Махершала Али — Forbes: «Для создателей фильмов кинотеатр — это убежище»

В минувшие выходные на стриминг-платформе Apple TV+ состоялась премьера фильма «Лебединая песня», в которой Махершала Али сыграл сразу две роли — главную (кстати, первую в карьере актера, что удивительно, если учесть, что у Али уже есть два «Оскара» за второстепенные роли — в фильмах «Зеленая книга» и «Лунный свет») и второстепенную, а также выступил продюсером фильма. Его коллегами по съемкам стали Гленн Клоуз, Наоми Харрис и Аквафина. 

События фильма разворачиваются в будущем, где у главного героя Кэмерона диагностировано смертельное заболевание. Благодаря новым технологиям у него есть возможность заменить себя точной копией. Forbes Life встретился с одним из самых востребованных актеров Голливуда, чтобы поговорить о новом фильме и о том, почему сценарии напоминают ему сонограммы.

 — В «Лебединой песне» вы работали буквально за троих: сыграли Кэмерона, его клона Джека, а также выступили в качестве продюсера. Каким вы видели фильм, когда читали сценарий, и какова была ваша реакция, когда увидели финальный результат? 

—  Чтение сценариев напоминает просмотр сонограммы (графическое изображение звуковых колебаний, которое получают с помощью ультразвуковой диагностики. — Forbes Life). Ты смотришь и думаешь: «Ребенок в порядке, выглядит здоровым, я вижу ручки или пуповину» (смеется). Когда же фильм готов, это похоже уже на рождение ребенка. Ты гордишься им и говоришь всем: «Посмотрите на моего ребенка». Ты хочешь защитить его и обезопасить от негативных комментариев. Ведь если вам скажут, что у вас некрасивый ребенок, вы же сразу обидитесь. Вот с чем я могу сравнить ощущения от создания этого фильма. 

Мне нравится видеть зарождение самой идеи фильма. Сначала ты видишь сценарий на бумаге, потом начинаются съемки, все решения приняты, и вместе с тобой работают главы различных департаментов, к примеру, художники по костюмам, параллельно проходит кастинг. Словом, идут самые разные этапы подготовки к съемкам — все это настолько радостные моменты. Есть, конечно, и сложности: как и с ожиданием ребенка, ты нервничаешь девять месяцев кряду. А когда он появляется на свет, начинаешь судорожно пересчитывать пальчики на руках и ногах и думаешь: «Ну слава богу, здоров!». Так и в кино, мы пытаемся дать рождение чему-то здоровому. Это увлекательный процесс, который в то же время щекочет нервы.

При этом ты испытываешь чувство смирения, потому что, кроме тебя, в процессе задействовано еще так много всего. Ты понимаешь, что этот фильм больше тебя самого, и можешь делать только то, что в твоих силах, — пытаться отдохнуть и пить побольше воды. В итоге ты скрещиваешь пальцы и надеешься, что в итоге все будет хорошо. Это радостный процесс, который в то же время учит тебя смирению.

— Всегда интересно смотреть фильмы, где актеры берут на себя двойные роли, играют сразу двух персонажей одновременно. Как вы работали над своими ролями? Потому что разница между ними настолько очевидна, что это поразительно!

— В этой ситуации очень важен сценарий и та история, которая лежит в его основе. А эта история отличная! Мне кажется, что сценарист и режиссер Бен Клири проделал великолепную работу, потому что даже в сценарии была очевидна разница между моими героями. Когда я его читал, у меня перед глазами сразу встала расстановка сил, которая сложилась между моими персонажами. Мне стало понятно, как это может выглядеть в кино: один из них выполняет роль старшего брата, пока другой играет младшего. Вы же чувствуете, к примеру, расстановку сил, когда заходите в комнату, где много людей. Так и в нашем случае: у нас ушло не так много времени, чтобы понять динамику отношений между моими персонажами.

Наш мир меняется, и мы можем сидеть и жаловаться на это весь день, а можем поддержать эти изменения 

Меня во многом направлял сам сценарий: я сразу понял, что именно Кэмерон станет тем единственным, кто будет решать, кому из них двоих удастся выжить. Потом к этому добавилось понимание того, что один из героев болен, а другой — здоров. Зная это, ты решаешь, как будешь себя вести, как будешь двигаться, насколько энергичным будет твой персонаж, и какие эмоции он будет испытывать. По одному из них сразу видно, насколько тяжелый груз он несет на своих плечах, он практически в депрессии, в то время как другой здоров и у него есть небольшая надежда на то, что именно он, Джек, проживет полную жизнь и будет двигаться дальше. Такие небольшие детали, я думаю, и навели меня на то, как работать над этими разными персонажами.

Я вспоминаю, как играл Кэмерона в одной сцене, потом быстро переодевался и играл Джека в другой, и наоборот. Художник по гриму проводил кисточкой под моими глазами, делал их темнее, чтобы я выглядел болезненно. Я выходил из одного образа и переходил сразу же в другой как только камера начинала двигаться. Дни напролет я прыгал из одного персонажа в другого, и мне было психологически необходимо осознавать разницу между ними. 

