Как доверие в обществе связано с богатством, демократией и долголетием

Доверие — одно из самых широко употребимых понятий в русском языке, однако, как часто бывает в социальных науках, универсально признанного определения у него нет. Один из самых авторитетных социологов современности Энтони Гидденс пишет о доверии «как об уверенности в надежности человека или системы в отношении некоторого данного множества ожидаемых результатов или событий, где эта уверенность выражает веру в доброе имя или любовь другого или в правильность абстрактных принципов (технического знания)». 

Важность культурного аспекта в определении доверия подчеркивает и известный политолог Фрэнсис Фукуяма. В книге «Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию» он характеризует доверие как «возникающее в рамках определенного сообщества ожидание того, что его члены будут вести себя нормально и честно, проявляя готовность к взаимопомощи в соответствии с общепринятыми нормами, культурными традициями, обычаями, общими этическими ценностями».

При этом, несмотря на вариативность определений, сегодня у социологов, как сказано в коллективной работе «Доверие и социальное неравенство: российский кейс», наиболее распространена классификация доверия по уровню взаимодействия, в соответствии с которой различают межличностное, институциональное и обобщенное (социальное) доверие. 

Межличностное доверие адресовано конкретному индивиду или группе, институциональное — любой подсистеме общества, а обобщенное доверие — любому неизвестному индивиду или группе. Для измерения первого и второго типа доверия социологами был введен специальный термин «радиус доверия», обозначающий «круг людей, которым респонденты доверяют», — чем этот радиус шире, тем более «здоровым» будет общество, и наоборот.

Зачем измерять доверие?

Американский социолог Рональд Инглхарт, изучавший ценности людей и то, как ценностные установки влияют на развитие общества, вместе с политологом Кристианом Вельцелем выделил пул ценностей, широкое распространение которых в обществе говорит о большей готовности к демократии. К таким ценностям исследователь относит

• постматериалистическое стремление к свободе личности;

• противоэлитные действия;

• толерантное отношение к маргинальным меньшинствам;

• акцент на субъективном благополучии;

• высокий уровень доверия между людьми.

Особенно подчеркивается, что важно именно доверие между гражданами, а не доверие к институтам, потому что в недемократических обществах высоким доверием пользуются, например, силовые ведомства, национальный лидер, религиозные организации.

«Таким образом, доверие между людьми оказывает существенное воздействие на показатели эффективной демократии, и его можно рассматривать как достоверный индикатор наличия продемократической гражданственной культуры», — резюмирует Рональд Инглхарт.

Во-вторых, межличностное доверие позитивно влияет на продолжительность жизни и удовлетворенность ею. К такому выводу пришла команда исследователей под руководством Джона Барфута из университета Дьюка (США), которая обнаружила, что «высокий уровень доверия был связан с лучшей самооценкой здоровья и большей удовлетворенностью жизнью. Дальнейшее наблюдение в течение примерно восьми лет показало, что исходный уровень доверия положительно связан с последующим функциональным состоянием, но не с последующей удовлетворенностью жизнью. Наблюдение за смертностью через 14 лет показало, что люди с высоким уровнем доверия имели более длительную выживаемость».

Высокий уровень доверия позволяет несколько снизить уровень смертности

Опубликованная в 2019 году статья группы ученых из Стокгольма в журнале Epidemiology and Community Health не только подтвердила, что высокий уровень доверия позволяет несколько снизить уровень смертности (в среднем на 10 месяцев), но и объяснила, почему так происходит. С одной стороны, в обществах, где высок уровень межличностного доверия, то есть широк его радиус, люди с большей готовностью помогают друг другу, поддерживают оказавшихся в сложных жизненных обстоятельствах, с другой — человек, который склонен доверять окружающим, реже оказывается одиноким и, соответственно, реже сталкивается с ментальными расстройствами (депрессия, стресс), которые негативно влияют на здоровье и качество жизни.

