«Иван Васильевич» и еще одна «Каренина»: главные театральные премьеры осени
«Клоуны», театр «Около дома Станиславского»
Новый спектакль Саши Толстошевой в театре «Около дома Станиславского» исследует природу беззащитности. В прошлом году ее «Сирано де Бержерак» был одним из самых нежных спектаклей Москвы, а Максим Севриновский, сыгравший главную роль, утвердился в статусе самого чувственного актера. В открывших сезон «Клоунах» по одноименному фильму Феллини действуют семь героев — бродячих несчастий с красными от слез носами, пять пудов одиночества на всех и все, что может вызвать сострадание: боязнь потерять друг друга, неустроенность, страх перед жизнью большого города, безразличного к человеку.
Они вынимают изо рта рулоны бумаги, в них втыкают ножи, они гротескно плачут, чтобы нам было смешно, и смеются от горя, чтобы мы заплакали. Никакой внятной истории — труппа бродяжек бесхитростно показывает, на что способна. Нелепое и прекрасное соединены в одном потоке, от сценок из «Маскарада», «Войны и мира» и «Гамлета» до грустных случаев из жизни и советов держать рот закрытым, когда вам хорошо. Белый клоун не может жить без Рыжего, Игорек без Оленьки. Это мир пропащих людей и бездомных кошек. В театре, которым руководит Юрий Погребничко, все актеры из мира, которого не существует, каждый носит в себе монастырь, поэтому достаточно всех семерых выстроить в ряд и отдаться потоку, чтобы содрогнулось сердце.
«Анна Каренина», Театр на Юго-Западе
«Анна Каренина» режиссера Олега Анищенко идет почти шесть часов с двумя антрактами. История вызывает сложную гамму чувств: и гнев, и раздражение, и смирение, и интерес, и принятие. Подробный расклад цитаты Толстого «сколько сердец, столько и родов любви». Три женщины как три сердца воплощают «мысль семейную». Долли — терпение, Кити — радость, Анна — разрушение. Режиссерское решение — эпатаж и яркий провинциальный треш, мир высоких каблуков, пагубных женщин, кальянов, роликов и каракулевых шапок-кубанок. Высшее общество выкладывает сторис, где обсуждает случившееся. Гулящий Стива в синих очках похож на кота Базилио (Антон Белов), княгиня Бетси, воплощение разврата, выглядит как девочка с Тверской в 1990-е (Карина Дымонт). Кокетливые белые сапожки и лихой офицерский костюм Вронского характеризуют его как ветреного любовника (Максим Метельников).
Главная деталь декорации — раскачанные качели в форме буквы «Л», на которых режиссер ставит главную интимную сцену. А в финале они дают эффект колес начавшего движения поезда. Кто доживет до финала, поймет, что никакой безвкусицей не победить величие романа Толстого. Спектакль получился страстный, с редкой для театра сценой смерти брата Левина (Вадим Соколов) Николая (Андрей Кудзин), смешным в своем положении Карениным (очень хороший Александр Загоскин). Исполнительница главной роли — роковая женщина (Любовь Ярлыкова) в шикарных черных платьях. Ее красные колготки в финале наверняка оценят любители эпатажного театра, с этим в спектакле нет проблем.
«Жизель Ботаническая», МХТ имени Чехова
Простой и задушевный спектакль. Режиссеру Никите Кобелеву особенно удаются человеческие истории, в основе которых хорошая литература. «Жизель Ботаническая» построена на пронзительных рассказах Эдуарда Кочергина. Блестящий текст разложен на пять актрис. От их имени идет рассказ о жизни петроградских проституток после войны. «Ботаническими» их назвали из-за острова, на котором расположен Ботанический сад. Сообщество островных девиц возглавляет легенда питерского речного флота Лидка Петроградская, а с ней подружки по «социальному злу»: Шурка Вечная Каурка, Муська Колотая, Аришка Порченая и Дашка Ботаническая.
У каждой свое белье по лекалам текстильной промышленности 1940-х (художник по костюмам Марина Бусыгина), своя горькая история и свой комод. Самый богатый, с резьбой и вазой с фруктами, у Катьки Душистой (Ксения Теплова), обслуживающей только начальство, имеющей за это заграничные духи и место в партере в Кировском театре. Одна из лучших сцен открывает вид на ложи второго яруса Кировского театра (художник Нана Абдрашитова), где в партии Жизели выступает дочка Дашки Ботанической Гюля, выращенная после смерти матери артелью и оправдавшая всю их несчастную жизнь. Актерская школа МХТ представлена во всей красе — Светлана Колпакова, Ульяна Глушкова, Надежда Жарычева, Полина Романова, Ксения Теплова, Софья Шидловская. Один актер во всех мужских ролях (Артем Соколов) играет даже кота, не пожелавшего ехать за хозяйкой, когда та удачно осчастливила пожарного Уфимского театра оперы и балета и укатила.
«Иван Васильевич», Театр сатиры
Постановка Сергея Газарова. Заоблачные по ценам билеты распроданы на месяц вперед. Пьеса Михаила Булгакова широко известна по фильму Леонида Гайдая. Но малоизвестно, что историю про царя, попавшего в коммуналку в Банном переулке в XX веке, уже ставил Театр сатиры в 1936 году. Тогда на генеральный прогон пришли представители партии, спектакль запретили, а саму пьесу напечатали только через двадцать лет.
