Старость и страсть Ива Сен-Лорана. Celebration — фильм, которого ждали 15 лет

В российский прокат фильм выйдет 13 июня 2019 года, а уже сейчас его можно увидеть в программе ежегодного фестиваля документального кино Beat Film Festival, который пройдет в Москве с 30 мая по 9 июня.

В последние годы об отцах модных домов вышло непомерное количество фильмов. На их фоне ваша картина получилась совсем нетипичной: о старении, уходящем времени, ностальгии. Вы таким его и задумывали, когда начинали съемки? Или все же планировали снять более классический фильм о глянце и бонвиване от мира моды?

О моде я ничего не знаю: я больше интересуюсь человеческими историями. Знаете, когда я разговаривал со своими героями, мне казалось, что я вдруг очутился в машине времени: попал в XIX век или самое начало XX. У меня было чувство движения назад во французской истории — и это чувство только делал сильнее тот факт, что Сен-Лоран был иконой более 50 лет. Но все еще работал за столом. Было потрясающе видеть живую икону, которая не останавливается в своей работе и продолжает создавать. Передо мной был человек — и одновременно историческая фигура.

А человеческая фигура казалась мне очень трогательной. Сен-Лоран вдруг как-то оказался в очень человеческой ситуации: старым, больным, ему уже не давалось легко то, что он мог запросто делать раньше. А еще он был очень логично устроенным персонажем: подростком в 15 лет он мечтал создавать платья и в свои последние годы стремился к тому же. В нем не было ни капли фальши — и для меня это был самый настоящий гламур.

Когда я начинал эти съемки, я ничего не знал о моде. И очень боялся говорить с Сен-Лораном, мне было ему просто нечего сказать. К тому же он очень скромный и немногословный, как вы можете увидеть в моем кино. Поэтому я наблюдал. Как будто смотрел документалку про животных — просто смотрел за ним издалека

Что вы поняли о нем за это время? Его любовник и напарник в какой-то момент говорит очень точную, поразительную фразу, что тревожность Сен-Лорана — его спинной хребет, и именно благодаря ему он может разбудить и самого себя, и весь мир.

Для меня кино становится интересным тогда, когда оно рассказывает универсальную человеческую историю. С Сен-Лораном это абсолютно верно. Я снимал его — но фактически мог снимать бабушку или кого-то на улице. Он удивительно честен: его снимали в 60-70-х голым для рекламы парфюма, он был молод и прекрасен. И всю свою жизнь прожил, глядя в объектив камеры. Так и мы не пытались скрыть, как он стареет, как его меняет возраст — все было очень открыто. И никто от нас не скрывал этого.

Единственная забота его партнера Пьера Берже — это бизнес. Мы должны были не отвлекать мастера, не мешать ему присутствием камеры. Вместе с тем Сен-Лоран — человек, на которого эта камера направлена постоянно, который выбрал стать знаменитым и потратил на это всю свою жизнь. Для меня загадка, как можно быть таким знаменитым и таким застенчивым? Он создает свой мир и как будто уходит в него: его ближайший друг — это собака Мужик. И Сен-Лоран в своей голове очень одинок. Об этом я думаю, когда он рисует.

Мы снимали этот фильм очень долго, но он длится всего 18 часов. И для трех лет это очень мало съемки. Иногда нам подолгу приходилось искать правильный момент — три дня мы могли ждать одного кадра. Вот почему я говорю о документальных фильмах о животных: сначала я боялся разговаривать с Сен-Лораном, а потом он как будто нас избегал. Помню, как сначала за три месяца съемки у нас не было ни одного кадра с ним. Пьер Берже боялся его реакции, и вот однажды мы пришли в его маленькую студию и ждали три дня, но он никак не приходил. А мы знали, что он придет, вот-вот должна была появиться новая коллекция, и он неизбежно должен был дойти до своей студии — совсем как лев, который рано или поздно придет к воде. Сначала мы увидели его собаку, Мужика, и поняли, что он будет скоро. И потом он пришел своей типичной шаткой походкой, которую вы никогда не забудете, если посмотрите мой фильм. Он сделал нам какой-то безличный знак рукой, сел за стол и начал рисовать. С этого начинается фильм.

У меня было ощущение, что я оказался в средневековой студии художника. Мне очень повезло: его поддерживала команда, которую он создавал 40 лет своей жизни. Он — художник и автор, но его работа имеет коллективный характер. Они все как будто часть Сен-Лорана, вместе они — единый организм, какое-то коллективное тело, особая магия, у него есть силы заставить их идти вместе с ним, передать им свое чистое видение.

