Стратегия Юсупова: почему русский князь был коллекционером искусства новой формации
В последние десятилетия в искусствознании растет интерес к социальной истории искусства. Теперь важны не только смена стилей или биографии художников, но и контекст: как поставлено образование, как функционирует арт-рынок, каким образом формируются коллекции. Апофеозом этого научного тренда стали международные выставки-блокбастеры, посвященные русским коллекционерам Серебряного века Сергею Щукину и Ивану Морозову. Но эти собиратели не были первопроходцами. Среди их ярких предшественников можно назвать князя Николая Борисовича Юсупова (1750-1831).
Государственный деятель, дипломат, в разное время — управляющий Оружейной палаты, директор Эрмитажа и Императорских театров, глава дворцовых стекольных шпалерных и фарфоровых заводов, — князь Николай Борисович Юсупов был одним из крупнейших коллекционеров своего времени. В его эпоху русские аристократы охотно украшали дома живописью и скульптурой, хотя по-настоящему в искусстве мало кто разбирался, и обычно знать ориентировалась на императорские собрания. Уникальность Юсупова состояла в том, что он опирался исключительно на собственный вкус (он был человеком образованным, знал иностранные языки, слушал лекции в Лейденском университете, много путешествовал). Он был коллекционером новой формации, в самом современном понимании этого слова.
250 лет назад жизнь коллекционера мало чем отличалась от нынешней. В Париже регулярно проводились большие художественные выставки, салоны, устраивались аукционы, к ним выпускали каталоги (если Юсупов что-то покупал, он хранил каталог торгов), западноевропейские антиквары привозили картины на продажу в Санкт-Петербург, существовала сеть консультантов и арт-дилеров.
За полвека Юсупов собрал порядка 550 произведений. Две трети его коллекции — старые мастера, остальное — современное искусство. Некоторые его стратегии коллекционирования актуальны до сих пор.
Покупать то, что вышло из моды
Независимость юсуповского вкуса проявлялась в том, что он любил французских художников, в то время как в России со времен Петра I предпочтение отдавали голландцам и итальянцам. Именно французская живопись довольно широкого временного диапазона, с XVII по XIX век, составляла ядро юсуповской коллекции. Французский историк искусства Луи Рео (1881 — 1961) говорил, что князю удалось создать «истинный музей французского искусства».
Юсупов не боялся покупать вещи, казавшиеся старомодными. Он, например, был неравнодушен к стилю рококо, в его коллекции было немало художников этого направления: Никола Ланкре, Франсуа Лемуан, Карл ван Лоо и другие. И в этом необычность, потому что примерно с 1780-х рококо совершенно не котировалось — в искусстве торжествовал классицизм. А Юсупов продолжал покупать и, кстати, недорого. У него была лучшая коллекция Франсуа Буше в России — восемь первоклассных полотен. И сегодня лучшие картины этого художника в российских музеях (например, «Геркулес и Омфала» и «Юпитер и Каллисто» в ГМИИ им. Пушкина) происходят из юсуповского собрания.
На полотне «Испуганная купальщица» кисти Буше, представленной сейчас в музее «Новый Иерусалим», бог Скамандр преследует речную нимфу. Прелестная героиня кажется не испуганной, а заинтригованной. Розовато-красная драпировка подчеркивает нежный цвет ее обнаженного тела.
Обращать внимание на социальные феномены
После Великой французской революции женщины–художницы начали бороться за свои права: возможность получать художественное образование и выставляться в Салонах. Яркой представительницей этого прото-феминистского движения была Маргерит Жерар. Золовка ( то есть, сестра жены) известного художника Жана-Оноре Фрагонара, она с 16 лет брала уроки живописи, достигла недюжинного мастерства и смогла, оставаясь незамужней дамой, обеспечить себя материально исключительно занятиями искусством (и даже помогала своему учителю Фрагонару, который в конце жизни вышел из моды).
Юсупов активно покупал женщин-художниц: у него было три работы Жерар и восемь — Луизы Виже-Лебрен, любимой портретистки Марии-Антуанетты.
