«Это криминальный Хогвартс»: автор книги «Слово пацана» о сериале и романтизации ОПГ
Книга журналиста Роберта Гараева «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х» о молодежных группировках стала второй по продажам на книжном сервисе «Литрес» в период с 9 ноября по 9 декабря. Причиной интереса к документальному исследованию «казанского феномена» стал снятый на этом материале сериал Жоры Крыжовникова «Слово пацана. Кровь на асфальте», который бьет рекорды по просмотрам. После выхода нескольких серий председатель комитета Госдумы по защите семьи Нина Останина и уполномоченная по правам ребенка в Татарстане Ирина Волынец обращались в Роскомнадзор с просьбами проверить сериал на предмет пропаганды опасного образа жизни и романтизации бандитизма (нарушений в сериале не нашли).
Популярность электронной книги связана еще и с тем, что в издательстве Individuum к такой славе «Слова пацана» оказались не готовы — в 2020 году книга вышла тиражом 2 000 экземпляров, и до октября 2023 года включительно допечатывалась четырежды — в сумме тиражом 12 000 экземпляров. В ближайшее время Individuum планирует издать еще 16 000 экземпляров исследования Роберта Гараева о том, как полторы сотни подростковых группировок сначала «делили асфальт» в драках район на район, а затем начали массово истреблять друг друга.
В книге Гараев, который сам два года был членом такой группировки, рассказывает, что такое «казанский феномен», как в нее попадали, как была выстроена вертикаль власти на улице, откуда взялись ключевые понятия, кто такие чушпаны и гопники, какой образ жизни они вели, как разворачивались уличные войны и, главное, что стало с «казанским феноменом» в наши дни.
Литературный обозреватель Forbes Life Наталья Ломыкина поговорила с Робертом Гараевым, который в 25 лет переехал из Казани в Москву и работал диджеем и журналистом, о том, почему 80-е вызывают такой жгучий интерес именно сейчас, что спровоцировало всплеск подросткового насилия на улицах Казани, и об ответственности взрослых.
— Ваша книга-исследование «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х» вышла в 2020 году тиражом в 2000 экземпляров. Насколько быстро вам предложили делать по ней сериал? Ожидали ли вы, что проект получится настолько шумным?
— Надо понимать, что сериал не снят по книжке «Слово пацана«, потому что моя книга — это документальное исследование с интервью и с таким нарративом, который в игровое кино не перенесешь. Если в сериале »Слове пацана» и используется что-то из моей книги, то это мир «казанского феномена». Насколько это быстро произошло, не могу точно сказать. У меня была серия интервью о книге, и где-то зимой я увидел заинтересованность Жоры Крыжовникова описанным преступным миром и его организацией.
— В сериале вы были только консультантом, правильно?
— Да, консультантом — человеком, который отвечал за достоверность.
— И автором названия. Откуда оно, кстати?
— На самом деле, как только я придумал это название, книга заиграла — и все полетело. Первоначально я хотел сделать нон-фикшен-проект — написать о казанских группировках в стиле знаменитой книги «Прошу, убей меня» (она построена на интервью с участниками панк-движения — Дэвид Боуи, Игги Поп, Лу Рид, участники группы Sex Pistols рассказывают о музыке и о том, как это было). Я с такой идеей пришел к Феликсу Сандалову (главный редактор издательства Individuum, где вышла книга Гараева. — Forbes Life), и изначально у меня было рабочее название «Как я был участником ОПГ». Я что-то делал, но, как только родилось название «Слово пацана», интерес Феликса к этому проекту сразу увеличился — я это заметил. Я тогда получил великолепного редактора Камиля Асадуллина, и мы провели полгода в очень плотном сотрудничестве. Это он убедил меня, что, помимо прямой речи героев, в книге должны быть экспертные комментарии.
— Поясним, что ваша книга сделана на документальном материале, и, помимо собственной биографии и интервью, вы используете наработки социологов Дмитрия Громова и Светланы Стивенсон, которые изучали «казанский феномен».
— И Вадима Волкова — это очень хороший исследователь. Да, работы всех троих я использовал и с некоторыми встречался.
