Вчера идеологи фестиваля его президент Пьер Лескюр и главный отборщик Тьерри Фремо озвучили список фильмов официальной программы. В этом году в ней лишь один полнометражный фильм из России: «Дылда» Кантемира Балагова — ученика Александра Сокурова. Но и его покажут вне конкурса — в программе «Особый взгляд». Кроме того, в другой официальной программе Канн Cinefondation — конкурсе работ студенческих киношкол — покажут 26-минутную работу Олеси Яковлевой из Петербургского университета кино и телевидения с ужасающим для перевода названием «Сложноподчиненное». Российские фильмы могут обнаружиться и в двух главных неофициальных программах Канн, у которых свои отборщики (они еще не объявили свой вердикт): в безумно популярном «Двухнедельнике режиссеров» и «Неделе критики».
Канны благосклонны к нашему кино. Почти ежегодно отечественные фильмы сражаются за каннские призы. На сей раз утешимся хотя бы тем, что 27-летний Балагов попал в сферу каннских интересов. Канны пристально следят за киноавторами, которых открыли миру — тут одна из особенностей этого фестиваля. Насколько он сохранит другие особенности — большой вопрос.
Устрицы и гении
Проблемы начались, когда от руководства стал постепенно отходить Жиль Жакоб. Благодаря ему Festival de Cannes стал тем, чем стал. С конца 1970-х Жакоб формировал каннскую программу, а потом занял и пост президента. Но в 2007-м он отдал права главного отборщика Тьерри Фремо, а затем отказался и от президентского кресла. Жакоб, вероятно, решил, что обязан поступить так из-за возраста. Он вообще никогда не выпячивал себя: в отличие от президентов других фестивалей никогда не выходил на сцену во время церемоний открытия и закрытия. Сейчас ему 88. Но он явно поспешил. Он остается — по крайней мере, недавно оставался — в прекрасной физической форме.
Лет десять назад в составе избранных журналистов из России я участвовал в беседе с Жакобом в скромном парижском офисе каннского фестиваля. Его кабинет располагался на 4-м этаже, куда без лифта надо было подниматься по крутой винтовой лестнице. Все наши вспотели, пока поднялись. А Жакоб приходил в свой кабинет ежедневно и не просил перенести его на 1-й этаж.
Но главное в Жакобе — удивительный вкус к хорошему кино и изумительное чутье на таланты. Он открыл всех современных гениев: Коэнов, фон Триера и Тарантино, ставших его любимцами, Дарденнов, Альмодовара, Линча, Лоуча, Кустурицу, Майка Ли. Кого не открыл сам, тех украл у других фестивалей: тех же Сокурова и Звягинцева, Чжана Имоу и Асгара Фархади. В итоге Каннский фестиваль стал единственным, у которого есть свой круг фирменных режиссеров. Это лучшие режиссеры мира, и их не менее ста.
Благодаря Жакобу Каннский фестиваль стал этаким двуликим. Те, кто плохо разбирается в кино, считают его самым буржуазным, смокинговым, устричным, сориентированным на коммерческий кинематограф. Да, устриц в Канне поедают тоннами. Да, там много гламура, хотя все теперь экономят, и таких разудалых вечеринок, какими отличался Cannes 1990-х, давно нет. Эпицентр фестиваля — красная лестница перед главным каннским залом «Люмьер». Засветиться на ней под взглядами сотен теле- и фотокамер — цель не только всякого актера, но и, например, представителей французского бизнеса.
Фестиваль приносит стране и городу — в том числе за счет гостиниц, ресторанов, продажи сувениров — до двухсот миллионов евро.
Некоторые из них долго поднимаются по каннской лестнице со своими спутницами-моделями в брюликах за миллионы евро, чтобы утром их увидели в газетах и репортажах телеканалов, но в кино не идут: спускаются обратно по закрытой лестнице в соседнем зале и отправляются тусить.
Благодаря гламуру Каннский фестиваль посещают, кроме примерно пятидесяти тысяч профессионалов (кинобизнесменов, киножурналистов), еще и сто тысяч туристов, многие из которых приплывают на океанских суперлайнерах. Попасть в кино им трудно: Канны — единственный кинофестиваль, на котором нет билетных касс. На сеансы можно проникнуть либо по пригласительным, либо по аккредитациям. Но туристов привлекает сама атмосфера, надежда приблизиться к звездам. В итоге фестиваль приносит стране и городу — в том числе за счет гостиниц, ресторанов, продажи сувениров — до двухсот миллионов евро.
Но гламур — лишь рамка.
Для чего? Для кинематографа. Причем истинно художественного и радикального. Жакоб сформулировал цель Каннского фестиваля: открывать и продвигать перспективные имена, формировать кинематограф будущего.
