«Я никогда не шел на компромиссы ради денег»: лидер Little Big Илья Прусикин о новом шоу-бизнесе, успехе в YouTube и свободном обществе

Илья Прусикин — наглядный пример того, как становятся успешными в ХХI веке: без протекции продюсеров и дорогостоящей раскрутки. Только YouTube, только честные лайки. Ильич создал музыкальную группу Little Big (которую сами участники называют «сатирической арт-коллаборацией») в 2013 году. Тогда же он сделал популярное комедийное шоу «КЛИККЛАК» (почти 6 млн подписчиков на YouTube). Международная слава пришла к группе в 2018 году, когда вышел клип на песню Skibidi, который набрал более 265 млн просмотров. Little Big удалось стать популярными и на родине, и за границей — они дают по 120 концертов в год в России и Европе. В 2019 году Прусикин попал в список «Главные российские знаменитости» по версии Forbes, заняв 35-е место с доходом $1 млн. Этой осенью группа отправляется во всероссийский тур.

Этим летом вы попали в наш рейтинг звезд России. Это круто для музыканта — попасть в список Forbes?

Не думаю, что это сегодня означает какое-то признание. Раньше говорили: «Вы в списке Forbes, ого!» А сейчас попадание в журналы обесценивается. Для нас признание — это многотысячные толпы на сольниках и многомилионные просмотры клипов на YouTube. Вот это настоящая отдача. 

Я скорее имела в виду, что список Forbes — это про бизнес, про богатых людей и определенные стереотипы. А вы такой рок-н-ролльщик в татушках, как и многие звезды из списка в этом году — молодые рэперы и блогеры. Какое-то несовпадение?

Если бы я топил за то, чтобы попасть в список Forbes — и попал в него, было бы несовпадение. А так меня никто не спрашивал — ну включили и включили. У меня никогда не было такой задачи и не будет, потому что эти списки — всего лишь списки. А вот тот факт, что сейчас в нем все татуированные и необычные парни и девчонки, — свидетельство того, что все меняется. Мне кажется, мы проходим очередной виток развития шоу-бизнеса. Потому что в 1980-х, если посмотреть на самых богатых людей, это были те самые рок-н-ролльщики. Одни из самых популярных групп того времени — Guns N’Roses, Metallica, они же все миллиардеры. Потом это направление ушло на второй план, на их место в списках встали поп- и рэп-музыканты. А сейчас мы вернулись к альтернативе.

Но в России, кроме Киркорова и еще нескольких имен, не было богатых музыкантов.

В России до определенного момента не было шоу-бизнеса. Он начал развиваться в 2015 году благодаря YouTube. До этого все было похоже на большой корпоратив. Мало кто собирал стадионы. Сейчас стадионы — обычное явление, и раз ты его собрал — значит, популярный. Только теперь вместо телека интернет. Твои видео смотрят, из-за этого увеличивается медийность, из-за этого очень хочется посмотреть на тебя на концерте. В «старом» шоу-бизнесе все определяли телеканалы и радиостанции, которые «дружили» с конкретными продюсерами. И у них стоял фильтр, туда нужно было заходить через определенных людей. Сейчас же этого фильтра просто не стало, потому что есть YouTube. Мне плевать на телеканалы: если они меня покажут — хорошо, если не покажут, я не буду плакать, потому что я могу показать все сам онлайн. И самое крутое в том, что Россия одна из немногих стран, где шоу-бизнес на 80% независимый. Нигде в мире такого больше нет, это настоящее ноу-хау. 

Что вы под этим подразумеваете? 

