Стендап и этика: можно ли комику Луи Си Кею шутить про насилие, а нам — смеяться
Один из главных трендов 2019 года в России — бум стендап-комедии. Один из главных трендов в мире — движение #MeToo. Тем временем в мае этого года в Киеве выступит один из известнейших комиков мира Луи Си Кей, которого ранее обвинили в неподобающем поведении. На этот украинский концерт собираются поехать многие российские коллеги и фанаты комика. Организатор концерта Александр Незлобин заявил, что если выступление пройдет гладко, Луи приедет и в Россию. Егор Беликов пробует зародить в российских СМИ жанр стендап-критики и поговорить о том, можно ли простить Луи Си Кея за смелость продолжать гастролировать и чего ждать от пока еще недостаточно острой на язык отечественной комедии в 2020 году.
В ноябре 2019 года комедийный критик New York Times (да, за рубежом бывают и такие; вообще недостаток в России публичной авторитетной экспертизы примерно во всех областях, кроме разве что кино и литературы, — серьезнейший вопрос для обсуждения) Джейсон Зиноман написал о новом стендап-туре Луи Си Кея.
Зиноман вспоминает сразу все плохое про комика, что только было. Луи в 2017 году обвинили в неподобающем поведении: он предлагал разным женщинам, иногда подчиненным, иногда друзьям, посмотреть, как он мастурбирует. Говорят, были случаи, когда комик не дожидался разрешения. В свете такого серийного харассмента его старые биты про изнасилования стали смотреться совсем иначе. Например, такой (тут важно подчеркнуть, что любая шутка в пересказе, особенно в виде текстовой сокращенной расшифровки, выглядит заведомо проигрышно): «Если бы у меня была машина времени, я бы не убивал Гитлера, а изнасиловал его, он бы не стал захватывать Польшу после этого. Не оправдываю изнасилование. Никогда никого не насилуйте. Если у вас нет причины, конечно. Например, если вы хотите трахнуть кого-нибудь, кто не дает вам это сделать. Потому что иначе — какие у вас еще варианты?»
Очертив обязательный бэкграунд и контекст, напомнив о неразрешенном вопросе отделения или неотделения автора от его произведения в контексте движения #MeToo, критик откровенно признается: на новом концерте Си Кея он смеялся, что называется, «в голосину». Смеялся на шутках о Холокосте, об 11 сентября, о жутковатых, но на разрыв откровенных битах про недавнюю смерть матери Луи.
Этот материал Си Кея и правда очень, очень смешной. Мне удалось попасть на его концерт в Варшаве в рамках того же камбэк-тура еще летом. Очевидно, так глубоко в Восточную Европу американец, чей дед был венгерским евреем, по доброй воле бы не забрался — но обстоятельства обязывают. Дела у него не очень: Netflix разорвал контракт с ним чуть ли не в тот же день, когда вышла обвинительная статья в The New York Times. Он потерял миллионы долларов, в чем признался на польском концерте. А еще по-честному и без обиняков поговорил о своей непристойной привычке предлагать людям вокруг посмотреть на его мастурбационную технику. Он уже не бил челом со сцены перед жертвами своих сексуальных проступков, как делал это раньше, в разгар скандала, когда нарезал круги по полю публичного обсуждения с многочисленными извинениями лично и в прессе (а потом ушел в тень почти на год). Его реплика в Варшаве по этому поводу была примерно такой: «Теперь все знают о моей фишке. Поверьте, вы бы точно не хотели, чтобы весь мир знал, какая у вас фишка». И еще: «Если бы вы увидели, как я это делаю, вы бы такие: «Ого, вот это да! Никогда такого не видел». Я специализируюсь на мастурбации всю свою жизнь, я в этом мастер». И еще: «Если вы хотите кому-то что-то такое предложить, сначала трижды подумайте, потом предлагайте. Если вам сказали «нет», ничего не делайте. Если вам сказали «да», переспросите и лучше все равно ничего не делайте».
Безотносительно самоочевидных разговоров о том, что изнасилования и домогательства — это плохо, что жертвам любого насилия нужна поддержка, случай Луи Си Кея интересен своей итоговой неопределенностью. Он наказан индустрией и общественным мнением, его немногочисленные концерты на всякий случай проходят не в США, а в далеких странах, где хотя бы знают английский. Его следующий «спешл» (запись большого выступления. — Forbes Life) если и выйдет, то точно не на Netflix, а максимум на сайте самого комика. Так вот, насколько стендап-комик может и должен быть откровенен? Достойно ли смеяться, если смешно? Имеет ли комик моральное право шутить на тему секс-скандала, в центре которого он оказался? Ведь разговор стендап-комика на сцене — это всегда разговор с самим собой, возможно, необходимый ему (и нам) для рефлексии на тему произошедшего.