В-третьих, оно обеспечивает экономическое развитие. Так, один из основных тезисов выдвинутых политологом Фрэнсисом Фукуямой сводится к тому, что общества с более высоким уровнем доверия гораздо успешнее экономически, ведь они «имеют больше возможностей внедрять новые формы организации».

И наоборот: «Люди, друг другу не доверяющие, в конце концов смогут сотрудничать лишь в рамках системы формальных правил и регламентаций — системы, требующей постоянного переписывания, согласования, отстаивания в суде и обеспечения выполнения, иногда принудительного. Весь этот юридический аппарат, заменяющий доверие, приводит к росту того, что экономисты называют «операционными издержками». Другими словами, недоверие, распространенное в обществе, налагает на всю его экономическую деятельность что-то вроде дополнительной пошлины, которую обществам с высоким уровнем доверия платить не приходится».

Цену этой «дополнительной пошлины» можно примерно измерить: как заметил президент Московской школы управления «Сколково» Андрей Шаронов, «уровень ВВП в России мог быть в полтора раза выше без дополнительных инвестиций и нацпроектов, если бы мы друг другу доверяли».

При этом высокий уровень доверия полезен не только для экономики в целом, но и для отдельно взятого бизнеса. Как объясняет старший преподаватель магистерской программы «Психоанализ и психоаналитическое бизнес-консультирование» НИУ ВШЭ Марк Кукушкин, отсутствие доверия увеличивает организационные риски. Например, компания, которая хочет заключить контракт с другой фирмой, при недостатке доверия может месяцами исследовать бизнес-показатели возможного партнера, платить деньги за «инсайдерскую» информацию о нем, вести долгую переписку, что оборачивается увеличением затрат, тогда как при наличии доверительных отношений можно было бы оперативно подписать контракт. 

Часто бывает так, что руководители не доверяют не только внешним игрокам на рынке, но и собственным сотрудникам — симптоматично, считает Кукушкин, когда руководитель организации просит своих подчиненных всегда ставить его в копию при отправке электронного письма. Это не только распыляет внимание начальника, который вникает в каждый (даже самый незначительный) процесс, но и фрустрирует сотрудников, показывая им, что руководство не верит в их способность качественно выполнять свои рабочие обязанности. 

Что происходит с уровнем доверия в России?

В России уровень доверия остается невысоким: по собранным к 2014 году результатам опросов видно, что 43% россиян с недоверием относились к людям в целом и только 28% считали, что им можно доверять. 

С другой стороны, отрицательной динамики тоже не наблюдается. С 2005 года Фонд «Общественное мнение» (ФОМ) задает респондентам вопрос: «Одни считают, что людям можно доверять. Другие считают, что с людьми следует быть осторожными. Какая точка зрения вам ближе?», что позволяет следить за многолетней динамикой ответов. В целом более чем за десять лет расклад ответов почти не поменялся: в 2005 году 67% респондентов сказали, что с людьми следует быть осторожнее, а в 2019-м таких стало 65%. Процент тех, кто сказал, что людям можно сразу доверять, слегка подрос — с 26% до 31%.

Опрос ВЦИОМа от 2021 года показывает, что наши соотечественники преимущественно доверяют родственникам (90%), друзьям (81%), коллегам по работе (49%), то есть наиболее близкому кругу каждодневного общения.

Эксперты объясняют недоверие сильным материальным расслоением российского общества

Если сравнивать ответы российских респондентов на вопрос Всемирного исследования ценностей о доверии с ответами жителей других стран, то видно, что они не выбиваются из средних значений для государств посткоммунистической Европы. Так, доля тех, кто считает, что большинству людей можно доверять, в России в 2022 году составила 23,3%, в Украине — 29,9%, в Казахстане — 23%, в Румынии — 11%, в Болгарии — 20%, в Белоруссии — 32,8%. В то время как в странах Запада, особенно в скандинавских, показатели гораздо выше: в Германии доверяют остальным порядка 45% респондентов, в Голландии — 57%, в Великобритании — 46%. Данных по скандинавским странам за 2022 год нет, но есть за 2013-й, где Дания, Финляндия и Голландия стали лидерами по межличностному доверию.