— Какой ответ данные социологов и ваш опыт исследователя дают на вопрос, почему возник «казанский феномен»? Такого масштабного, можно даже сказать тотального, подросткового криминала, как в Татарстане в конце 1980-х, не было больше нигде. Почему именно там и именно тогда?
— Про время ответить проще. Это был закат тоталитарного государства, и подростки, ощущая это, строят свою модель тоталитарного государства в государстве. Но строят более жестокую, более дисциплинированную, более военизированную структуру. Когда за курение сигарет и употребление алкоголя тебя избивают — это жестко.
Они строят свою систему немножко по принципу армейских неофициальных иерархических страт — там тоже есть «духи» и «старики», немножко по модели мест лишения свободы, где чуть другие понятия, но все равно очень похожие. Подростки берут все самое жесткое и вытягивают на себя. И самое главное, они исключают из своей уличной жизни то, из-за чего чувствуют разочарование, — бухающих отцов, ограниченных матерей, которые по 30 лет работают на одном и том же заводе, запрещают в сообществе употребление алкоголя и курение, потому что они спортсмены. Спорт был крайне популярным в то время на казанских улицах.
— Какую роль в этом сыграло возвращение солдат из Афганистана? Они вернулись не-героями непонятной войны, общество их не принимало. В сериале это показано наглядно — появление Вовы Адидаса двигает все в сторону ужесточения.
— Думаю, это просто драматическое решение режиссера и автора сценария, если говорить о фигуре Вовы Адидаса. Потому что лично мне тогда, в 1989 году, эти люди казались очень взрослыми. Я помню, как вывод войск из Афганистана показывали в прямом эфире по второй программе, и я после школы сидел и смотрел, как последние солдаты выходят оттуда — для меня это были старики. И, если даже афганцы возвращались на улицу, для нас, тогдашних пацанов, это были люди старшего поколения.
На днях я разговаривал с девочкой-подростком, спрашивал, почему они смотрят сериал. Называл имена актеров, и было видно, что Леон Кемстач и Рузиль Минекаев — это два краша у них. А спрашиваешь про двух мальчиков чуть постарше, Турбо и Зиму, она говорит, что ими в классе вообще уже никто не увлекается.
Для нас «афганцы» тоже были взрослые люди, которые пугали тем, что пришли контуженные. Это слово пришло в мой лексикон именно тогда. Хотя и так все было пропитано Великой Отечественной войной и мы как бы знали про контуженных, но тут я увидел их живьем, услышал, как они кричат «а-а-а» — такой утробный крик, это было страшно.
А вообще афганцы сыграли роль чуть позже — где-то в 1991 году, на следующем этапе «казанского феномена», когда началась трансформация подростковых банд во взрослые ОПГ. Вот тогда уже афганцы подключились, потому что у них был боевой опыт владения оружием.
— Многие взрослые, которые сейчас смотрят сериал с детьми-подростками, естественно, спрашивают себя, а что я могу сделать в такой ситуации? В начале мама Андрея «Пальто» задается вопросом, может быть, уехать. Вопрос об ответственности, а точнее о безответственности взрослых, которые видят, что происходит с подростками в городе, и ничего не предпринимают. Могли ли взрослые люди вмешаться?
— Давайте так: в обычных школах и в обычных семьях этого не замечали. Родители на работе, пока вы на сборах и творите все эти беспорядки. А в хороших школах — у нас на районе была английская, 122-я, была французская, 123-я, я расспрашивал выпускников этих школ — старосты класса, девочки, как только кто-то попадал в группировку или связывался с ребятами из группировок, сразу говорили классным руководителям. Дальше уже шел разговор с родителями. Ответственный взрослый мог, если хотел увидеть проблему, вмешаться и что-то сделать. Скажем, устраивали домашний арест ребенку.
