В последнее время все только и говорят о неравенстве в доходах и благосостоянии. В первую очередь, конечно, эта тема волнует американских журналистов. Все деньги мира, кажется, собрались в руках небольшого числа сверхбогатых людей — и разрыв в благосостоянии сильно вырос за последние десять лет. Так велик он был только в начале двадцатого века. Об этой проблеме в России говорят меньше, возможно, потому, что она нам привычнее: согласно оценкам ведущих западных специалистов (это подтверждает например, выпуск The Journal of Economic Inequality за 2018 год), уровень текущего американского неравенства (самого высокого в западном мире) был достигнут в России еще десять лет назад.
«Россия — единственная ведущая экономика мира, где почти целый век состояния не передавались по наследству»
В обществе с высоким уровнем неравенства и концентрации богатства невозможно игнорировать тему наследства. Все просто: заработать самому столько денег, сколько можно получить, вступая в права большого наследства, не так-то просто. Например, даже сумма в $1 млн при верном инвестировании может обеспечить наследнику стабильный доход, который будет значительно больше средней российской зарплаты.
Неудивительно, что это стало одной из самых горячих тем в медиа и культуре. Можно вспомнить хотя бы сериалы «Траст» и «Наследники». Но в семье про это говорить не принято, и в этом заключается одна из главных сложностей в планировании наследства. Больше половины состоятельных семей редко обсуждают эту тему в семье. Кроме того, у нас нет устоявшихся традиций по этому вопросу: Россия — единственная ведущая экономика мира, где почти целый век состояния не передавались по наследству.
Общаться по поводу наследства оказывается тем труднее, чем больше разница в мировоззрении между поколениями. У детей-миллениалов и родителей поколения «икс» и «беби-бумеров» существенно различаются взгляды на успех, деньги и вообще ответственные взаимоотношения между родителями и детьми. Например, если родители «естественным образом» мечтают, что их дети быстро войдут в самостоятельную жизнь (во многом под влиянием их воспоминаний из советского периода жизни), то миллениалы ожидают гораздо большей поддержки и материальной помощи со стороны родителей. Это происходит в том числе из-за того, что поддерживать привычный уровень жизни в начале карьеры им оказывается сложно. А состоятельные родители этот момент недооценивают.
Даже на уровне «героев» и образцов для подражания есть существенный культурный разрыв. Для родителей это, как правило, художественные образы из литературы или кинематографа, которые служат примером тех или иных важных качеств или черт характера. Для миллениалов «героями» становятся конкретные живые люди: Илон Маск, Николай Сторонский, Стив Джобс, Марк Цукерберг, добившиеся мирового успеха и больших денег очень быстро. Так и получается, что очевидные для взрослого поколения ориентиры совсем не так важны для молодых.
Так же отличаются и представления об успехе, смысле денег в жизни человека. У миллениалов критерии успешности гораздо выше (а психологическое давление, которое они постоянно чувствуют, сильнее), чем у их родителей и дедушек. А разное понимание ценности и функций денег между разными поколениями легко может стать источником конфликта: «иксы» и «беби-бумеры» могут считать миллениалов непрактичными транжирами, которые тратят деньги на вещи, не имеющие особенного значения. Миллениалы же воспринимают старших как людей, которые не используют в полной мере имеющиеся у них возможности.
Что же делать в такой ситуации? Можно дать четыре совета:
Не пускать на самотек
Молчать о вопросах преемственности точно не стоит. Так поступает большинство российских владельцев крупных состояний. Но едва ли это решение будет оптимальным, единственное исключение — если вы хотите держать близких «на коротком поводке» по методу, описанному еще в «Евгении Онегине». «Естественный ход событий» с большой долей вероятности приведет к ссорам внутри семьи. А это может закончиться потерей части состояния в результате наследственных споров или корпоративных конфликтов. Такого рода конфликты уже не редкость и в российских реалиях — здесь можно вспомнить непрекращающиеся споры между наследниками ПАО «Кокс» Бориса Зубицкого, а также нашумевший конфликт вокруг группы компаний Redmond после смерти одного из ее основателей Максима Агеенко, что в итоге закончилось для одного из оставшихся совладельцев Redmond колонией общего режима за уклонение от уплаты налогов.
