«Сестра четырех». Отрывок из пьесы Евгения Водолазкина про карантин

Вот что написал о пьесе ее автор Евгений Водолазкин, лауреат премии «Большая книга» и «Ясная Поляна»: «В связи с нынешней пандемией на каждой стране, каждом городе и каждом деревенском клубе висит амбарный замок. Возникает дерзкая догадка: а, может, дело не в вирусе? Может, дело как раз-таки в замках? Время снимать замки — и время их развешивать. Может быть, глобализация достигла той степени, когда все ждут повода, чтобы закрыть дверь? Эти и другие вопросы решают четыре пациента инфекционной больницы имени Альбера Камю. Они еще не знают, что на этом пути их ждут большие открытия».

Среди действующих лиц молодой разносчик пиццы, который называет себя Фунги, заслуженный Писатель шестидесяти четырех лет, активный сорокалетний Депутат, его ровесник Доктор, уставший от всего происходящего, медицинская Сестра «неопределенного возраста» и Полицейский «в расцвете сил». За стеной палаты время от времени раздается стук топора — то ли строят новое отделение больницы, то ли делают гробы. В четырехместную палату, где поначалу лежит только Фунги, постепенно кладут других пациентов, которые, как и бывает в больницах, обсуждают диагноз, странный вирус, собственных жен и, конечно, политику.

Полный текст пьесы в ближайшее время появится на ЛитРес в электронной и аудиоверсии, в печатном виде — позже.

Вечер. Больничная палата. 

РАДИО. Передаем вечерние новости. Сегодня опубликована статистика по жертвам коронавируса в США.

ПИСАТЕЛЬ. Давайте выключим, а? Я здесь уже четвертый день — и ничего другого пока не слышал.

ФУНГИ. Неужели четвертый день?

ПИСАТЕЛЬ. А может — шестой. В замкнутом пространстве время не чувствуется.

Фунги выключает радио. За стеной слышен стук топора. 

ФУНГИ. Они работают в три смены. Круглые сутки. Слышите, как топор ходит? Все-таки и у нас умеют работать быстро.

ПИСАТЕЛЬ. Знать бы еще, что они там с такой скоростью делают. ФУНГИ. Может, действительно, гробы? Отчего-то же Сестра высказала такую мысль?

ПИСАТЕЛЬ. Вы заметили: она сидит у нас все дни напролет. У нее что — других пациентов нет? Вы находите этому какое-то объяснение?

ФУНГИ. Нахожу. Может быть, это звучит нескромно, но, мне кажется, я ей понравился.

ПИСАТЕЛЬ. Да что вы!

ФУНГИ. Более того: у меня возникло подозрение, что она… Ищет со мной близости.

ПИСАТЕЛЬ. В самом деле? Ну, тогда это все объясняет.

ФУНГИ. Необъяснимых вещей на свете нет. (Достает из рюкзака бутылку водки.) Если хорошо подумаете, вы найдете объяснение всему. В крайнем случае — обратитесь ко мне. Как вы думаете, почему так хорошо работает моя мысль?

ПИСАТЕЛЬ. Даже не догадываюсь.

ФУНГИ. Потому что я ее — стимулирую (ставит на тумбочку две жестяные кружки и разливает в них водку). 

ПИСАТЕЛЬ. Ого!

ФУНГИ. Это не «ого» — «ого» было, когда я сюда въезжал. Но день за днем, предаваясь мыслительной деятельности, я незаметно для себя выпил значительную часть. И теперь предлагаю допить оставшееся. Мы должны встретить вирус во всеоружии! Что говорит на этот счет литература?

ПИСАТЕЛЬ. Литература не возражает.

Чокаются, пьют. 

ФУНГИ. Ну, что — есть у вас еще необъяснимые вещи?

ПИСАТЕЛЬ (задумчиво допивает содержимое кружки). Удивительное дело — все начало объясняться само собой. Хотя — нет, кое-что осталось необъясненным. Вот смотрите: сейчас во всем мире объявлено чрезвычайное положение. Закрыты школы, театры, магазины — все, что способно закрываться. Мир остановился.