Например, я знаю историю, как Николай Морозов, один из режиссеров документальной трилогии о «казанском феномене», «Крик. ПТУ не с парадного подъезда«, «Пустота» и »Страшные игры молодых», сына вытаскивал прямо за шкирку. Так что если личная заинтересованность родителя присутствовала, можно было, конечно, добиться результата, ведь это все-таки был мир подростковый. Позже, когда в городе появились взрослые ОПГ, на родителей уже никто не обращал внимания. А в 1980-е с помощью родителей можно было что-то решить.
— Когда ты уже внутри группировки, насколько реально из нее выйти самому?
— У меня есть глава в книжке про отшивание и как можно уйти: «Вход рубль, выход два». Можно уйти по-пацански или по-чушпански. По-пацански — это тебя окружает толпа мальчиков и запинывает до боли. А по-чушпански — они тебя не бьют, но они в тебя плюют, харкают, и ты несешь репутационную потерю, грубо говоря, становишься изгоем. Это другой сильный страх, когда общество тебя отвергает.
Случаев удачного выхода из группировок мне практически не встречалось. То, что меня побили и я убежал, — это вроде бы ничего, но мне пришлось переехать в другой район. Я бы не сказал, что отшился совсем без потерь, потому что полностью отключился от своего круга общения.
Все эти процедуры отшивания развивались, и в какой-то момент некоторые группировки придумали, что будут тех, кто хочет отшиться, ставить на счетчик. Те вносили какие-то суммы, она всегда не устраивала, и продолжалось третирование. Но вообще-то в любом криминальном сообществе, в любой стране и в любую эпоху выйти из криминального сообщества всегда трудно. Из итальянской мафии пойди-ка выйди.
— В этом году я была в Казани на литературном фестивале «Смена», и мужчина лет 50 проводил для нас литературную экскурсию по Казани, но бесконечно сбивался на тему бандитских группировок. Буквально: в этом доме жил Лев Толстой, когда учился в университете, а вообще это территория такой-то группировки. И экскурсия по бандитской Казани выходила у него гораздо интереснее и живее. В Казани этот код до сих пор работает?
— Мне сейчас 47 лет, и, я думаю, все мои сверстники и все, кто помладше, примерно представляют, на территории какой группировки находится их дом, школа, учебное заведение, продуктовый магазин, куда они ходят, парк, где они гуляют с детьми. Моя мама, вероятно, не знает, на территории какой группировки ее дом, потому что ей за 60. Хотя, с другой стороны, ее сверстницы тоже вполне могли бы это знать.
Тем не менее Казань изменилась. Сейчас по городу не бегают подростки с палками — Казань приветливая, Казань нарядная, Казань симпатичная. И, в общем-то, я бы даже сказал, что безопасная. Я это чувствую, когда гуляю по улицам. Но почему этот культурный код так глубоко? Потому что с группировкой связаны твои родственники. Потому что брат, потому что сын, потому что папа.
Одна из девочек, которая училась в конце 1990-х в школе, рассказывала, что чуть ли не каждую неделю приходили дети: убили у этого папу, убили у другого папу. «Казанский феномен» на протяжении трех поколений влиял на жизнь казанцев. Я в интервью сейчас постоянно говорю об общественной дискуссии, о диалоге, о том, что это травма на теле города, которую надо вскрыть и надо обсуждать. Но очень многим все еще тяжело общаться на эти темы.
— Собственно, поэтому так много говорят о запретах. Гораздо проще запретить, чем обсуждать.
— Я думаю, да, но рано или поздно придется поговорить. Это мое мнение.
Один раз мы уже упустили — это тоже было замалчивание. Когда в 1978 году члены банды «Тяп-ляп» — это была одна из первых, самых мощных и жестоких казанских группировок — во время разборок случайным выстрелом убили пенсионера. Тогда 30 человек из «тяпляповцев» задержали, а двоих, совсем молодых, расстреляли. Об этом даже рассказали по «Голосу Америки», но заметка по делу «Тяп-ляпа» наделала шуму и все равно ни к чему не привела. А если бы начали говорить тогда?
Конечно, трудно представить, что в Советском Союзе вдруг заговорили бы о таком, но тем не менее. Сколько всего можно было бы избежать.