— Как вы думаете, как изменятся киновкусы аудитории после пандемии? Какие фильмы будут смотреть?

— Это хороший вопрос. Я думаю, что скорость всех тех изменений, которые происходят сегодня в обществе, увеличилась. Особенно все то, что касается виртуального мира, компьютерных технологий. Если бы не было пандемии, нам бы потребовалось еще пять лет, чтобы вот так вот сидеть и общаться с журналистами по всему миру, не покидая своего дома или офиса. Я думаю, что пандемия подтолкнула зрителей к желанию обрести контроль над тем, что они смотрят и когда. Сегодня всем важно удобство, чтобы все было все было под рукой. И я не знаю, сможет ли это когда-нибудь изменится.

Однако, я надеюсь, что люди сохранят саму традицию походов в кино. Для создателей фильмов, кинотеатр — это убежище, где для зрителей все еще неприлично отправлять сообщения во время сеанса, и есть возможность дать людям то, что им нужно. Наша работа в том, чтобы сделать то, что в наших силах — создать фильм. И надеяться, чтобы идеи и смыслы, которые мы вложили в картину, были увидены зрителями и вызвали  у них отклик. Неважно, насколько мир культуры меняется, желание соединиться с людьми через наши истории остается неизменным. Порой эти истории — побег из реальности, порой они обучающие или образовательно-развлекательные.

Наш мир меняется, и мы можем сидеть и жаловаться на это весь день, а можем поддержать эти изменения и найти способ находить новые точки соприкосновения со зрителем с учетом этих перемен. Я искренне верю, что наш фильм обладает одинаково сильным эффектом и если вы смотрите его на экране кинотеатре, и если вы смотрите его дома. Все дело в эмоциональной, катарсисной природе нашей картины. Многие люди могут захотеть побыть наедине с собой во время просмотра нашего фильма, потому что тогда им будет легче прочувствовать эмоции, которые они испытают при просмотре. Наш фильм задевает за живое. Мы живем во времена, когда впервые за очень долгое время весь мир пережил огромное количество смертей, так что, я думаю, теперь мы по-другому смотрим на те или иные вещи. 

— Как вы морально готовились к такой сложной роли?

— Я постоянно находился в состоянии стресса, не выходил из состояния нервного напряжения. Мне надо было, насколько это было возможно, очистить собственный разум и отправиться мыслями далеко за пределы зоны моего комфорта. Я думаю, что каждый раз, когда ты живешь историей персонажа 12–16 часов в день, пять дней в неделю, ты начинаешь перенимать его проблемы, его хорошие и плохие качества, начинаешь испытывать его страх и его стресс.

Разработка технологий, при которых создание клонов будет обходиться дешевле, чем наем живых актеров, уже не за горами

Я не все могу объяснить, но у меня есть собственные способы встать на место персонажа и позволить его энергии и всему тому, что происходит в его жизни, поселиться во мне самом. Я уделял внимание и время различным вещам, создавал для себя музыкальные плейлисты и придумывал истории о прошлом моих героев. Все это помогло мне войти в роль и разобраться в том, что отличает меня, Махершалу от Кэмерона или Джека. 

— Когда речь заходит о клонировании, поднимаются интересные и спорные вопросы, в том числе этические и моральные. А вы что об этом думаете?

— Я думаю, что у нас нет единого понимания морали. Но я думаю, что когда вы увидите, через что приходится проходить Кэмерону, что ему приходится пережить, как он становится свидетелем депрессии своей жены, вы поймете его. У Кэмерона и его супруги Поппи есть 10-летний сын, и через семь месяцев у них родится второй ребенок. Все это сказывается на решении, которое Кэмерон принимает в итоге. И я могу его понять. Я не могу сказать, что принял бы ровно такое же решение, но я могу его понять. Мне интересно, что скажут зрители после просмотра фильма, как они переварят эту ситуацию и какие чувства будут испытывать. Я уверен, что будут сильные аргументы как за, так и против.

— Сама концепция клонирования всегда привлекала создателей фильмов, а что вы думаете об этом как актер?  Думали ли о том, как отреагируете, если однажды вместо вас на съемках окажется ваша точная копия?

— Это происходит уже много лет — так работают анимационные фильмы. На самом деле я думаю, что разработка технологий, при которых создание клонов будет обходиться дешевле, чем наем живых актеров, уже не за горами. Все это неизбежно, мы часто видим в кино вещи, которые хотим увидеть в нашем мире, сделать их реальными. Взять хотя бы голограммы из «Звездных воин». Вспомните, насколько нереальными и потрясающим они казались нам в 1977 году. Ведь тогда, когда зрители впервые увидели голографическое изображение принцессы Леи, все же ахнули! Но уже в наше время голограмма Тупака дает концерты. Мне всегда кажется страшно увлекательным то, как создатели фильмов пытаются передать  в своем сценарии нечто, что мир сегодня хочет сделать частью нашей реальности. Мне не всегда комфортно при мысли об этом, но это, точно, завораживает.