болезненно актуален. В конце спектакля письмо Станиславского Сталину зачитывают снова, вот только теперь уточняется, что этот текст Станиславский сочинил не сам, а письмо подписал под давлением.

Моцарт-обличитель Дмитрия Чернякова

Стол как главное сценическое решение, организующее пространство, стал визитной карточкой сценографии режиссера-постановщика Дмитрия Чернякова — именно застольной композицией запомнился его «Евгений Онегин» в Большом театре в 2006 году. В сентябре 2008 года, впервые в истории, именно этот спектакль Большого театра открывал сезон в Парижской опере. 

Новая работа Дмитрия Чернякова была показана в Париже в начале февраля в Театре Шатле (Théâtre du Châtelet). Это постановка оперы Моцарта «Так поступают все женщины» (Cosi fan tutte), ранее представленная летом 2023 года на оперном фестивале в Экс-ан-Провансе. Спектакль создан в копродукции фестиваля и парижского Театра Шатле. Как это принято  у Дмитрия Чернякова, новое прочтение либретто да Понте 1790 года несет в себе острое социально-политическое послание.

Историю двух молодых офицеров, заключивших с престарелым философом-искусителем доном Альфонсо пари в размере годового жалованья о женской верности, Черняков заменяет рассказом о двух скучающих парах средних лет, пытающихся разнообразить свою жизнь в свинг-клубе. Главные роли исполняют те же артисты, что прославились партиями в этой опере в юности: Райнер Трост спустя 33 года вновь стал Феррандо (в 1991 году он уже исполнял эту партию на сцене Театра Шатле), Агнета Эйхенгольц — Фьордилиджи, Клаудиа Манке — Дорабеллой, Рассел Браун — Гульельмо. За это магическое возвращение в молодость Мари-Од Ру из газеты Le Monde присвоила Чернякову звание «бога». 

Фривольные игры опытных исполнителей выглядят попыткой перенести на театральную сцену действие то ли «Лобстера» Йоргоса Лантимоса, то ли «Китайской рулетки» Райнера Фасбиндера. Саспенс нарастает. Служанка Деспина рисует на лбах героев номера. Мысль о том, что это аллюзия на концлагерь, возникает, когда дон Альфонсо, обернувшийся дьяволом-тираном, угрожает своим гостям ружьем. Кажется, в этот момент холодок пробегает и по спинам героев на сцене, и по спинам зрителей в зале.

Но такой пронзительный страх — единственный в спектакле. Остальное действие опера соответствует своему комическому жанру. Когда переодевшиеся якобы вернувшиеся с войны женихи пытаются соблазнить возлюбленных друг друга, они подчеркнуто невнимательно прикрывают лица. Их маски то и дело оказываются то в руке, то на колене. Действительно, что докапываться до деталей, если все вокруг — не более чем ролевая игра.

Общая ли это критика буржуазного общества, живущего по принципу пушкинского Фауста: «Мне скучно, бес», или же попытка образно представить эмоциональную картину происходящего в данный момент в конкретной стране в конкретном обществе, остается загадкой. Возможно, причина в том, что логическая развязка в постановке Чернякова так и не наступает. Пожилые свингеры продолжают свои малосимпатичные развлечения.

Париж, судя по полупустому залу Театра Шатле и реакции зрителей в конце спектакля, замысел либо не раскусил, либо не оценил. Но, кажется, сегодня важнее не оценка публики, а готовность как организаторов, так и зрителей дать слово русской культуре и ее представителям, несмотря ни на что.