— Тем не менее и сейчас мало что изменилось. Уполномоченная по правам ребенка в Татарстане Ирина Волынец требует проверить сериал на предмет пропаганды опасного образа жизни и романтизации бандитизма. Про это говорили и создателям «Бригады», и Балабанову после «Брата» и «Брата-2», и умершему на днях автору «Бандитского Петербурга» Андрею Константинову доставалось, но яростные требования запретить, убрать, уничтожить звучат именно в Казани. Неужели до сих пор настолько болит?
— Просто Казань — это действительно больше всех затронуло, и люди, может быть, боятся повторения. Хотя я бы, конечно, предложил чиновникам Татарстана другую оптику: было-стало. Мне все время хочется им сказать, смотрите, это было даже не при ваших предшественниках. В фильме показан 1989 год — это еще советская власть. Да, вы видите, как было ужасно, но давайте покажем современные улицы Казани — как стало прекрасно. Это же не на пустом месте возникло — люди, в том числе чиновники, провели огромную работу для того, чтобы город перестал быть криминальным. И если на этом заострить внимание, можно вести спокойный диалог. Нет, все равно пытаются просто запретить.
Почему-то многим кажется, что рассказ о криминале, скорее всего, его романтизирует. Это, наверное, как раз последствия коллективной травмы, которую получила Казань, — у каждого есть какой-то набор историй, который связан с группировками.
— Знаете, очень многие взрослые сами говорят: «Я смотреть не буду — я все это видел». Хотя, если прочесть пару глав или посмотреть пару серий, очевидно, что, если вы в 90-е жили в Москве, Воронеже или Екатеринбурге, не в Татарстане, — вы видели не это.
— Тем, кто хочет разобраться, я советую сначала посмотреть сериал, а потом, если вдруг вы готовы погрузиться в эту тему поглубже (потому что все-таки история непростая и достаточно тяжелая), смело покупайте книгу. Я никого не уговариваю смотреть или читать — зрителей и читателей уже достаточно много, и в принципе нам хватит. Но сейчас это, правда, такой джентльменский набор. При тебе будут обсуждать «Слово пацана», а ты не будешь понимать, о чем это. Сейчас это культурный феномен, который рождается на наших глазах. Не знаю, одну-две серии посмотрите как минимум, хотя бы как актеры там играют. Андрей Николаевич очень круто работает с молодыми актерами — одно удовольствие наблюдать. А там, я думаю, уже и затянет.
— Популярность сериала запустила вирусное использование кодов: в школах звучит «даю тебе слово пацана». До этого дети играли в «Игру в кальмара», теперь они играют в дележ асфальта. Как вы к этому относитесь?
— Мне это скорее даже нравится. В эпоху интернета люди реагируют намного интереснее, чем могли бы реагировать во времена «Бригады», мы это даже обсуждали на съемочной площадке, я помню. Когда выходила серия «Бригады» — ну, ты на кухне с кем-то поболтал или на работе с коллегами во время перекура, а сейчас люди создают свой контент, делают открытые разборы, видео снимают.
ТikTok — великая вещь для подростков, я считаю. Очень творческая, где можно завируситься на чем-то. Идет блогерство подросткового типа. Когда я увидел видео со школьного двора, где толпой бегут подростки, я поначалу испугался, ну, думаю, все, начинается. А потом смотрю — снежками кидаются. Снежками, понимаете.
В ответ на разговоры о романтизации криминала я призвал бы родителей подростков: обратите внимание на плашку 18+. Если вы беспокоитесь за ребенка, пожалуйста, посмотрите сериал вместе с ним и объясните. Иначе на что нужны родители? Запретить, наверное, уже не получится, если дети начали смотреть. Но я предупреждаю, дальше история уходит из подросткового дискурса, то есть уже начиная с шестой серии она меняет градус на более жестокий. Может быть, кстати, подростки и сами отключатся к этому моменту.
