«Я трачу деньги не на вещи, а на опыт, который делает меня живым». Правила потребления инвестора Дмитрия Волкова

Дмитрий Волков — российский предприниматель, философ, меценат и деятель актуального искусства. В 1998 году основал компанию IT-Online, которая со временем превратилась в международный интернет-холдинг SDVentures. В 2018 году стал венчурным партнером инвестиционной компании Gagarin Capital, фокус инвестиций которой сосредоточен на проектах на основе искусственного интеллекта. Выступает партнером в таких международных фондах, как Blockchain Capital, Mangrove Capital Partners, DN Capital, 500 Startups, Dream Machine, Target Global и iTech Capital. 

Окончил исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова, в 2017 году защитил докторскую диссертацию по философии. Имеет степень Executive MBA Московской школы управления «Сколково», несколько сертификатов Гарвардской школы бизнеса. Состоит в обществе Project Management Institute, является членом международного объединения бизнесменов YPO, ассоциации Usability Professional Association и ассоциации американских философов (APA). Входит в попечительский совет Фонда поддержки Государственной Третьяковской галереи, с 2016 года является патроном музея «Гараж». Председатель попечительского фонда ГЦСИ «Арсенал», один из основателей Московского центра исследования сознания, действующего при философском факультете МГУ. Ведет YouTube-канал «Неискусственный интеллект».

Дмитрий Волков рассказал Forbes Life, сколько денег нужно для счастья, как отказаться от эмоциональных покупок и почему лучше вкладывать в философию, чем в борьбу с бедностью.

На личные нужды я никогда не трачу больше 10-15% своего дохода

Родители развелись, когда мне было 12 лет, и после этого мама воспитывала меня некоторое время одна. В наследство нам остался банк, на балконе. Это был большой склад стеклотары: бутылки из-под кефира, молока, банки литровые и трехлитровые. Этот банк нам часто помогал. Заведовал этим банком я — вытаскивал из него, например, 10 бутылок из-под кефира и относил их в прием стеклотары. Так он нас часто спасал. Судя по всему, такое мое банкирство привело к тому, что я достаточно аккуратно стал относиться  к деньгам. И до сих пор отношусь. Я планирую свои расходы и эти планы в основном выполняю. У меня есть план расходов на каждый год. Правда, есть некоторые категории затрат, где я не экономлю, — это образование и здоровье: мое и моих близких. Я планирую расход не только денег, но и времени. Это на самом деле самый дорогой актив. Я планирую время на работу, занятия философией, музыкой, спортом, пилотированием и даже встречи с друзьями. На занятия философией я затратил много времени. Но это время было одним из самых продуктивных. Надеюсь, что эти инвестиции полезны будут не только мне, но и моим коллегам, читателям моих книг. Что касается покупок… У меня какое-то время был страх, что закончатся деньги и я снова буду сдавать банки с балкона. Поэтому первое время я покупал недвижимость. В принципе это хорошая инвестиция. Но содержание недвижимости иногда тоже оказывается затратным. И сейчас мне кажется, что некоторые покупки были лишними. Многие вещи я бы хотел в своей жизни упростить.

Я стараюсь больше не совершать эмоциональных покупок

Я помню только несколько эпизодов, когда я делал покупки, которые были не по карману. Первый раз — на Птичьем рынке в Москве, был такой на Таганке. Я приезжал туда по выходным, бродил и мечтал о животных. И вот однажды я не выдержал и сделал свою первую эмоциональную покупку. Я купил щенка за 10 рублей. А потом, когда я увозил щенка с рынка, у самого выхода увидел попугая. Мне его тоже захотелось, и я потратил еще 2 рубля. Это была вся моя касса. В итоге содержание этих животных оказалось сложным делом, потому что надо было гулять с собакой, а попугай заболел. Это был хороший урок о том, что есть разовый расход, а есть расходы на содержание. Собака и попугай были на тот момент мне не по зубам.

«Философ Питер Сингер, один из главных этиков сегодня, считает, что избыточное потребление — это аморальный поступок»

В следующий раз — мне было 16 — все мои сбережения были потрачены на покупку компьютера. Я готовился к этой покупке полгода, выбирал комплектацию — она была более осознанная, но все равно меня разорила. А в третий раз дорогая покупка сделала меня банкротом в 18 лет, когда я купил первую машину. Я тогда уже много работал, но все равно содержание машины была мне совсем не по карману. Я даже влез в долги. С того времени, кажется, не было ни одной покупки, которая по степени удара по бюджету могла бы сравниться с этими тремя случаями.