Не могу не вспомнить пронзительный тост Берже на камеру: у творчества есть цена, Сен-Лоран ее заплатил сполна, но чего бы он ни захотел дальше, его команда пойдет за ним куда угодно. Как вам удалось поймать этот момент? Или это был постановочный кадр?

Наш фильм — смесь всего со всем. Иногда это документальные кадры, где Сен-Лоран спускается по лестнице и чуть не падает по пути к журналистам BBC. Но другие более спланированы. Иногда нужно использовать все средства документального кино — музыку, постановочные кадры. Я прошу отрепетировать что-то заранее. А в той сцене я попросил Пьера Берже сказать что-то милое на день рождения, и все, конечно, понимали прекрасно, что мы в этот момент снимаем кино.

Вы снимали этот фильм три года. А потом Берже запретил его показывать. Вы могли ожидать такой исход?

Мы понимали, что для той истории, что мы хотели рассказывать, еще слишком рано — Сен-Лоран продолжал работать и продавать свои платья. Но я понимал, что Берже хочет, чтобы мы эту историю рассказали однажды — потому что мы показываем, как важен был Берже, для модного дома он и Сен-Лоран — это орел с двумя головами.

«Документалисты все время боятся рассказать историю неправильно, привнести в нее слишком много от себя, исказить реальность»

Я правильно вас поняла, что запрет на 15 лет показа не стал для вас сюрпризом?

Это был больший срок — последний съемочный день был в 2001 году. Я не мог ожидать, что нам придется ждать так долго. Не знаю, снимаете ли вы документалистику, но как журналист вы должны меня понимать: мы все время боимся рассказать историю неправильно, привнести в нее слишком много от себя, исказить реальность, показать вещи в неправильном свете. Что вы соврете. И для меня этот запрет свидетельствовал о том, что я ошибся с историей. Это было тяжелее всего. Но когда фильм показали, Доминик Дюрош, одна из ближайших людей Сен-Лорана, мне позвонила и сказала, что это очень правдивый фильм. И сейчас она занимается его прокатом вместе со мной.

Каков был бюджет фильма? И удалось ли вам вернуть эти деньги в прокате?

Когда фильм покажут, как мы надеемся, мы выйдем в ноль. А так мы еще платим по долгам — в то время у нас был стандартный бюджет €350 000 для фильма. Мы его снимали как обычный телевизионный фильм. Но последние годы нам пришлось потратить деньги еще и на то, чтобы его восстанавливать — в индустрии все меняется так быстро, что нам пришлось его переделывать, и мы ушли в долги.

«Внизу студия и рабочие, а наверху кабинет Берже. Это как будто целая Франция и ее общество в миниатюре»

Намеренно ли вы показывали неприглядную сторону моды: швей-мастериц, которые шьют руками платья за сотни тысяч, но одеваются очень просто — и мы понимаем, что платят им не слишком много?

Большинство рабочих — как будто фабричные и получают столько, сколько им бы платили на фабрике. В то же время рядом с ними живут два миллионера. И все работают под одной крышей — в четырехэтажном доме с огромной лестницей. Внизу студия и рабочие, а наверху кабинет Берже. Это как будто целая Франция и ее общество в миниатюре, вот почему меня так заинтересовала эта история. А рабочие для меня были камертоном нормальности, нормальных людей — вот почему я с ними провел так много времени. Сейчас все это, конечно, невозможно, миллионеры не живут с рабочими под одной крышей.

Удивительно, что вы их показываете чуть ли не больше, чем самого Сен-Лорана — как они обсуждают минут пять, например, пирамиды в Египте.

Я обожаю эту сцену! Она слегка безумна, потому что многие эти люди не закончили школу, но все живут с собственным багажом, собственным пониманием жизни и мира, и их история — часть общей истории модного дома.

Давайте поговорим о моделях. Вы их показываете как будто из 2019 года — без лишнего придыхания, просто приятные молодые девушки. В то время как в 90-е, в эпоху супермоделей, они казались на страницах журналов чуть ли не живыми богинями. Это было намеренно?

Сен-Лорана интересовали только те модели, с которыми он был как-то лично связан. В фильме появляется темнокожая модель Амалия, к которой он был очень привязан, и мы впервые видим, как он ей улыбается. И мы можем увидеть ребенка в этом старом теле. Амалии тогда уже было 37, но Сен-Лоран хотел, чтобы она открывала шоу, хотя все говорят, что это невозможно. Но он к ней привязан и хочет этого — и все остальное для него неважно, ни цвет кожи, ни возраст. Сен-Лоран был очень одинок, и в фильме есть момент, когда он немного влюбляется в Летицию Касту. Она молода и полна жизни, и Сен-Лоран очарован ее жаждой жизни, она заставляет его тоже почувствовать себя живым. А остальное ему не важно — как и модному дому: они не устраивали показов на озере, как сейчас, а презентовали новую коллекцию всегда в одном и том же отеле с очень похожей сценой.