Мне, в принципе, интересно наблюдать этот вирусный феномен. Отечественного сериала с такой популярностью я просто не встречал. У «Кинопоиска» есть индекс интересности, где у «Игры в кальмара» было 1470 баллов, а у «Слова пацана» уже 3000 баллов. А у какого-нибудь «Зимородка» — 400. Все остались далеко позади. И почему «Слово пацана» так завирусилось, я думаю, еще стоит поизучать. У меня один знакомый социолог уже хочет этим феноменом заняться с научной точки зрения, понять его психологическую природу.
— Как думаете, какую роль сыграл язык, сленг.
— И слово «чушпан»? На самом деле я знал, что слово «чушпан» войдет в словарь и обиход. Я уже говорил в интервью и повторюсь: мир казанского феномена — это Хогвартс. Он, может быть, страшный, но в нем есть набор определенных практик, свод четких правил, которые были большинству людей совершенно незнакомы. Но, как только человек начал смотреть этот фильм или читать мою книгу, ему становится ясно, что все герои, целый мир улицы живет по этим правилам — за этим интересно наблюдать.
— Очень страшный и жестокий Хогвартс вообще-то.
— Страшный, абсолютно страшный. Но, кстати, «Гарри Поттер» к концу тоже становится не очень-то сказочным, просто там остаются симпатичные герои. А в «Слове пацана» нет героя, на месте которого хочется оказаться.
— В книге почти не говорится о том, что агрессия казанских подростков была связана еще со свирепостью милиции в Татарстане. Это противостояние силы закона и малолетних преступников, на которых многие законы в силу возраста еще не распространяются. На подростков нельзя найти управу, это очень раздражает, милиция пытается подавить их насилием, которое порождает ответную ожесточенную агрессию. Дети же не понимают язык насилия — они реагируют еще большим ожесточением.
— Я понимаю, о чем вы хотите сказать. Но, как говорят многие исследователи, в том числе упомянутая вами раньше Светлана Стивенсон, все-таки криминальные группировки не антагонисты власти. Они, скорее, ищут слабое место, куда можно встроиться, проникнуть и, может быть, разложить систему изнутри, но они лояльны.
Кстати, о политических взглядах. Если поспрашивать у подписчиков моей группы «Казанский феномен» в соцсетях, то мы увидим, что они все лояльны к власти, к «спецоперации»*, многие воюют в данный момент, им нравится Путин, им нравится режим, им хочется возвращения в Советский Союз. Они носители консервативных взглядов и сегодня абсолютно лояльны к власти, а в тот момент, когда они были участниками криминальных сообществ, они подрывали власть, расшатывали систему.
Бывшие участники казанских уличных группировок, кстати, больше всего из российских руководителей не любят Горбачева и Ельцина. Для них это просто какие-то никчемные люди, развалившие великую страну.
— То есть налицо не романтизация криминала, а романтизация прошлого. Можно ли тогда говорить, что система ценностей, существовавшая внутри группировки, — это подмена системы ценностей уходящего СССР, уходящей великой страны? Раз страна разваливается и власть больше ничего нам не предлагает, мы предложим ей свою иерархию, свою систему ценностей, свой культ.
— Можно с этой точки зрения смотреть, абсолютно. Налицо действительно слабые институты власти в позднем СССР, поэтому давайте создадим свои институты, отберем монополию на насилие у государства и воспользуемся ею тоже.
— Ваша собственная история есть в сериале «Слово пацана»? Можно вас считать прототипом Андрея?
— В том, как он подошел к группировке, — да, эта история взята из моей жизни, но не больше. Также можно и авторов сценария — Андрея Першина (настоящее имя Жоры Крыжовникова. — Forbes Life) и Андрея Золотарева — считать прототипами, потому что их зовут Андреями. Интеллигентный мальчик, который попадает в такую среду, — в принципе, это расхожая история.
— Для читателей Шамиля Идиатуллина это, конечно, герой романа 2015 года «Город Брежнев» — Артур, мальчик из интеллигентной среды, который попадает под влияние улицы.
— Шамиль Идиатуллин — тоже мальчик из интеллигентной среды, как и я, поэтому нам легче понять такой вход в этот опасный криминальный Хогвартс.
— А воспитание и прививка культурой вообще как-то защищала или наоборот? Как воспитание работало на иерархию? Или внутри группировки было уже неважно, кто ты и откуда?
