С 17 по 29 апреля в Санкт-Петербурге на сцене Александринского театра пройдет XVIII фестиваль балета Dance Open. Фестиваль открывает балет Цюриха с «Зимним путем» Шуберта в постановке Кристиана Шпука, одна из самых обсуждаемых недавних мировых премьер. Отсутствие сюжета, стилистический коктейль минимализма и немецкого романтизма, вокальный цикл Франца Шуберта в душераздирающей музыкальной интерпретации Ханса Цендера — хореограф Кристиан Шпук знает толк в создании балетных хитов. О том, может ли балет стать мейнстримом и как заработать денег на балете, Forbes Life рассказывают хореограф Кристиан Шпук и руководитель фестиваля Dance Open Екатерина Галанова.
Сегодня иммерсивные постановки, 5D-кинотеатры, квесты, кибер-спорт и концерты виртуальных исполнителей. Но почему-то, как и 200 лет назад, люди продолжают «ломиться» на балет… Почему, на ваш взгляд?
К.Ш.: Я думаю, секрет в том, что каждый балетный спектакль – единственный в своем роде. Через танец и музыку артисты на сцене передают живые эмоции, живую энергетику в зал, и, к счастью, именно это нравится людям. Чувства, которые возникают у зрителя, не могут быть имитацией или подменой.
Е.Г.: Здесь всё по-настоящему, так сказать, offline. Все работают на пределе сил, и физических, и эмоциональных. И танцовщики на сцене, и зрители в зале проживают реальную жизнь, какую-то ее часть, причем, не во сне, а осмысленно, «проснувшись».
Средний гонорар европейской труппы может варьироваться от €15 000 до €100 000.
А сколько стоит такой сеанс offline? Какой бюджет нужен, чтобы создать балетный спектакль с нуля? Понятно, что это зависит от многого, но все-таки.
К.Ш.: Балет не может быть дешевым. Точную цену сказать невозможно — это зависит от многих факторов, и все всегда по-разному. Например, если речь идёт о новом многоактном спектакле, для которого создаются пышные декорации и костюмы, встаёт вопрос, где их изготавливают, насколько сложны технологии, каковы ожидания зрелищности. Очень важно, создаётся ли музыка для постановки. Новый балетный спектакль может стоить более одного миллиона евро, это понятно. Но если, к примеру, продукт не слишком богат на декорации и костюмы, он может обойтись и дешевле.
Е.Г.: Меня обычно спрашивают, сколько стоит привезти один спектакль. Тоже всегда говорю, что единой цифры не существует. Средний гонорар европейской труппы может варьироваться от €15 000 до €100 000. Стоимость трака с декорациями по Европе – порядка €12-15 000 (если морским транспортом, то дороже). Оплата суточных артисту труппы — в среднем €50 в день. Это стартовые позиции, остальное зависит от массы деталей. Сколько человек задействовано в спектакле — 10 или 150? Откуда они летят — из Перми или из Нью-Йорка? Какие у труппы гонорары? Насколько постановка объемна с точки зрения декораций и костюмов и насколько она может быть дорогостоящей в перевозке.
Но даже если стилистика спектакля — минимализм, это не значит, что его гастроли будут стоить дешево.
К.Ш.: Очень часто дорого стоят права на музыку. Если речь идет не о Public Domain и права принадлежат конкретному композитору, то даже на один показ тратится очень много денег. Дорогостоящими могут быть и авторские права на хореографию. Но все же в случае с большинством спектаклей серьезных бюджетов при производстве с нуля требуют костюмы и декорации.
Без чего, на ваш взгляд, невозможно создать спектакль?
К.Ш. Без танцовщиков! Конечно, без сцены, костюмов и света спектакль тоже невозможен. Но в первую очередь, нельзя отказаться от танцовщиков, от артистов. Кстати, если случается, что родители талантливых детей не могут заработать на их балетное образование, в Швейцарии есть много возможностей найти поддержку.
Очень многие профессиональные школы предлагают разные стипендии. Я сам участвую в работе фонда Minerva Kunststiftung (Minerva Arts Foundation), благодаря которому многие молодые танцовщики могут позволить себе обучение.
Без чего спектакль невозможно продать?