Первые деньги приносят свободу, все остальные — моральное обременение

Моя диссертация посвящена свободе воли. Философы занимаются вопросом метафизической свободы, и здесь с деньгами корреляции никакой. А вот с психологической свободой корреляция обратная: какое-то количество свободы ты приобретаешь с достижением достаточного уровня дохода. А потом с его увеличением, с появлением значительного капитала деньги становятся обременением, нежели условием свободы. Философ Питер Сингер, один из главных этиков сегодня, считает, что избыточное потребление — это аморальный поступок. В условиях, когда огромное количество людей живут за чертой бедности, избыточное потребление — это санкционирование их бедственного существования, а иногда и смерти. Владение капиталом накладывает ответственность. Если у тебя есть средства, которые нужны этим людям, ты должен сделать выбор: помогать немедленно, помочь потом или игнорировать проблему. Если помогать, то как? И в каком объеме? И что оказывается избыточным потреблением? Дорогие часы — это избыточное потребление или нет? А последний айфон?

Я не шопоголик и не испытываю облегчения или радости от дорогих покупок

В юности я защищался от мира дорогими костюмами, часами и сертификатами разных курсов. Когда мне было 25, я носил костюмы дорогих марок. Мне казалось, эти костюмы делают меня более взрослым. Я выглядел тогда очень молодо, а большинство моих партнеров и сотрудников были старше и относились ко мне первое время как к мальчишке. Я даже купил однажды нелепый крокодиловый портфель за €20 000. Наверное, чтобы казаться важным. Сейчас мне стыдно за это, потому что крокодилы должны плавать в реке. Еще в молодости я заканчивал множество курсов и вешал сертификаты себе на стену. Это были курсы по программированию, по HR, менеджменту — разные квалификации, связанные с работой. Они давали мне чувство защищенности. Потом я вырос, стал выглядеть старше, и, надеюсь, профессионализм теперь виден и без костюмов. Кроме того, группа людей, к которой я себя отношу, — digital nomad, «цифровых кочевников», обычно одевается скромно. Сейчас у меня нет сертификатов на стене, да и костюмов почти не осталось. Ношу только часы Jaquet Droz, в первую очередь потому, что я амбассадор и мне действительно импонирует связь этого бренда с искусством. Конечно, если я хочу порадовать девушку, с которой я иду на свидание, я могу заставить себя надеть неудобные туфли или галстук, но делаю это в качестве исключения, на особый случай. А крокодиловый портфель я продал и ничего подобного покупать не собираюсь.

«Люди, которые руководят большими бизнесами и долгое время принимают множество трудных решений, постепенно перестают чувствовать»

Я трачу деньги не на вещи, а на опыт, который делает меня живым

Я за богатство эмоциональных переживаний. Я не только по себе, но и по своим коллегам вижу, что люди, которые руководят большими бизнесами и долгое время принимают множество трудных решений, постепенно перестают чувствовать. То есть они эмоционально выгорают раньше, чем перестают ясно мыслить. И это интересная категория людей: зомбифицированные интеллекты. Они не могут радоваться вкусу шашлыка, музыке или виду природы. Для меня очень важно оставаться живым. Поэтому я стараюсь сохранять связь с искусством: играю на фортепиано, участвую в перформансах и даже снимаю сериал для своего канала на YouTube. Это инвестиции в то, чтобы продолжать жить как человек, который чувствует. Одна из моих необычных статей расходов — это рояли. У меня в каждом доме есть рояль. И один рояль совершенно потрясающий — «Фазиолли», он в Нью-Йорке. У него фантастические обертоны. Другая необычная категория расходов: вертолет. Я летаю каждые выходные. Недавно я понял, что хочу летать всю жизнь. Может, я Экзюпери в свое время начитался. Но в этом увлечении я нахожу романтику: это выражение свободы, риск и особая эстетика.

Инвестиции в искусство — это пропуск в особый мир, в коммьюнити

Есть несколько причин, почему люди начинают вкладывать в искусство. Во-первых, это может быть инвестицией. В российском искусстве с этим, однако, сложно. Внутренний рынок достаточно узок, поэтому покупка картин современных российских художников вряд ли может рассматриваться в этом ключе. Во-вторых, это может быть пропуском в закрытое общество. Работы художников — действительно повод, чтобы думать или разговаривать о чем-то интересном. Согласитесь, это интереснее, чем погода или мода. Я начал коллекционировать случайно — с работы Дмитрия Гутова, которая подходила для одного моего интерьера. Потом были работы Пепперштейна и Пивоварова. Они для меня очень ценные, потому что эти люди — перфекционисты и мыслители. В области искусства мне нравятся не столько проекты по созданию коллекций, сколько проекты по продвижению искусства. Например, я очень люблю «Гараж» — у него нет своей коллекции. Но «Гараж» создал форум для общения молодежи, он сделал искусство модным. Еще один подобный проект — «Арсенал» в Нижнем Новгороде, где я являюсь председателем попечительского совета. Это площадка для выставок, на которой часто сотрудничают российские и зарубежные художники и кураторы. Для меня важно собственное участие, я не могу быть просто в роли «хранителя святынь», как некоторые коллекционеры. Я бы хотел создавать площадки и поводы для общения.