В Америке и Европе без контракта с лейблом ты не сможешь работать напрямую с организаторами концертов и клубами. А в России очень мало артистов, у которых артистические контракты с лейблами. У Little Big, например, есть только глобальный контракт с Warner на издание проектов: они нам дают возможность расширять нашу аудиторию, а мы им — зарабатывать на нашей музыке. Российские артисты сами набирают себе продакшен и вырастают в медиакомпании. Так случилось и с нами: у нас есть свои видео-, аудио- и постпродакшен и букинг. У нас большая компания, где каждый занимается своим делом. Конечно, я не откажусь, если мне предложат контракт, по которому в нас вложат $50 млн и сделают самой популярной группой в мире. Потому что это наша цель. Другие контракты нас не интересуют. 

Еще пять-семь лет назад большинство музыкантов говорили: «Мы не пытаемся выйти на иностранный рынок, потому что в таком случае надо делать выбор: либо работать на российскую аудиторию, либо создавать западный продукт, что очень рискованно». И вот появился Little Big и стал популярным и в Европе, и в России. Что-то изменилось?

«У меня до 27 лет вообще ничего не получалось. Я был безработным, и меня никуда не брали»

Это ни сейчас, ни тогда не было правдой. Это просто отмазка — они говорят, что это невозможно, но у нас же получилось. А я не какой-то гений, я просто Илья Прусикин, который попробовал это сделать без всяких: «Ой, не получится». Действительно, у подавляющего числа музыкантов, клипмейкеров есть ощущение, что мы никому не нужны за границей. И мне все говорили: «Ильич, ну ты же понимаешь, что ни черта не получится ни тут, ни там». А я тогда думал: «Не получится и не получится, какая разница? Главное, что мы попробовали». А все остальные боялись попробовать и оказаться ненужными. Но когда ты осознаешь, что тебе нечего терять, ты идешь на риск. У меня до 27 лет вообще ничего не получалось. Я был безработным, и меня никуда не брали на работу, даже пиццу разносить. Возможно, что это и подстегнуло меня. 
Мы сначала стали популярными во Франции. Только потом в Москве и регионах. Не было щелчка, после которого на нас обрушилась слава, все происходило шаг за шагом: Бельгия, Швейцария, буквально год назад у нас появились Германия и Америка. Впереди, надеюсь, будут Австралия, Япония, азиатский рынок. Если в тебя не вложили $50 млн, за которые все медиа мира начинают о тебе говорить, никакого мгновенного успеха не будет. Только поэтапная работа по расширению рынка. У нас везде большие залы — и в Европе, и в российской глубинке. И язык тут ни при чем, потому что мы говорим на языке музыки и визуального ряда, понятном каждому. Чтобы стать популярным, ты не должен быть банальным и в то же время заумным. Мне хочется верить, что мы стали примером того, что можно спокойно попасть «туда», просто нужно верить в свое дело и работать.

Почему вам так важно быть группой международного уровня?

Потому что я считаю, что русские — очень крутой народ, в какой-то степени гениальный. Но у каждой страны есть свои звезды, в Германии — Rammstein, уважение к которым разделяют все немцы. А в России очень хороший балет и классическое искусство, но в поп-культуре мы не представлены никак. Такие музыканты должны появиться — и мне не так важно, мы это будем или кто-то другой. Я просто хочу гордиться тем, что я русский. А пока получается, что во всем мире о нас думают, как об агрессивной нации. Это давно не так. Хочется это исправить. И когда мы с ребятами приезжаем в какие-то маленькие города за границей, нам говорят: «Да вы же нормальные и крутые, оказывается!» Это очень приятно. Хочется добиться того, чтобы «известная русская группа» понималась как мировая. При этом не надо пытаться быть американской или европейской группой, надо быть русской группой. Люди всегда ценили и будут ценить все настоящее. 

Что вам хочется о России рассказать? 

Что русский человек совершенно добрый. Несмотря ни на что, я хочу верить в то, что идея России — это созидание. В моем идеальном мире все работает на созидание. Что такое поп-культура? Это чистые эмоции. Мы даем людям веселье, карнавал, праздную жизнь. Мы должны быть всегда веселыми и позитивными, наши концерты об этом. Поэтому люди приходят и получают удовольствие. Мы их ничем не грузим. 