ФУНГИ. Так ведь сейчас пандемия. Пан-де-ми-я. Одно слово чего стоит — как оркестр! Ваше здоровье!

Чокаются и пьют. 

ПИСАТЕЛЬ. Есть слово эпидемия. Когда эпидемия охватывает весь мир, ее называют пандемией. Это происходит время от времени.

ФУНГИ (наливает). Ну, происходит, ну, время от времени, все естественно — в чем здесь непонятка?

ПИСАТЕЛЬ. А вот в чем: отчего мир остановился именно сейчас?

ФУНГИ. Подождите. Для начала выпьем (пьют). Отвечаю вопросом на вопрос: а почему моя жена вместо пиццы положила в коробку «Мать» Горького? (С шумом нюхает рукав пижамы.) Мать-перемать! В мире должны быть тайны.

ПИСАТЕЛЬ. Получается, что даже вы не можете все объяснить?

ФУНГИ. Получается, так. Иначе было бы слишком скучно. Нет, честное слово, лучше уж я чего-нибудь не объясню, чем мы умрем от скуки (берется за бутылку).

ПИСАТЕЛЬ. Не много ли?

ФУНГИ. Там осталось всего ничего. Жена говорит: то, что на дне, — это слезы, нельзя их оставлять.

Чокаются, пьют. 

ПИСАТЕЛЬ (занюхивая рукавом). Я не все выпил. Там совсем не на дне было, хороших полбутылки. Какие же это слезы?

ФУНГИ. Горькие. Попробуйте — горькие или нет?

ПИСАТЕЛЬ (пригубив). Пожалуй что горькие.

ФУНГИ. Тогда за Горького! (Пьют оставшееся на дне.) Знаете, Писатель, ведь с этой заразой все на самом деле ясно. Кто-то создавал боевой вирус, не закрутил банку — и вот, пожалуйста: результат.

ПИСАТЕЛЬ. Возникает законный вопрос: кто создавал этот вирус? И кто не закрутил банку?

ФУНГИ (приглушенным голосом). Пока понятно лишь одно: кто-то не закрутил. Может, в туалет вышел или, там, покурить. Банка опрокидывается сквозняком — дзынь! — и вот, пожалуйста, весь мир стоит на ушах. Послушайте! (Хлопает себя по лбу.) Как я до этого сразу не додумался? Банку закручивать — не собирались (лезет в рюкзак, достает вторую бутылку).

ПИСАТЕЛЬ. Но мы ведь уже допили слезы! Новая бутылка, насколько я помню, не планировалась.

ФУНГИ. Это форс-мажор. Дело государственного значения (разливает водку по кружкам). Сейчас мы выпьем, и я скажу что-то очень важное. Под запись.

Чокаются, пьют.

ПИСАТЕЛЬ. У меня нет ни бумаги, ни ручки.

ФУНГИ. А еще писатель! Тогда пишите на телефоне. Так вот. Неизвестный диверсант, гуляя по Великой китайской стене, подложил банку с вирусом под один из зубцов.

Писатель включает мобильник и пишет.

ПИСАТЕЛЬ. …под один из зубцов. Я не помню, есть ли на этой стене зубцы. На кремлевской есть, а на китайской — не помню.

ФУНГИ. Я тоже не помню. Ладно, давайте по-другому. Пишите. Этот тип запек карасей в сметане, густо посыпал их вирусами из банки и, приклеив усы, отправился раздавать на площадь Тяньаньмэнь.

ПИСАТЕЛЬ (пишет). …на площадь. Какой, однако, тонкий расчет! Усатый человек раздает на площади карасей в сметане — что может быть естественнее? Только кем же был этот диверсант?

ФУНГИ. Не исключается инопланетный след. Не будем показывать пальцем, чтобы не обидеть ни одну из планет, но, по свидетельствам очевидцев, в походке незнакомца было что-то неистребимо марсианское. Остаток содержимого банки диверсант высыпал в Янцзы — все до последнего вируса. Или в Хуанхэ, что одно и то же.

