Ведущий британский специалист по Ван Гогу Мартин Бейли описал неизвестные ранее моменты из жизни гениального постимпрессиониста в иллюстрированной книге «Неизвестный Ван Гог, последние дни жизни художника». С разрешения издательства «Манн, Иванов и Фербер» Forbes Life публикует главу «В стенах лечебницы», в которой рассказывается о буднях художника в Сен-Поле.
Вот как Винсент описывал свою спальню в письме к Тео вскоре после того, как поселился в лечебнице, глядя на нее глазами художника: «У меня небольшая комната с серо-зелеными обоями и двумя занавесками с очень бледными розами на зеленоватом фоне, оживленными тонкими кроваво-красными линиями. Эти занавески — вероятно, оставшиеся тут после какого-нибудь обедневшего и умершего богача, — очень красивы. Возможно, таково же происхождение весьма потертого кресла, покрытого гобеленом, окрашенным в духе Диаса или Монтичелли». Ван Гог имел в виду двух французских живописцев XIX века, которыми восхищался: Нарцисса Диаса де ла Пенья и Адольфа Монтичелли.
Художник испытывал острую потребность в чтении, и обветшалое кресло позволяло удобно посидеть и почитать что-нибудь из удивительно широкого круга интересовавшей его литературы. Он был хорошо образован и, кроме родного голландского, знал три языка: французский, немецкий и английский. Среди книг, привезенных из Арля или присылаемых родными, были французские романы Вольтера, братьев Гонкур, Альфонса Доде и Эмиля Золя, а также пьесы норвежца Генриха Ибсена, переведенные на немецкий язык.
В Сен-Поле Ван Гог прочел полное собрание сочинений Шекспира в оригинале — а это дело непростое. Тео прислал ему сборник из тысячи с лишним страниц, на что Винсент ответил: «Он поможет мне не забыть то немногое, что я знаю по-английски, но главное — это так красиво». «В Шекспире, — добавил он, — меня поражает то, что голоса его героев доходят до нас сквозь несколько веков». Перечитав великого барда, решил взяться за Гомера. Мало кому из живших в лечебнице пациентов или сотрудников могло прийти в голову изучать древнегреческую поэзию даже в переводе.
В лечебнице имелась библиотека, однако там, скорее всего, хранилась лишь низкопробная литература и религиозные трактаты, принесенные сестрами-монахинями. Тео время от времени посылал брату книги и журналы. Но найти подходящее чтиво, чтобы скоротать время, порой было трудно.
Ван Гог писал брату и из своей палаты. Многие исследователи полагают, что они переписывались очень часто, но сохранилось всего 36 писем, адресованных Тео, а тот их старательно хранил. Винсент не мог писать, когда болел, и это означает примерно одно письмо из Сен-Поля в неделю, когда он бывал в добром здравии. Это случалось не так уж часто, учитывая, что по вечерам он располагал свободным временем, а переписка была его главным способом общения с внешним миром. Тео, очень занятый работой в Париже, отвечал примерно раз в две недели.
Многие сюжеты своих картин Ван Гог придумал, отдыхая в комнате, — он всегда думал наперед, вынашивая свои планы. Как писал он из «Желтого дома», «самые красивые картины — те, которые выдумываешь, покуривая трубку в постели». Именно там он по вечерам вспоминал, что успел сделать за день, и планировал, чем займется утром.
Комната Ван Гога находилась в восточном крыле мужского блока. Оттуда открывался вид на засеянное пшеницей поле, которое стало одним из его любимых мотивов. Поскольку он обычно изображал поле с возвышения, его спальня, должно быть, располагалась на верхнем этаже. На большинстве картин с пшеничным полем видна часть левой стены — можно предположить, что его комната была ближе к дальнему концу крыла, в стороне от часовни.
Единственное свидетельство того, как выглядела спальня Ван Гога, — два небрежных наброска окна. Художник сделал акцент на гнетущей железной решетке, обозначив ее жирными темными линиями. На той же странице альбома есть еще два любопытных наброска мужской ноги и туфли — предположительно, его собственных. Эти рисунки, вероятно, относятся к одному из периодов, когда он болел и не выходил из комнаты.
Ван Гогу повезло: ему выделили помещение под мастерскую в северном крыле. Как писал он Тео вскоре после приезда, «там больше 30 пустых комнат — мне дали еще одну для работы». Именно сюда, в этот укромный уголок, окно которого выходило на его любимый сад, он приходил, когда хотел рисовать в здании. Несколько месяцев спустя Винсент писал своей матери Анне: «Я работаю почти без перерыва с утра до ночи, день за днем, и запираюсь в мастерской, чтобы не отвлекаться».
Художник приглашает к себе в комнату картиной «Окно мастерской», подчеркивающей невидимую связь Ван Гога с природой и внешним миром. Удивительно, но окно плотно закрыто, хотя в октябре, когда писалось полотно, температура обычно комфортная, и голубое небо на нем тому подтверждение. Возможно, дул мистраль и работать на улице было холодно, или мастер хотел подчеркнуть ощущение оторванности от внешней жизни. Какова бы ни была причина, настроение интерьера, переданное охристыми и серыми оттенками, контрастирует с яркими красками за окном.
Скудная обстановка мастерской, вероятно, включает только стол, стул и мольберт. На подоконнике стоят бутылки и горшки — часть, предположительно, со скипидаром для разбавления масляной краски и чистки кистей. Эти предметы, должно быть, специально расставили для картины, так как окно открывалось вовнутрь и хранить что-то на подоконнике было неудобно. На столе лежат другие вещи художника: два ящика — вероятно, для тюбиков с краской — и более высокий сосуд для кистей.