С еще одной женщиной-художницей — Анжеликой Монже (1775-1855) — связана самое дорогое приобретение князя. Монже была ученицей Жака Луи Давида (1748-1825) — художника N1 в наполеоновское время. В 1808-м году Юсупов хотел заказать Давиду картину, но последний поставил условие, что вначале князь закажет и купит картину Монже. В результате Николай Борисович вынужден был потратить 6 000 ливров на «Тезея и Пейрифу» кисти мадам Монже (сегодня это самая большая картина, хранящаяся в Архангельском, ее площадь 25 кв м, на выставку в музей «Новый Иерусалим» она не попала, потому что не прошла в дверные проемы), и потом еще 12 000 ливров на «Сафо и Фаона» Жака Луи Давида. 12 000 ливров примерно равнялись 4 000 тогдашних русских рублей. Для сравнения: в начале XIX века за 400 рублей можно было купить семью крестьян, а за 200 рублей — хорошую лошадь.
На выставке в «Новом Иерусалиме» представлено полотно «Урок музыки» Маригет Жерар. В середине 1780-х она ввела моду на картины в голландском вкусе. Маргерит интерпретировала манеру голландцев с чисто французским изяществом: урок музыки — не что иное, как форма ухаживания. Молодой мужчина указывает даме смычком на ноты, а его левая рука, в которой он держит скрипку, так близко касается стройного стана ученицы, что это больше напоминает объятие, а не урок.
Сохранять политический нейтралитет и фокусироваться на художественном качестве
Хотя князь Юсупов был обласкан всеми русскими императорами от Екатерины II до Николая I, при том, что он трижды руководил коронационными торжествами и его ни в коей мере нельзя заподозрить во фрондерстве, его художественный выбор подчас противоречил политическим обстоятельствам. В России не жаловали неоклассическую французскую живопись, усматривая в ней перекличку, а иногда и прямую иллюстрацию идей французской революции. Юсупов был единственным русским коллекционером, кто покупал в это время картины современных ему французских художников. Он обращался с заказами даже к таким политически ангажированным художникам, чье творчество прямо ассоциировалось с личностью Наполеона, как Жак Луи Давид и Антуан-Жан Гро.
На выставке в «Новом Иерусалиме» представлена работа Армана Шарля Караффа «Клятва Горациев» — однозначно отсылающая к одноименной картине Давида, но решенная по-своему. В картине прославляются добродетели республиканского Рима: честность, воинская отвага, верность долгу. Произведения подобного плана назывались «примерами доблести».
Не бояться подделок
Как и любой активный коллекционер, Николай Борисович иногда покупал подделки, многие вещи из его коллекции были переатрибутированы в наши дни. Но, поскольку при покупке учитывалось художественное качество произведений, то даже с новой атрибуцией вещи, если теряли прежнюю ценность, то и приобретали новую.
Так случилось с «Жертвоприношением Ифигении» Жана Тасселя. Юсупову картина досталась как работа Шарля Лебрена (1619- 1690), главы французской художественной школы эпохи Людовика XIV. Только в 1970-е выяснилось, что автор полотна имел гораздо более скромное положение в профессиональном цехе: Жан Тассель (1608-1667) родился и большую часть жизни прожил в городке Лангр в 300 км на юго-востоке от Парижа и интересен именно как художник нестоличного круга. На сегодняшний день это единственное его полотно в российских музеях.
Картина сильно пострадала во время пожара в Центре реставрации им. Грабаря в 2010-м году. Потребовалось 5 лет, чтобы привести ее в порядок. Реставрация была такой исключительной, что ее окончанию посвятили специальную пресс-конференцию.
Открывать молодые имена
Эта стратегия — одна из самых распространенных среди коллекционеров: купить работы подающего надежды художника до того, как он прославится и цены на него взлетят. Жаль, что ждать этого момента подчас приходится столетиями.
Юсупов был первым русским покупателем Ораса Верне (1789-1863), он открыл этого художника русскому рынку. Картину Верне «Турок и казак» (1808) можно увидеть на выставке в «Новом Иерусалиме». На момент создания полотна художнику было 20 лет. В будущем Верне сделает блестящую дипломатическую карьеру, прославится как автор батальных сцен, несколько раз посетит Россию и спустя 30 лет напишет по заказу Николая I монументальное полотно «Инвалид, подающий прошение Наполеону» и получит за него 25 000 ливров.