«Берже — не только фильм, он автор Сен-Лорана, режиссер его жизни и его мифа»

Мы уже начали говорить про Берже и его роль в жизни модного дома. Пока вы снимали этот фильм, что вы поняли о возможности сосуществования партнерства в бизнесе и любви?

Я думаю, что модный дом — в некотором смысле их ребенок. Мне было интересно, что случилось, когда они встретились. Наверное, были любовь и секс, а наутро, когда все любовники начинают думать о дальнейшей жизни, я верю, что Берже сказал: «Однажды ты станешь великим дизайнером». И это был цемент их отношений. Даже 30 лет спустя их жизнь, их общий шедевр. Берже — не только фильм, он автор Сен-Лорана, режиссер его жизни и его мифа. Без него все было бы иначе.

Действительно, в фильме есть сцена, по которой это четко видно: до тоста Сен-Лорана Берже правит его позу вплоть до миллиметра. Как режиссер бы поступил с актером.

Он действительно его режиссер. И интересно, что он боится Сен-Лорана — его реакции. Даже человек, который ближе всех к нему, не знает, что от него можно ждать. Это удивительно. Думаю, именно потому, что Берже был его режиссером, нам было так сложно — как бывает сложно двум режиссерам на одной съемочной площадке. Он хотел рассказать историю по-своему.

Так это Берже позвал вас снимать кино?

Да, я снимал один из фильмов в музее Помпиду, и в конце съемки он потрепал меня по щеке и сказал, что я должен снять кино про них. Я думаю, он выбрал меня потому, что я не из мира моды. Намного больше, чем мода, его интересовали книги и живопись. Встречаться с модным дизайнером для него было тяжело — и вот почему он создавал образ Сен-Лорана как художника в широком смысле этого слова.

Ваш фильм заставляет думать об уходящем времени — и, конечно, тут напрашивается параллель с Прустом, любимым писателем Сен-Лорана. Это был ваш осознанный референс?

Пруст — это стиль. И вместе с тем человеческая история. Интересно, что когда Берже и Сен-Лоран начинали свое дело, их окружала простая скандинавская мебель, а когда я к ним пришел снимать кино, кругом была обстановка в духе Наполеона III с золотыми диванами и колоннами. Я спрашивал себя, как всего за 40 лет с ними могло это случиться — но мне кажется, частью этого была его любовь к Прусту.

Правильно ли я понимаю, что вы за три года так и не поняли, что за человек Ив Сен-Лоран?

Иногда даже вы не понимаете людей, с которыми живете. Мне вообще не нравятся люди, которые думают, что все знают — я не специалист по Сен-Лорану, я просто прожил с ним три года и зафиксировал этот момент. А если бы мы встретились за 20 лет до того, это было бы совсем другое кино. Но тот момент, что я застал, очень интересен: это конец, где он подводит итоги. Сен-Лоран — загадка для меня, но и загадка для себя самого, как мне кажется. Но как бы то ни было, когда он улыбается, мы видим в нем все того же маленького мальчика.

Самый пронзительный момент фильма — тот, где журналистка спрашивает Сен-Лорана, как он может утверждать, что теперь будет работать иначе, если он в индустрии так долго. А он говорит, что теперь стал счастливым человеком и будет работать как счастливый человек.

Не совсем так: он говорит, что я пытаюсь быть счастливым человеком. И для меня это самый сильный момент фильма. Депрессия преследовала его всю жизнь, но этот человек искал счастья, чего-то простого. Он искал света. Он был иконой для всего мира — но хотел простых вещей, быть счастливым и чистым. Многие знаменитости начинают жить своим мифом и теряют контакт с собой — а как мне кажется, я застал Сен-Лорана в тот момент, когда он возвращался к себе. К тому, чем он является, кроме мирового феномена. Он мог бы сказать то же самое в 15 лет, но я встретил его в самом конце, и увидел очень логичного и целостного человека.

Если вы не поняли Сен-Лорана, то, хочется пошутить, может быть, лучше поняли его собаку? Она какая?

Собака была потрясающая. Вы знаете, что Мужика Энди Уорхол рисовал много лет назад? И когда я впервые увидел его, то был в шоке — собаки же столько не живут. Секрет вот в чем: когда Мужик умирал, ночью вместо него появлялся другой Мужик. Мой Мужик был не очень симпатичным и постоянно кусался. Но я думаю, что это было ближайшее Сен-Лорану существо.