У вас в голове работает «калькулятор трафика»? Как вы заранее просчитываете, что зайдет, а что нет?

Я научился этому «на ногах». Я прекрасно понимаю, что станет хитом, — это уже профессиональное. Я начал в 2010 году на YouTube, когда все еще разграничивали медиа и интернет. На самом деле это одно и то же. Когда мы начали работать, очень быстро стало понятно: «Ага, есть точки привлечения внимания, их надо расставить вот так». Как и в любом медиа.

Что заходит на YouTube?

Все.

Тогда почему кто-то в своем жанре собирает миллионы — Дудь, Поперечный, Little Big, а у других не получается, даже если они талантливые?

Это совпадение нескольких факторов: начиная с харизмы человека и заканчивая подачей материала и самим материалом. Но самое главное — харизма. Как и на телеке. 

Как вы думаете, YouTube делает наше общество более свободным?

Я не считаю, что что-либо может делать общество свободным. Правда. Ни медиа, ни интернет. Свобода идет изнутри. Если человеку удобнее быть несвободным, ему ничто не поможет. Есть люди, которые работают по 14 часов и получают 10 000 рублей. Они могут все спокойно изменить — и я живой тому пример — но их все устраивает. Их уровень свободы настолько низок, что они считают себя недостойными другой жизни. Любое общество, даже Северная Корея, станет свободным, только когда каждый человек поймет, что он свободен.

«Горькая правда в России заключается в том, что даже при таком воспитании ты однажды окажешься в определенной системе и в рамках»

Мне многое не нравится в молодежном YouTube, но я вижу, что подростки смотрят эти ролики и чувствуют, что можно выходить за рамки, остро шутить, мыслить шире, быть смелее. 

Просто у меня позиция: этому должны учить не блогеры, а родители. Мы, к сожалению, целыми поколениями были выращены в парадигме, где есть конкретные рамки и за них нельзя вылезать. Ты просто не жил по-другому. Родители должны обучать детей, что есть только рамки закона, все остальные рамки — выдумка. Если ты хочешь чего-то достичь, ты достигнешь. Нам в детстве говорят: «Таких, как ты, миллион, а лучше тебя — пять миллионов», «Спустись с небес на землю» и т. д. Вот это все — ненужные рамки. Надо говорить детям: «Помечтай еще». Но горькая правда в России заключается в том, что даже при таком воспитании ты однажды окажешься в определенной системе и в рамках. Я не думаю, что я свободный человек. Я не думаю, что и вы свободны. Мы живем и думаем, что мы свободные, при этом рамочки-то у всех — о-го-го. 

Со стороны кажется, что вы человек очень настроенный на успешность и эффективность. Как это сочетается с творчеством?

Я, конечно, хочу заниматься творчеством. Просто сейчас такой мир: если ты делаешь что-то крутое — оно продается дороже, чем если ты будешь выдавливать из себя какую-то ерунду ради денег. Когда мы начинали, о деньгах вообще не думали, потому что тогда был такой шоу-бизнес, что собрать 1000 человек в зале было пределом мечтаний. А сейчас, чтобы я мог заниматься творчеством, у меня есть целая команда людей, которые отвечают за менеджмент и считают деньги. 

Что касается эффективности: я не могу отдыхать, потому что во время отдыха меня мучает чувство вины, что я просто прозябаю. У меня сейчас очень много идей, и когда они закончатся, я буду классно отдыхать. Но пока они есть, я хочу их реализовывать. У меня нет внутренней задачи — «я должен быть эффективным, я должен быть успешным». Наплевать, правда. У меня было несколько взлетов и падений — я люблю свои падения, потому что именно в состоянии дна запускаются лучшие процессы. 

У вас сейчас много дочерних проектов и действительно большая команда. Little Big — это бизнес?