Американская газета Variety — главный деловой киноорган мира — как-то произвела подсчет: кого из современных режиссеров, считающихся лучшими, какой фестиваль открыл. Имелись в виду фестивали, которые Variety именует Big Five — «Большая пятерка». В нее входят Канны, Берлин, Венеция, Торонто и «Санденс» (это не город, а название фестиваля в американском Парк-сити). Оказалось, хваленая Венеция, при ее вечном бардаке со сменой руководства и неустойчивой идеологией, за последние четверть века не открыла почти никого. Канн — почти всех из числа тех режиссеров, фильмы которых считает необходимым смотреть продвинутый зритель.
При этом интересно, что в каннском каталоге, в отличие от каталогов других фестивалей, отсутствует название страны, породившей фильм. Канн подчеркивает, что для него важны не страны, а исключительно режиссеры.
Два шага в сторону
Беда в том, что Фремо, которому Жакоб столь неосторожно передал 12 лет назад права на формирование программы, будучи представителем нового европейского мышления, оказался слишком политкорректным. Фремо отчасти родственник берлинскому Дитеру Косслику, которого немцы пинком под зад выгоняют с поста руководителя Берлинале — фестиваля № 2 в Европе. Косслик почти двадцать лет был его главой. Вот уж кто, в отличие от Жакоба, не упускал ни малейшей возможности оказаться на своем фестивале в центре внимания прессы! Чистый клоун! Довыделывался. Я не знаю, за что именно убрали Косслика. Но именно при Косслике ездить на Берлинале стало попросту глупо: если Канны делали ставку на лучшее кино, то Берлин — на кино идеологически правильное, воспитательное, политически грамотное. Тема важнее искусства и даже бизнеса. Прямо как Московский кинофестиваль времен СССР, Берлинале мог бы написать за своем знамени девиз: «За мир, демократию, социализм».
Тем непонятнее позиция Фремо, решившего конкурировать с явно проигравшему Каннам Берлинале, причем на его поле: Каннский фестиваль тоже начал политизироваться. Да, игнорировать политику в последние годы трудно. Политизировался весь мир. Но все же следовало соблюдать некую пропорцию между политикой и актуальным искусством.
А потом у Канн появился новый президент Пьер Лескюр. И он совершил еще одну ошибку, подкосившую авторитет фестиваля: резко увеличил количество французских фильмов. Вообще-то Канны всегда поддерживали французскую киноиндустрию. Если присмотреться, почти во всех фильмах каннской конкурсной программы, будь они бельгийские, японские, российские или даже американские, есть французские деньги. Но собственно французские картины фестиваль редко награждал главным призом (не то, что Московский — фильмы из России). С 1966-го по 2008-й годы, например, это произошло всего три раза: 1966 — «Мужчина и женщина» Клода Лелуша, 1987 — «Под солнцем Сатаны» Мориса Пиала, 2008 — «Класс» Лорана Канте.
Беда еще и в том, что зачастую французские картины, включенные в каннский конкурс при Лескюре, оказывались слабыми, хотя во Франции много настоящего кино.
Ясно, что Каннский фестиваль переживает кризис.
Парад генералов
У новых идеологов, похоже, нет ясной программы. Они решили вернуться к тому, что придумал Жакоб: делать фестиваль из фильмов самых знаменитых режиссеров. Объявленная вчера конкурсная программа состоит в основном из фильмов каннских генералов: Джима Джармуша, Педро Альмодовара, Марко Белоккьо, Пон Чжун-хо, братьев Дарденн, Арно Деплешана, молодого, но поднадоевшего Ксавье Долана, Джессики Хауснер, Кена Лоуча, Терренса Малика, Корнелиу Порубмойю, Элиа Сулеймана.
Среди режиссеров, чьи фильмы отобраны во второй по значимости «Особый взгляд», а также в спецпоказы, тоже ряд генералов: Бруно Дюмон, Кристоф Оноре, Клод Лелуш, Николас Виндинг Рефн, Абель Феррара, Вернер Херцог.
Главы жюри основных каннских конкурсов — опять же генералы. Основное жюри возглавляет Алехандро Гонсалес Иньярриту. Жюри «Особого взгляда» — Клер Дени, чей фильм «Высшее общество» — одна из киноманских сенсаций российского проката последних двух недель.
Почетный приз Канн получит в этот раз Ален Делон, враждовавший с фестивалем долгие годы.
Кстати, есть еще и такой вопрос: а состоится ли фестиваль? В 1968-м его — единственный раз в истории — смяла докатившаяся из Парижа французская студенческая революция. Сладит ли каннская набережная Круазетт с «желтыми жилетами»?