Мы познакомились в 2006-м. С тех пор виделись нечасто. В друзья к нему не лез, да и не нужны были ему друзья, ему нужны были соратники по партии. Все, что я у него хотел спросить, — я спросил.
Он тогда уже ходил с охраной, в кожаном реглане, немного похожий на Троцкого, и куда бы ни заходил — везде его сопровождал фейерверк фотовспышек, он перемещался в облаке золотого сияния.
Славу любил, но слава нужна была ему и для дела, как политический инструмент: он поднимал свою партию, ныне запрещенную НБП — возможно, единственную настоящую политическую партию постсоветского времени, созданную с нуля, без денег, снизу, из толщи народной.
Жил в трех странах. Лучше прочих русских эмигрантов описал Америку 70-х. Во Франции создал несколько циклов превосходных рассказов. Европейский читатель сначала благосклонно принял «русского Генри Миллера». Лимонов хотел успеха, конечно. Давал интервью телевидению, одевшись в форму советского офицера. Но затем неосторожно примкнул к французским правым, а потом и вовсе уехал воевать за сербов, и издатели разорвали с ним контракты. В конце 80-х вернулся в Россию — об этом роман «Иностранец в смутное время». С тех пор литературу считал второстепенным делом, сосредоточился на политике, но когда его посадили в тюрьму — написал в тюрьме едва не десяток книг.
Щуплый человек с высоким голосом и пронзительным взглядом.
Восхищался Жаном Жене и Юкио Мисимой — писателями-радикалами с трагической судьбой.
Важно, что он был эстет, понимал толк в прекрасном, всегда отлично одевался.
Уже к середине нулевых приобрел армию поклонников и такую же армию ненавистников.
В десятые годы превратился в живой памятник и наслаждался этим.
Кстати, памятник ему изваяли при жизни, автор — скульптор Михаил Баскаков. Лимонов изображен разрушителем, с длинным куском арматуры в руке.
Разумеется, он был разрушителем, исповедовал преступное, радикальное искусство, отказ от табу.
Трижды был женат на блестящих роковых красавицах.
Писал замечательные стихи, которые еще лучше его прозы.
Чувство слова у него фантастическое, словарь колоссален.
Известно, что отношение к Лимонову — быстрый тест на понимание современной культуры. Принимаешь Лимонова — значит, «врубаешься».
Его ненавидели за хвастовство и саморекламу, однако до него саморекламой занимались и Есенин, и Маяковский.
А когда президент Франции Саркози потряс перед согражданами биографией Лимонова, написанной Эммануэлем Каррерой, — стало понятно, что для хвастовства были все основания.
Хотя биография эта заканчивается печальной фразой главного героя, самого Лимонова: мол, жизнь я прожил так себе, хреновую.
У него никогда не было денег, и все это знали. Жил все время в съемных дешевых квартирках. Своей квартиры писатель Лимонов, автор семидесяти книг, никогда не имел.
Однажды издатель Михаил Котомин сказал мне, что Лимонов написал картину — автопортрет — и продает за $10 тысяч. Может, кто-то и купил, это мне неизвестно.
В России большие издательства игнорировали его, он печатался в маленьких: в петербургском «Лимбусе», в московском «Ад Маргинуме». Отличную серию его книжек издал Вадим Назаров в «Амфоре». Тюремный цикл напечатал Илья Кормильцев, тогда еще живой, в «Ультра-Культуре». Книги Лимонова продавались плохо — за ним тянулся шлейф матерщинника, порнографа и фашиста.
Поражает, что Лимонов создал целую литературную школу, сонм последователей, хотя палец о палец для этого не ударил; ему невозможно было сунуть рукопись с вопросом «не прочтете ли?» — послал бы сразу. Но вот — вокруг него плотный отряд учеников.
Отвлекаясь от его личности, уходя в литературу, скажу: Лимонов — классик жанра автофикшен, с уникальной биографией, замечательным языком и отличной оптикой. Его ранние книги изобилуют матерными словами и эротическими сценами, матом же и описанными, однако приклеить к нему ярлык порнографа невозможно. Даже бранясь и хулиганя, Лимонов оставался остроумным, а главное — честным. И даже афоризмы выдавал: «П…де всегда 18 лет». Что касается матерной лексики в его книгах — оставим эту тему литературоведам. Протопоп Аввакум тоже подпускал матерка. Сейчас не время об этом спорить.
Созданная Лимоновым радикальная партия считалась карликовой и даже несерьезной, однако в какой-то момент оказалось, что Лимонов способен вывести на улицу несколько сотен молодых парней, готовых на все. Лимонова стали звать в разные оппозиционные союзы и движения, он вступал или пытался вступить в коллаборации с Касьяновым, Каспаровым, Немцовым, но из этого ничего не вышло, русский бунт не состоялся. Теперь — иных уж нет, а те далече.
Чему мы научились у Лимонова?
Быть еретиками. Ненавидеть пороки. Ничего не бояться. Смеяться над всеми, в том числе над собой. Иметь максимально широкие взгляды. Любить Россию, ее культуру. Быть самураями, всегда готовыми к смерти. Гордиться историей, своими предками. Презирать ханжество, лицемерие, буржуазное сытое равнодушие.
Масштаб его личности пусть оценивают другие — я не возьмусь. Для меня он учитель, его книги — часть моего сознания.
Он умер в поразительное время, когда эпидемия разрушила привычную реальность с ее привычными удовольствиями, путешествиями, развлечениями, потреблением. Лимонов умер, а мы теперь живем в его мире, где в цене спокойствие, стойкость и бесстрашие.