Причина низкого доверия окружающим в России, как и в большинстве других постсоветских стран, может объясняться тем, что российское общество очень атомизировано. Социолог Григорий Юдин считает, что у нас «между людьми очень мало солидарности. Очень мало горизонтальных связей. Люди глубоко погружены в приватную жизнь. Агрессивно пытаются защищать эту приватную жизнь от любых проникновений извне». 

Кроме того, эксперты объясняют фиксируемое недоверие сильным материальным расслоением российского общества — есть очень бедные и сверхбогатые люди, миры которых совершенно не пересекаются, поэтому люди из одного полюса плохо понимают людей из другого.

Однако заведующий лабораторией экспериментальной и поведенческой экономики НИУ ВШЭ, один из авторов работы «Доверие в экономике и общественной жизни» Алексей Белянин в беседе с Forbes Life подчеркнул, что с данными опросов, посвященных доверию, нужно быть аккуратнее. Эксперт соглашается, что «если измерять доверие по стандартному вопросу из «Всемирного исследования ценностей» (так называемый вопрос в форме Розенберга), который звучит «Как вы считаете, можно ли большинству людей доверять, или же в отношениях с людьми осторожность никогда не будет лишней», то Россия действительно далека от лидеров», но, по его мнению, надо принимать во внимание некоторые нюансы.

«Во-первых, если внимательно прочитать формулировку, то вопрос измеряет не доверие (trust), а оправдание доверия (trustworthiness), там спрашивают «Считаете ли вы, что большинство людей заслуживает доверия», а не «Доверяете ли лично вы большинству людей»? Во-вторых, вопрос явным образом обращает внимание на целесообразность недоверия: в альтернативной формулировке, которую рекомендует Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), доверие измеряется по шкале от 0 до 10, и респондентов спрашивают «Насколько вы считаете, что можно доверять большинству людей», т.е. собственно измеряется доверие. В этой формулировке доверие оказывается существенно выше, и в таких странах как Германия, Италия, США колеблется от 60 до 65%, т.е. от 5 до 15 процентных пунктов выше, чем в формулировке Розенберга. Наконец, нельзя не отметить тот факт, что за понятием «доверия большинству людей» может стоять очень многое: это доверие вашим близким и случайному прохожему, доверие партнерам по бизнесу и своим соседям, государственным институциям и международным объединениям», — ставит под сомнение замеры в виде опросов Алексей Белянин.

Он отмечает, что более целесообразно использовать альтернативные методы, например, экспериментальные игры — они, наоборот, показывают, что в России все не так плохо с межличностным доверием, которое, согласно измерениям автора, составляет 58%. На что надо обращать внимание, как считает Алексей Белянин, так это на низкое доверие институтам (СМИ, ТВ, полиции, судебной системе).

Кандидат социологических наук, независимый исследователь Ирина Чудова акцентирует внимание на комплексности феномена недоверия в российском обществе: «Первым делом я бы упомянула распад Союза и пресловутые «лихие девяностые», поскольку именно тогда, полагаю, был нанесен ощутимый урон межличностному и институциональному доверию. В аномическом (аномия — состояние общества при дезорганизации социальных норм и институтов, когда понятие нормы разрушено, — Forbes Life) состоянии перехода к рыночным отношениям обрела распространение защитная установка «никому нельзя верить». Эта установка далее, предполагаю, вошла в тело массовой культуры и медиа, была ретранслирована всевозможными ток-шоу, «желтой прессой», детективами и «женскими» романами. Кроме того, установка недоверия по ряду отдельных причин сейчас составила нерв актуальной идеологии и теперь проявляет себя глобально как недоверие не только друг другу и институтам, но миру вообще». 

Хотя сегодня, как подчеркивает Чудова, есть надежда на изменение тренда: интернет и современные средства связи можно считать той предпосылкой, когда вопреки атмосфере недоверия в обществе образуются горизонтальные связи солидарности.