Четыре работы Ван Гога висят на стене, две справа — очевидно, в рамке. На верхней картине в раме изображены два ствола дерева, обрамляющие кипарис, — скорее всего, это одно из полотен «Сад больницы Сен-Поль». Нижняя — вероятно, его «Звездная ночь», где небрежными линиями обозначен изгиб кипариса слева, в нижней правой части видны затененные очертания Малых Альп, пять полос посреди неба — спиралевидное облако, а закорючка в верхнем правом углу — луна. Размеры оригиналов примерно соотносятся с этими двумя картинами в рамках.
Специалисты из музея Ван Гога недавно заявили, что мастерская художника находилась на первом этаже мужского блока, но по многим признакам можно понять, что она все же располагалась наверху. Половина всего, что видно в окно, — небо, а уровень земли почти полностью скрыт за зеленью. Самое убедительное доказательство того, что комната располагалась выше, — окно в три квадратные секции высотой с закругленным верхом. Именно такую конфигурацию имели окна второго этажа, тогда как на первом они были больше, из четырех квадратных секций с арочным завершением. Кроме того, верхний этаж намного лучше подошел бы художнику: там много света и открывается чудный вид на сад.
Кроме «Окна мастерской», Ван Гог написал еще две картины с интерьером лечебницы. До недавнего времени считалось, что это акварели, но сейчас реставраторы обнаружили: они написаны разбавленной масляной краской. Работы не упоминаются в переписке Винсента с Тео, это убедительно свидетельствует о том, что они остались у художника и не были отправлены брату, чтобы тот представлял себе обстановку лечебницы. Возможно, это были предварительные эскизы для картин маслом, которые Ван Гог так и не закончил, или изначально задумывались как подарки для персонала, но не были вручены.
Поскольку три интерьерных полотна в письмах не упомянуты, сложно определить даты их создания, хотя палитра говорит о том, что они вполне могли быть написаны ранней осенью, когда он часто пользовался оттенками охры. К 8 октября у Ван Гога кончились холсты, и до двадцать четвертого поставок не было, — так мы можем предположить, что работы на бумаге относятся к середине октября.
В отличие от картины с изображением уголка мастерской работа «Коридор лечебницы Сен-Поль» охватывает всю длину первого этажа северного крыла. В правом нижнем углу — основание лестницы, ведущей на верхний этаж, где находилась мастерская Ван Гога. Мужчина — скорее всего, такой же пациент — поворачивает в одну из комнат с видом на сад. Но главный акцент картины — стометровый коридор. Возможно, вытянутое, как туннель, помещение покажется гнетущим, но оно породило в воображении Винсента любопытную мысль. По его словам, если бы можно было переместить здание в другое место, его «длинные коридоры» великолепно подошли бы для художественной выставки.
На полпути по коридору открывался зал, изображенный на картине «Вестибюль больницы Сен-Поль», откуда виднелись двери, ведущие в сад, и круглый фонтан во дворе (рис. 21). Внутри к правой стене прислонена картина в раме, написанная в зеленоватых тонах: вероятно, на ней нарисован сад. Под аркой видна либо папка для рисунков, либо, скорее, картина без рамы. Включив картины в композицию, Ван Гог, возможно, представлял стены просторного коридора, увешанные произведениями искусства.
Кроме этих полномасштабных полотен с изображением интерьера, Винсент сделал и более скромный набросок угла комнаты. На рисунке «Стул у камина», скорее всего, показана общая комната рядом с вестибюлем, справа. Известная как «шофуар» (отапливаемая общая зона), она была одним из немногих удобных мест, где можно было согреться после зимней стужи. На рисунке Ван Гога — одинокий стул рядом с камином, с правой стороны легкими карандашными линиями обозначена часть другого стула. На каминной полке стоит небольшая парафиновая лампа, дававшая вечером тусклый свет, а слева — окно и скамейка, встроенная в стену. Эту эмоционально насыщенную сцену, где нет ни одной живой души, можно идентифицировать по описанию общего зала в 1920-е годы как «обрамленного скамейками, которые прикреплены к стене, и освещенного окнами с видом на сад».
Как ни странно, Винсент всего однажды написал внешний вид Сен-Поля — картину «Вид на приют и часовню в Сен-Реми». Поставив мольберт на пшеничном поле под окном своей комнаты, он повернулся лицом к стене, стоявшей перед колокольней и сгрудившимися вокруг нее зданиями. Монастырская часовня и обитель стали туристической достопримечательностью еще до приезда Ван Гога, но внимание художника, писавшего с некоторого расстояния, едва ли привлекала старинная архитектура.
У работы «Вид на приют и часовню» сложилась интересная судьба. В 1963 году ее приобрела Элизабет Тейлор и иногда вывешивала на своей яхте «Кализма», пришвартованной на Темзе в Лондоне. Позднее картину пытались отсудить потомки немецкой еврейки, коллекционера и писательницы Маргарет Маутнер, которая редактировала одно из первых изданий писем Ван Гога и владела полотном до 1930-х годов, пока его не отняли нацисты. Наследники Маутнер утверждали, что фашисты заставили ее продать «Вид на приют и часовню», но впоследствии Верховный суд США отклонил их иск. В 2012 году картина была продана за десять миллионов фунтов стерлингов.