Я за то, чтобы создавать удочки, нежели раздавать рыбу 

У меня есть знакомые, которые занимаются финансированием водоочистных сооружений в Африке. Они большие молодцы — пытаются решить вопрос напрямую. Их помощь сейчас очень нужна. У меня, к сожалению, таких проектов пока нет.

«Проблема бедности не решится, если просто всем раздать деньги»

Я занимаюсь несколько другими. Я стараюсь использовать деньги там, где могу создать добавленную ценность. Например, вкладываю в компании, которые улучшают качество жизни и, надеюсь, позволят нам преодолеть в том числе бедность, голод, нехватку ресурсов. Некоторое время назад я инвестировал в крупнейшего агрегата научных статей Academia.edu и в создание университета, HarbourSpaceUniversity. Мне кажется, что это должно дать долгосрочный  эффект.  Кроме того, я поддерживаю Московский центр исследования сознания. Философия не имеет мгновенного эффекта и от смерти людей не спасает, но занятия философией делают людей менее догматичными. Она позволяет преодолевать стереотипы.  А это движет прогрессом. Проблема бедности не решится, если просто всем раздать деньги. Их может стать даже больше. Вопрос в организации общества каким-то другим образом, чтобы распределение средств было равномерным и достаточным, более справедливым.

Главная проблема детей из обеспеченных семей — они растут с чувством собственной привилегированности

Я недавно познакомился с Лидой и Ричардом Айр, авторами бестселлера «Как передать нашим детям ценности». Они рассказали, как воспитывают своих детей. У них есть семейный банк. И дети за то, что делают какие-то полезные поступки, получают из этого банка деньги. Например, свою комнату ребенок должен убрать бесплатно, но если он убирает гостиную, общественное место, он получает $10. По мнению Ричарда, нужно разделять необходимое (телефон, хорошая, теплая, удобная одежда) и дополнительное (новые девайсы, дорогая одежда). На это дополнительные вещи ребенок может зарабатывать сам из семейного банка. Мне кажется, это хороший подход. Я бы очень хотел, чтобы и моя дочка ценила то, что у нее есть. И с уважением относилась к труду. Ей 11 лет, и в прошлом году она попробовала работать. Причем, делала это хорошо — в моей же компании сидела на ресепшене, переводила звонки, бронировала отели, составляла график. И ей очень понравилось. Кроме того, она узнала цену денег.

Я в большей степени сторонник протестантской этики 

Деньги должны являться мерой созданных ценностей. Если заработал много, значит, столько добра обществу сделал. Это предполагает протестантская этика. Мне хочется верить, что заработанные мной средства — это мера того, что я делаю хорошего для общества. И я не радуюсь тем деньгам, которые пришли случайно: если ты выиграл в лотерею или вдруг твоя недвижимость подорожала. Не считаю это своими деньгами. Они как приходят, так и уходят.

Для счастья нужно $374,573

Это, конечно, шутка. Корреляция между счастьем и деньгами очень небольшая и не всегда прямая. Средний доход обеспечивает все необходимые материальные условия для счастья, и дальнейшее увеличение дохода преимуществ в этом отношении не дает. Кстати, даже с очень маленьким доходом можно быть счастливым, как, например, население Бутана. Там доход на душу населения чуть выше $6000 в год. А люди выглядят очень счастливыми. У них даже Министерство счастья есть. И ориентиром государственной политики в Бутане считается валовое национальное счастье, и, несмотря на низкий доход, мне кажется, они в этом преуспели.

«Люди покупают любовь, но знают, что покупают иллюзию. Они сами организуют себе лохотрон»

А вот сверхдоходы часто счастье отнимают. Во-первых, возникает большое количество неаутентичных связей с людьми, фейковых лайков. Деньги дают власть, власть дает деньги, а в совокупности это дает кучу фейковых отношений. И на самом деле в глубине души обладатели громадных состояний знают, что это фейк. Люди покупают любовь, но знают, что покупают иллюзию. Они сами организуют себе лохотрон. Кроме того, большие состояния заставляют жить ради самих себя. Вот, к примеру, ты попал в рейтинг! Оказавшись в рейтинге, ты начинаешь пытаться подняться выше. Теперь все на виду. Как только ты попал в рейтинг, тебе нужно постоянно свой успех подтверждать и показывать, что он растет. В твоей жизни ничего может не меняться, но изменение цифр в меньшую сторону становится поводом для огорчения или даже депрессии.