Конечно, без этого никуда. Когда у тебя большая команда, всем нужно есть и кормить детей. Команда — это как семья. В семье нужно зарабатывать деньги, чтобы твой сын и твоя жена жили в теплой квартире и получали все необходимое. 

Ваш образ жизни сильно изменился с тех пор, как вы начали зарабатывать большие деньги?

Так как деньги появились благодаря тому, что мы постоянно работаем (у меня вообще нет выходных), я не успеваю их тратить. К счастью, у нас есть стилист, который постоянно какие-то вещи на съемки берет, и если мне что-то нравится, я говорю: «О, я это себе оставляю!» Потому что нет времени ходить в магазины. Единственное, что изменилось, — я могу не беспокоиться о будущем: как заплатить за квартиру, что мы будем есть. Я все время помню тот период своей жизни, когда не знал, будут ли у меня деньги на завтрашний день. И совсем не хочу туда возвращаться. Тем более что у меня теперь есть сын. Для меня самое главное — чтобы он никогда не был вынужден биться за существование. Я не могу допустить, чтобы моя семья не жила, а выживала.

А как же безумная жизнь рок-н-ролльщиков?

Если бы я получил эти деньги в 18 лет, я бы вел себя абсолютно иначе. Потому что в 18 лет ты думаешь: «Йоу, я могу сейчас все, я буду вечно молодой, вечно богатый». А когда тебе 34, ты такой: «Йоу, ребят, мы же упадем скоро, невозможно быть на Олимпе всегда, так что давайте-ка без лишнего». Странно ждать от юного музыканта, что он заработает деньги и скажет себе: «Пойду положу под проценты в банк или возьму ипотеку». Нет, он должен брать от жизни все! В 18 лет я хотел стать рок-звездой, чтобы меня хотели девушки. И кажется, что с помощью денег проще произвести на всех впечатление. Это же просто возраст.
А после 30 ты уже понимаешь: «Ну и что? Да, могу потратить на эту вещь, сам заработал же». Но даже если ты купил дорогую вещь, ты не будешь выставлять ее напоказ, потому что это какой-то странный китч. Может, это мое личное мироощущение, но сегодня деньги мне нужны, помимо обеспечения семьи, для единственной цели — реализовать свои задумки в творчестве.

На сегодняшний день ваше внутреннее эго удовлетворено? 

Когда вышел Skibidi (клип Little Big, собравший более 265 млн просмотров на YouTube — прим. Forbes Life), мы были в туре — и этот весь бешеный успех пропустили и до сих пор даже не поняли. Потому что ты работаешь и работаешь, у тебя нет времени, чтобы оценивать, где ты сейчас находишься. Но могу сказать одно: пока я не стал больше, чем «Нирвана», мое эго не удовлетворено. 

Нормальная такая цель. А что значит «больше, чем «Нирвана»?

Я очень сильно любил Курта Кобейна и «Нирвану», именно эта группа показала мне, что рамок в творчестве нет, что можно делать такую музыку. Я первый раз услышал их, когда мне было 11 лет, и я был под таким сильным впечатлением, это просто стало пунктиком. В 1991–1993 годах «Нирвана» была самой популярной группой в мире. Это даже не про хит-парады или рейтинги. Просто все знали, кто самые известные музыканты в мире.

Чтобы стать таким же популярным, как «Нирвана», вам нужно идти на компромиссы с собой?

Нет, абсолютно нет. Я пока не знаю, что точно нужно делать, но мое мироощущение говорит о том, что как раз таки «Нирвана» стала «Нирваной» только потому, что они делали то, что хотели делать. И я никогда не шел на компромиссы ради денег, я делал только то, что мне нравится. И я считаю, что именно это привело нас к какому-то успеху. 

СТИЛИСТ: ВАДИМ КСЕНОДОХОВ

АССИСТЕНТ СТИЛИСТА: РАДА СОКОЛОВА

ГРУМИНГ: АННА МАРКОВА