Газаров обещал хит и слово сдержал. Художник Владимир Арефьев построил на сцене палаты Кремля и обклеил газетками коммуналку с гигантской машиной времени, а художник по костюмам Мария Боровская от пуговицы до вытачки сшила кафтаны и платья для полсотни героев спектакля. В XVI веке действуют царь, царица, дьяк Федька, шведский посол, гусляры, бояре, стрельцы, стольники, свита царицы, свита посла, стража царя. Герои XX века — Бунша, его жена Ульяна Андреевна, Зиночка, инженер Тимофеев, режиссер Якин, проходимец Милославский и обворованный Шпак.
Очень красивая постановка — стол царский с почками заячьими, головами щучьими, водкой анисовой, приказной, кардамонной и белым лебедем на главном блюде. Все любимые цитаты на месте: «Не узнаю вас в гриме», «Меня терзают смутные сомнения», «Почто боярыню обидел, смерд» и еще много тех, что есть в тексте Булгакова и не вошли в фильм. Оригинальная музыка Алексея Айги, время —1930-е годы, поэтому и список сворованных у Шпака вещей потерял три замшевых куртки, три магнитофона, три заграничные кинокамеры. Их заменили на список Булгакова: патефон, часы, коверкотовое пальто, костюм и шляпу, — все также нажито непосильным трудом. В роли Шпака — сам режиссер Сергей Газаров.
«Ночь перед Рождеством (...или черт знает что такое)», театр имени Вахтангова
В театре Вахтангова у Олега Долина — невероятной фантазии зимний Гоголь. Изобильная режиссура. Модные сказочные наряды для дивчин и парубков работы художника по костюмам Евгении Панфиловой. Туфли-копытца на чертовой бабе Солохе, безумных размеров пуховики, гигантской вязки свитера, платья в рыбацкую сеть, шапочки, гетры, варежки и даже вязаные ролики. Не говоря уже о Екатерине Второй и Потемкине в черной с золотом гамме Петербурга, куда Вакула прибывает с запорожцами, одетыми в мешки Канье Уэста.
Повесть про нечисть читает девочка (Эстер Долина), которую оторвали от новостей Первого канала. Эюба Фараджева, звезду спектакля «Генерал и его семья», не узнать в роли Вакулы. Черта и Оксану играет одна актриса, Евгения Ивашова. Не сразу догадаешься, что черт в усиках Чарли Чаплина и гордая красавица — одна актриса. Любимой песней выбран зимний хит Джорджа Майкла Last Christmas. Под него принимает черта, дьякона и богатого казака Чуба похожая на русалку Солоха.
Олег Долин не мог не вспомнить знаменитый фильм 1960-х годов «Вечера на хуторе близ Диканьки» и придумал сцену, как Пацюк ест вареники, соединив крупный план украинского актера Николая Яковченко на экране с участниками спектакля. Так Пацюк из фильма одного за другим «проглатывает» актеров, одетых как вареники, которых перед этим смачно обмакнули в сметану.
«Леопольдштадт», РАМТ
«Леопольдштадт» — четвертый спектакль в РАМТе по пьесам британского драматурга Тома Стоппарда и третья совместная работа Стоппарда и Алексея Бородина. «Леопольдштадт» — пьеса свежая, написанная пожилым уже драматургом, который на склоне лет внезапно узнал о еврейских корнях.
История богатых еврейских семей в Вене, в конце XIX — начале XX века расселившихся в огромных современных палаццо вдоль Ринга, была подробно описана другим англичанином с еврейскими корнями, Эдмундом де Ваалом, в книге «Заяц с янтарными глазами». Потомок семейства Эфрусси, составившего состояние на торговле зерном в Одессе, ставшего банкирами в Париже и Вене, де Ваал раскручивает историю семьи назад, продираясь сквозь унижения, уплотнения (совсем как в 1918 году в России) и уничтожение в концлагерях своей семьи.
Пользуясь документальным расследованием де Ваала, вспоминая историю Адели Блох-Бауэр, позировавшей Густаву Климту для его «Золотой Адели», Стоппард пытается обрести в реконструкции себя маленького, двухлетнего, когда он жил в Вене в еврейской семье. В этой пьесе, построенной как исповедь, очень много исторических фактов, политики, деталей. Весь век, от венского сецессиона, падения империи до ада холокоста, скручен в одно действие без антракта.
Нарочито архаичная сценография многолетнего соавтора Бородина, художника Станислава Бенедиктова, — его последняя, прерванная смертью работа, — выглядит как постоянный круговорот мебели вокруг узкой будки. То ли это ажурная беседка в саду палаццо на Ринге, то ли кабина лифта в их доме, то ли телефонная будка, — ближе к финалу напоминает вагон теплушки и душегубку Аушвица. Впрочем, в этой будке в любой момент может оказаться кто угодно. И для Бородина, и для Стоппарда еврейский вопрос — универсальный и актуальный. Это трагедия меньшинства, которое не вписывается в систему. «Трагедия подразумевает, что никакого выхода нет, — пишет режиссер Бородин в театральном буклете. — Но как только мы начинаем воспринимать жизнь как невозможность достижения цели и при этом не перестаем к ней двигаться — наступает максимальная честность перед самим собой».