ПИСАТЕЛЬ. Здесь с вами можно поспорить.

ФУНГИ. Я вас умоляю! Зачем спорить по таким пустякам? (Разливает, пьют.). Так вот, пишите: спустя час случайный прохожий по фамилии Сунь подошел к реке.

ПИСАТЕЛЬ (пишет). … подошел к реке. Есть. Подозреваю, что сунул в реку руку. Сунул ведь?

ФУНГИ. Хуже. Он вошел туда целиком.

ПИСАТЕЛЬ (пишет). Це-ли-ком. Зачем?

ФУНГИ (разливает). Не знаю… Должно быть, уронил туда что-нибудь. Например, томик Мао. Или тот же китайский зонтик. Вырвало ветром из рук и — привет!

ПИСАТЕЛЬ. Нет, скорее всего, он уронил туда драгоценную шпильку, которую нес жене. Я думаю, что его жену звали Баожей, что значит «драгоценная шпилька». Так что с Сунем?

ФУНГИ. Ну, выловил он драгоценную шпильку и возвращается, короче, домой. Мокрый, озябший. Жена его встречает, как обычно, с улыбкой: здравствуй, мужа мой Сунь. А у него зуб на зуб не попадает. Его, короче, колотит по полной программе. Она ему: Сунь, а, Сунь? Что ты молчишь, мужа мой Сунь? Ужин совсем остыл, мужа мой Сунь.

ПИСАТЕЛЬ (пишет). …мужа мой Сунь… До чего точно вы передаете интонации.

ФУНГИ. А китайский этот пациент ей и отвечает: вэй, в зараженную реку входил. Вэй, у меня какой-то вирус, на корону похож. Тут выясняется, что в то самое время, когда он погружался в реку, жена его была на площади Тяньаньмэнь. Хотела, понимаешь, купить мужу чего-нибудь на ужин. Там увидела, что раздают карасей в сметане — бесплатно: взяла, не взвешивая, примерно полкило.

ПИСАТЕЛЬ. … примерно полкило. А зачем платить, если дают бесплатно? Тоже ведь можно понять. Все?

ФУНГИ. Нет! Вот такой, понимаешь, получился двойной удар по одной семье. Судьба… При этом Сунь и Баожей не придали своему заражению должного значения. Друзьям и соседям по микрорайону рассказывали все со смехом. В общем, пара оказалась общительной, за неделю этих хи-хи – ха-ха заразила миллиона полтора. (Наливает себе.) Между прочим, женьшеневая настойка. Выпьете? Ну, как хотите. (Пьет. Крякает.) Уже зараженная, Баожей продолжала служить в «Жэньминь жибао». В «Жэньминь жибао» не избежать рукопожатий — к сожалению, и женщинам тоже, и той же Баожей. Пожавшие пожухли и скукожились, но, отжимая в соковыжималке свежий женьшень, все же ожили. Заражение же продолжалось… Жаписали?

ПИСАТЕЛЬ. Да, но… Судя по стилю, вы злоупотребили женьшенем.

ФУНГИ. Возможно. Сохраните и скопируйте в почту. Надо бы назвать как-то.

ПИСАТЕЛЬ. «Ты помнишь, как все начиналось»?

ФУНГИ. Нет, скорее — «Заразительный смех» или что-то в этом роде. Теперь остается найти адрес Министерства по чрезвычайным ситуациям. Пошлем нашу бумагу туда, потому что ситуация складывается, прямо скажем, чрезвычайная.

ПИСАТЕЛЬ (роняет голову на руки). Я не понял одного — в чем состоит цель нашего письма?

ФУНГИ. Не надо во всем искать какую-то цель. Есть вещи, которые делаются без цели. Просто из любви к прекрасному. Нашли адрес? (Замечает, что Писатель спит.) Вот те на: а он спит! (Вынимает из руки Писателя телефон. Набирает на телефоне адрес.) Так: МЧС. Копии: МВД, МИД, Росатом, Роскосмос… Отправляю. Он спит, а я бодрствую. Один — за весь мир в ответе.