Михаил Пиотровский — Forbes: «Музейного кризиса нет, есть кризис политический»

— Михаил Борисович, российскую культуру отменяют в Европе и Америке по новой этике cancel culture?

— Понятие cancel culture к культуре не имеет никакого отношения. Это имеет отношение к манере поведения, но не к тому, что мы называем культурой с большой буквы. Никакой cancel culture в культуре быть не может.

— Дни Эрмитажа в Амстердаме отменены. «Эрмитаж-Амстердам» заявил о разрыве отношений со своим отцом-основателем, санкт-петербургским Эрмитажем.  Как вы отреагировали?

— Учитывая беспрецедентный уровень давления, с которым в нынешней политической ситуации столкнулись наши коллеги в выставочном центре «Эрмитаж-Амстердам», нами было принято совместное решение досрочно завершить выставку «Русский авангард. Революция в искусстве». В рамках существующего выставочного соглашения начат процесс оформления скорейшего возврата экспонатов выставки на территорию Российской Федерации. 

Мы сами ничего не отменяем. 

— Газета Le Figaro всерьез рассматривает вопрос, может ли французское правительство с учетом происходящего задержать эту экспозицию и конфисковать работы из коллекции Морозовых, которые сейчас представлены на выставке в Фонде Louis Vuitton.

— Разговоры об этом — типичная провокация. В Le Figaro написано довольно ясно, что существуют государственные гарантии французского правительства, абсолютно исключающие всякие аресты. Существование таких гарантий — одно из важнейших достижений нашей культуры, культурной жизни Европы и мира за последнее время. Все работы защищены, но кончается срок контракта, надо возвращать работы в Россию. Но самое главное — это одна из самых успешных выставок во Франции за последнее время, ее посмотрело больше миллиона человек.

— Немецкие патроны отказались поддерживать выставку «Многообразие/единство» в Третьяковской галерее и отменили третью часть проекта в Париже, где выставка должна была открыться после Берлина и Москвы.

— Немецкие патроны сделали очень много для того, чтобы эта выставка состоялась. Дело не только в том, что они ее оплатили. Много кто оплачивает полностью выставки, это не решающий фактор, не плюс и не минус. Но они очень настаивали, чтобы эта выставка произошла. Они придумали идею проекта, посвященного единой Европе, и с ней носились. В России было много причин, по которым эта выставка могла не состояться. Там были работы, которые вызывали сомнения. Скажем так, эти патроны выставку пробивали, очень просили, чтобы она открылась в Москве. Они же поторопились сейчас ее отозвать. Отзыв — вещь демонстративная. Меня в данном случае удивляет позиция людей, которые очень хотели, чтобы выставка состоялась. Хотя многие в России отнеслись холодно, — это обычная средняя выставка. Удивительный пример, когда сначала уговорили принять, а потом вдруг торопятся отзывать. Свой срок могла бы и простоять. 

— Российско-американские художники Эмилия и Илья Кабаковы заявили, что выступают за сохранение культурного диалога как, быть может, единственно возможного моста в мировой дипломатии. Почти дословно близкая цитата к тому, что вы говорили 24 февраля на пресс-конференции в ТАСС.

— Мосты — это самое главное. Я очень признателен и рад, что эти прекрасные люди, великие художники, с которыми мы сделали несколько замечательных выставок, выступили с призывом к диалогу. Я убежден, культура — это мост, мост, который должен взрываться последним. Эти мосты должны держаться. Сейчас идет испытание, насколько мы готовы эти мосты защищать, не просто говорить «ах, не закрывайся», а действительно защищать. Мы стараемся сделать так, чтобы у политиков не было соблазна мосты культуры рушить. Сейчас мы с вами это наблюдаем. Важнейшая задача  — сохранить мосты. Над бурными водами стоит наш мост, и мы должны сделать так, чтобы он работал. Эмилия и Илья Кабаковы абсолютно правы. Разрушить культурные связи очень легко, а восстановить значительно труднее, чем  экономические и прочие. Потому что при разрушении мостов диалог культур превращается в войны памяти. А нам нужно сохранять диалог, какими бы сложными политические отношения не были. Это не просто, но думаю, что мы, все разумные люди, это делаем. Нужно помнить, что культура находится над политикой, не в стороне от политики, она важнее политики. Культура — это ваша историческая память. Культура — это то, что делает нас людьми.

— Несут ли государственные музеи ответственность за государственную политику?

— За государственную политику несут ответственность государство и весь народ, который в этом государстве живет, а посередине — назовите кого хотите.

— Тем не менее в нашей стране культуре более-менее успешно удавалось не превращаться в пропаганду?

— Давайте так. Пропагандировать можно плохое и хорошее. У нас считается, что пропаганда — это плохо. А хорошее — не пропаганда. Все — пропаганда. Культура пропагандирует некие идеалы. Но культура над политикой. Эти вещи важнее. Культура — это игра на более долгий срок, чем сегодняшняя ситуация. 

— Если сравнивать реакцию в нынешней ситуации со временем холодной войны, вторжения в Афганистан, она жестче, болезненнее?

— Я не провожу никаких параллелей, потому что сложных ситуаций полно. Безо всяких Афганистанов в недавней истории я легко насчитаю пять-шесть примеров. Когда мы делали Манифесту в 2014 году, сколько было разговоров: пока Пиотровский не откажется от чего-то, не надо ездить в Петербург. Это с большей или меньшей регулярностью происходит постоянно. Любые политические отношения так или иначе затрагивают культурные сферы. У нас уже 10 лет нет музейных обменов с Соединенными Штатами, потому что США, в отличие от Европы, не считают возможным давать жесткие гарантии возврата работ. Мы это ощутили раньше, поскольку культура все чувствует раньше. Культура раньше почувствует, когда произойдет общее прекращение ненависти. Думаю, культура должна помочь этому процессу.

— Каким вы видите разрешение музейного кризиса, на сколько он затянется?

— Никакого музейного кризиса нет. Есть  политический кризис в целом. Музеи всегда живут в сложных условиях, со множеством разных дополнительных обстоятельств. Пока музейного кризиса нет. Есть проблемы, может быть, их больше, чем два года тому назад. Но аналогичных проблем было много. Последние два года живем в ковиде, в абсолютно исключительной ситуации, которая значительно больше обрушила музейную деятельность, чем пока что наша политическая ситуация.

— Получает ли Эрмитаж сейчас поддержку от других музеев мира?

— Да, мы получаем  дружеские известия в поддержку Эрмитажа. Мы переписываемся с нашими обществами друзей Эрмитажа. В Италии вышла статья Маурицио Чекконе о деятельности центра «Эрмитаж–Италия». Все идет как обычно, но больше эмоций.

— Будут ли созданы в музее какие-то специальные проекты, выставки, отражающие ситуацию, нацеленные на душевную терапию?

— Все наши выставки, которые мы проводим в течение последних лет, с начала пандемии, готовятся и проходят таким образом, чтобы быть лекарством для людей.