Небольшое отступление: вести все эти разговоры на русском языке все еще можно только в пользу бедных. О сексе в целом и о харассменте в частности в нашем стендапе если и говорят, то лучше бы этого никто не слышал. Пока новоявленный главный про-фем-комик Александр Долгополов смущенно признается в интервью Дудю, что жил втроем с женой и подругой, развелся и остался с третьей девушкой; очевидный зрительский фаворит и сильнейший комик прямо сейчас Сергей Орлов аккуратно сводит все разговоры о сексе к размерам половых органов — и это при сильнейших монологах о материнском алкоголизме и детстве в отдаленном якутском поселке. Разговоры о сексе в русской стендап-комедии пока больше ужасают, чем смешат (впрочем, как и русская стендап-комедия в совокупности — посмотрите выступления Алексея Щербакова, Руслана Белого и так далее). До переоценки моральных ценностей в этом вопросе нам еще далеко: за шутки в России до сих пор нужно извиняться то перед неопознанными кавказцами (об этом со сцены говорил Евгений Сидоров), то перед жителями поселка Дербышки (как в случае того же Долгополова). Ждем больших прорывов в области сверхновой стендап-искренности в 2020 году — тем более все к этому располагает.
На фоне традиционной российской беспомощности в условиях ограниченного поля для обсуждения оказывается еще более симптоматичным тот факт, что американец Си Кей остался один на один со своим неискупимым грехом. Луи — несомненно, самый техничный, самый точный и понятный автор из мне известных, всю карьеру посвятивший как раз исследованию отношений с нравственным законом внутри нас. Его лирический герой — человек конвенционально отвратительный, который может провести весь день за мастурбацией и поеданием мороженого, утопая в стыде за бесцельно проживаемую жизнь. Суть его стендапа в четко изложенном самобичевании и попытке его проанализировать, выявить в собственном поведении систему и исповедально изложить ее. Многих покоробила мысль о том, что этот лирический герой оказался неприятно реалистичен — не хочется думать, что весь материал Си Кей брал из собственной жизни. Хотя для тех, у кого в жизни не все складывается так гладко, как у фанатов майндфулнесса и ЗОЖ, Си Кей наверняка выступал и выступает как пророк и полпред.
Джейсон Зиноман в финале своей излишне аккуратной, как и все приличные мужские тексты на тему #MeToo, колонки замечает, что хотя Луи Си Кей образца 2019 года все еще хорош, он устарел и предстает реликтом, 52-летним комиком, который оказался не готов к изменившемуся миру. Да, такое ощущение есть: пусть Луи по-прежнему бодрится и горько шутит, что в его возрасте самое оно начинать жизнь заново, но все равно не показывает ничего качественно нового. Хотя для него, разведенного отца двоих детей, воспитывающего их в совместной опеке, все в общем-то наладилось: он завел девушку-француженку, стал чаще бывать в Европе, даже, кажется, чувствует себя несколько увереннее, переодевшись из костюма с галстуком, который он носил в стендапе для Netflix, обратно в джинсы с черной футболкой. Для него возвращение в статус маргинального комика, пусть и достаточно известного во всем мире, оказалось исцелением, методом принятия себя во всей своей одинокой отвратительности.
Многие фигуранты дел о #MeToo сегодня погрязли в затянутых судебных процессах, некоторые начали вылезать обратно на публику. Кевин Спейси записывает крипи-видео, Азиз Ансари, которого мимолетно обвинили в непристойном поведении на неудачном свидании, посвятил этому целый «спешл», снятый на интимно-зернистую пленку, проведенный почти целиком шепотом, где он непрерывно то ли извиняется, то ли пытается снова всем понравиться, выбивая слезу за откровенность. Совсем скоро история #MeToo дополнится рассказами (в разных формах) тех, кто в одночасье осознал себя чудовищем: Харви Вайнштейна (он уже начал появляться в газетах на фото из больницы — затравили, демоны, довели до ручки), Луи Си Кея. Нам нужно быть готовым услышать другую версию событий и заодно суметь правильно ответить на вопрос: преступно ли произносить со сцены шутки про изнасилования? Особенно плохие.