Некоторые художники, приобретенные Юсуповым, обретали общественное признание спустя 200 и более лет. Так случилось с Огюстеном Бернаром де Ниором (1756/57 – 1828/9), известным также как Бернар д'Ажесси, —автором картины «Амур и Психея» (1785) из юсуповской коллекции. Еще 50 лет назад его имя было практически неизвестно, французские историки искусства реконструировали его жизнь и творчество буквально на наших глазах, причем в качестве одного из эталонных произведений они использовали картину из усадьбы «Архангельское». Сегодня во Франции работает музей художника.
Достойно выставлять искусство
Усадьба «Архангельское» была куплена Николаем Борисовичем в 1810-м году, большая часть помещений дворца была предназначена для музея. Делая архитектурные перестройки и перепланировки, Юсупов учитывал не только удобство для себя, но и потребность в экспонировании коллекции. Специально для пейзажных серий Юбера Робера (1733–1808) он построил два восьмиугольных павильона. Эти залы, которые назывались Северный и Южный Салоны Робера, вызывали ассоциации с садовыми беседками. И хотя «Архангельское» не было официальным музеем, оно считалось важной московской достопримечательностью и упоминалась во всех туристических путеводителях. Иностранцы, приезжавшие в Москву, считали своим долгом в имение попасть.
На выставке в музее «Новый Иерусалим» пейзажи Юбера Робера повесили не по кругу, как в «Архангельском», а на одной стене и направленно осветили (чего не возможно добиться в усадьбе, главная цель которой – сохранение исторических интерьеров в их первоначальной целостности), — и у зрителей появилась возможность подойти ближе и рассмотреть первые планы. На картине «Павильон Аполлона и обелиск», на переднем плане слева, художник изобразил себя и своего друга Жана Оноре Фрагонара. На обелиске, похожем на древнеегипетский, художник сделал надпись на латыни: «Юбер Робер обелиск этот создает и посвящает искусствам и друзьям искусств». Художник был знаменит своей ученостью, он подписывал работы не только латинскими буквами, но и древнегреческими.
Заказывать портреты родственников известным художникам
Традиция собирать портреты существовала практически во всех дворянских семьях. Статус и финансовые возможности позволяли Юсупову приглашать для создания портретов самых прославленных мастеров своего времени.
На выставке в «Новом Иерусалиме» представлен портрет супруги Николая Борисовича — Татьяны Васильевны (1769-1841, урожденной Энгельгардт) , написанный Жаном Лораном Монье (1743-1808), придворным портретистом Людовика XVI. После Великой французской революции Монье покинул родину, поселился в России, в 1802-м стал академиком Императорской Академии художеств.
Что касается жены Юсупова, то она являлась племянницей князя Григория Потемкина и фрейлиной Екатерины II. Их брак был похож на династический: после рождения сына супруги разъехались, Татьяна Васильевна занималась воспитанием наследника, у Николая Борисовича было множество романов — на выставке присутствует портрет его незаконнорожденных сыновей — Сергея и Петра Колосовых (Гирейских), от московской балерины Екатерины Колосовой (1796 - 1816) кисти Никола де Куртейля (1768-1830), также беженца из революционной Франции, прожившего последние 10 лет в «Архангельском».
Выставка в музее «Новый Иерусалим» подчеркивает важную миссию потомков Николая Борисовича Юсупова в сохранении его коллекции. Его сын Борис половину жизнь улаживал и отдавал долги, сделанные отцом в процессе собирательства. Его внук, тоже Николай, был известным музыкантом и коллекционировал музыкальные инструменты, в частности, приобрел скрипку Страдивари. Его правнучка Зинаида осталась в истории искусства героиней замечательного портрета кисти Валентина Серова. В 1890 году Зинаида Юсупова и ее супруг граф Сумароков-Эльстон составили завещание: если по каким-либо причинам их род прервется, собрание искусства в неделимом виде должно отойти государству.