— Даже если ты из хорошей семьи и хорошо воспитан, улица все равно тебя перемалывала. Группировка говорила — забудь все! Семья, школа — это все на втором месте, ты теперь с улицей — ты живешь ради улицы. Но все равно, если ты хорошо воспитан, в какой-то момент это срабатывало. Они чаще отшивались, а оставались дети из неполных семей, из рабочих семей, то есть такие брошенные подростки, которые не очень хорошо учились. Хотя я не экстраполировал бы это на всю казанскую историю — в группировку попадали дети из совершенно разных семей, это честно показано в сериале. Я знаю это по себе. В тот момент улица была важнее, она занимала все твое подростковое внимание и довлела над твоей системой понятий и вообще системой того, как ты размышлял о мире.
— Этим летом вышла книжка Андрея Подшибякина «Последний день лета» про подростков в Ростове-на-Дону в начале 1990-х, которая аудитории тоже очень «зашла». Уже заканчиваются съемки сериала «Город Брежнев», где действие происходит в 1983 году, и это фактически история того же «казанского феномена», но за шаг до «Слова пацана». Почему художественное осмысление этого периода опять стало так востребовано? Что вам говорил об этом Крыжовников?
— Мне Андрей Николаевич сказал, что его интересует фактура. Я понимаю, почему он пришел ко мне. До моей книги мир «казанского феномена» в принципе не был описан так подробно — с живой речью, с деталями. Мои герои говорили со мной откровеннее, чем с другими, потому что я в определенном смысле свой. Поэтому все и получилось.
А Андрей Николаевич пришел ко мне, потому что в кино даже не кризис сценариев, не кризис каких-то историй — драматических историй полно — а кризис достоверного мира, который можно описать, особенно если есть свидетели. У него появилась возможность показать «казанский феномен» достоверно — и это получилось просто великолепно.
— Вы ведь тоже как зритель теперь смотрите каждую новую серию, когда она выходит. Как вам сама история, драматургия?
— Я что-то видел раньше, но с выходом каждой новой серии, когда она выходит на платформе уже с озвучкой и полностью готовая, я, естественно, смотрю — и получаю другого уровня погружение. Это кино мирового уровня. Пока мне нравятся все линии и драматическое развитие — оно достоверное, напряженное, я абсолютно со всем согласен. Это большая кинематографическая работа и очень точное кино.
Мне вообще нравится, как Андрей Николаевич работает с драмой. Я был фанатом того, как он снял сериал «Звоните Ди Каприо». Я поклонник такой драмы, когда зрителя мотает из стороны в сторону, меня это трогает. И история «казанского феномена», рассказанная таким наглядным и жестким образом, как в сериале «Слово пацана», мне нравится — это точный язык описания для нее.
— Но в успех вы, видимо, недостаточно верили, раз книжка не вышла к сериалу. Или это просчет издательства?
— Да, немножечко опоздали, хотя мы готовили переиздание. Но это я затянул с предисловием. Переиздание будет уже после Нового года. Сейчас допечатка тиражей бумажных ожидается в двадцатых числах декабря.
— Со слов издателей, будет допечатка 16 000 экземпляров и этот тираж уже расписан по предзаказу.
— Да ладно? Я думаю, расписан между магазинами книжными, но это интересно. Конечно, я ожидал, что после сериала тираж увеличится, и ждал этого с интересом. Посмотрим, как будет. У меня еще в жизни такого не было — понаблюдаем.
— Художественную книгу не хотите написать?
— Была такая затея, но история все равно полудокументальная. Перед событиями февраля 2022 года мы задумывали документальный комикс про участницу женской банды. И там уже был синопсис, основанный на истории одной девушки, у которой я взял интервью. Пока этот проект ушел на второй план, но я в ту сторону думаю — в сторону женских банд, это еще более закрытое сообщество. Этот криминальный мир не такой масштабный, как мужской, поэтому, возможно, не такой известный. Но по взаимодействию женщин между собой и по их взаимодействию с окружающим миром — история достаточно страшная.
* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.