Сверка ожиданий
Сами по себе различия в ожиданиях и ценностях — не катастрофа. В конце концов, каждый день представители разных поколений в сотнях тысяч компаний по всей стране умудряются договориться друг с другом, чтобы решать рабочие проблемы. Полезным упражнением в настройке диалога между поколениями в состоятельной семье является простая «сверка ожиданий» — обсуждение взаимных представлений и ожиданий в отношении того, что такое успех, какую ценность имеют деньги и каковы взаимные обязательства родителей и детей. Особенно если они касаются участия в семейном бизнесе (при наличии такового). Младшему поколению, кстати, не стоит обязательно ждать инициативы в таких дискуссиях от родителей — всегда можно начать такой разговор первыми.
Например, Владимир Семенов, председатель наблюдательного совета АО «Белая дача», в одном интервью рассказывал, что на серьезные шаги в направлении передачи части акций и управления компаний своему сыну сподвигло инициативное обращение самого сына, потребовавшего ясности в своей роли и готового начинать строить карьеру вне семейной компании, если он такой ясности не получит.
Общее решение
Едва ли наладить диалог и найти решение, которое будет устраивать всех, получится быстро. Такое решение, вероятно, потребует не одного разговора. Скорее всего, многие решения в конце концов примет сам владелец капитала, но практика показывает, что в долгосрочной перспективе лучше, если члены семьи будут принимать участие в их обсуждении — как-никак они должны впоследствии принять их к исполнению. Такой диалог может проходить в разных форматах, но лучше всего такие встречи проходят в виде регулярных встреч — так младшие поколения будут чувствовать себя услышанными и уважаемыми в семье. Не нужно ждать, что сам диалог гарантирует быстрое решение проблемы — предмет обсуждения слишком сложный. Но без него вы точно не договоритесь.
Не стоит ожидать, что если вы будете часто обсуждать эти вопросы, то все проблемы сразу магическим образом разрешатся. Интересно, что как среди тех, кто обсуждает эти вопросы часто, так и среди тех, кто — редко, примерно половина считает, что владеет информацией о потенциальном наследстве в достаточном объеме. Вместе с тем степень удовлетворенности практически в полтора раза (на 40%) повышается среди тех, у кого такие обсуждения проводятся в рамках специальных регулярных процедур. Но такие обсуждения в состоятельных российских семьях очень редки — и происходят всего в четверти случаев.
Многообразие вариантов
Не всем семьям легко удается отпустить своих детей в свободное плавание, и это тоже становится психологическим барьером для обсуждения проблемы. Как самый простой вариант многие владельцы состояний выбирают советскую парадигму, знакомую им с детства, — обеспечить детям жилье, образование и минимальный стартовый капитал. А по всем остальным вопросам планирования наследства они будто руководствуются методом Скарлетт О’Хара: «Я подумаю об этом завтра». Такой квазисоветский подход во многих случаях сложно назвать оптимальным: получается, что слишком много совершается, чтобы создать внутреннюю мотивацию для самостоятельного развития взрослых детей. А чтобы выстроить нормальные отношения внутри семьи после выхода в свободное плавание — слишком мало.
Ответ на все поставленные здесь вопросы лежит не в поисках универсального решения, а в индивидуальном подходе. Интересный пример — Уоррен Баффет, известный своим афоризмом о критериях поддержки детей в богатых семьях: «Дать столько, чтобы они могли заниматься чем хотят, но не настолько много, чтобы они не делали вообще ничего». Несмотря на то что основную часть своего состояния Уоррен Баффет передал на благотворительность, каждому из детей он передал в управление собственный благотворительный фонд на $100 млн (фактически — меньше процента от его совокупного благосостояния). Это, с одной стороны, позволило обеспечить детям существенную финансовую подушку (при корректном инвестировании такого рода эндаумент обеспечивает текущий доход в размере $4-6 млн в год), с другой стороны, лишило их возможности растранжирить эти деньги, при этом поддерживая проекты, важные для Баффета.