К.Ш.: Если говорить о ценности балетной постановки, то наряду с танцем, музыкой, сценографией самым важным является то, что именно ты хочешь донести до зрителя. Может ли это его затронуть? Если ты говоришь с человеком о человеке, можешь передать эмоции, мне кажется, такой спектакль будет интересен людям и на него пойдут.
То есть, хороший бюджет и успешная постановка — вещи не всегда взаимосвязанные?
Согласно усредненной статистике сборы от продажи билетов покрывают не более 15% затрат на проект.
К.Ш.: Успех невозможно спланировать. Я абсолютно уверен, что успешную продукцию можно сделать даже при маленьком бюджете. При высоком стартовом капитале, само собой разумеется, это тоже возможно. Но деньгами успех не купишь, это так не работает. Чаще всего успешны те постановки, которые могут подтолкнуть человека на новое начинание. Это те спектакли, которые трогают, вызывают какие-то чувства, когда человек ощущает себя понятым. При этом речь не идёт о том, дорогостоящее или нет у спектакля оформление, танцуют ли в нем звёзды или неизвестный коллектив. Речь идет о том, что тебе рассказывают, что показывают и как. Так что я не думаю, что успех связан с деньгами.
А коммерческий успех?
К.Ш.: Коммерческий успех всегда зависит от загрузки, от того, готовы ли люди платить, чтобы прийти в театр и посмотреть конкретный спектакль. Это – важная составляющая. Постановка, на которую приходит зритель (особенно если она десятилетиями вдохновляет публику), может окупить затраты, и тогда это точно успех, в том числе и финансовый.
Е.Г.: На «Зимний путь» билеты были раскуплены первыми, так что у нас аншлаг. Кстати, смешной момент: многие искренне уверены, что если все билеты проданы, значит, проект окупился на 100 процентов и организатор остался даже в плюсе. Хотя, согласно усредненной статистике (и это справедливо, в том числе, для таких фестивалей, как Dance Open), сборы от продажи билетов покрывают не более 15% затрат на проект.
Наши меценаты тратят более 10 000 швейцарских франков в год. У них есть возможность посещать репетиции, беседовать с артистами после спектакля или даже ужинать вместе.
Но тогда можно ли вообще говорить об окупаемости балетного спектакля?
К.Ш.: Это тяжело. Ни один театр в мире не справляется с собственным финансированием исключительно за счет продажи билетов. Это всего лишь часть. Оперный театр Цюриха, как и Балет Цюриха, поддерживаются кантоном Цюрих. Мы получаем дотации, чтобы театр мог функционировать. И мне кажется, в этом есть смысл, так как музыкальные театры с балетными и оперными постановками – это места, которые способствуют просвещению, образовывают и вдохновляют.
Е.Г. Фестиваль Dance Open многие годы поддерживают город Санкт-Петербург и Министерство культуры России, и мы надеемся и впредь оправдывать возлагаемые на нас «культурные» надежды.
А вот относительно меценатства в балете, на ваш взгляд сегодня оно достаточно развито?
К.Ш.: Это зависит от культурных традиций каждой страны. Например, я знаю, что в Германии есть какие-то большие спонсоры, но это не меценаты. Меценаты – это люди, которые хотят лично поспособствовать, поддержать труппу финансово. В Америке театры и танцевальные компании не финансируются государством, у них есть частные спонсоры и именно такой форме поддержки там уделяется большое значение.
В Швейцарии, в Цюрихе меценатство практикуется. Например, у нас есть «Друзья Балета Цюриха». Среди них есть разные категории и высшая — это меценат. Наши меценаты тратят на нас более 10 000 швейцарских франков в год. В качестве вознаграждения у них есть возможность посещать репетиции, беседовать с артистами после спектакля или даже ужинать вместе. Я считаю это грандиозным, когда человек так вдохновляется искусством, что готов предоставлять на это свои личные средства.
Е.Г.: У фестиваля есть Клуб друзей Dance Open, хотя он работает немного иначе. Те, кто в него входит, не всегда могут предоставить прямую поддержку, но компенсируют это «дружеским» ценником, к примеру, на авиабилеты, на размещение артистов в отелях. Нам помогают посольства, консульства и культурные центры тех стран, из которых прибывают балетные труппы и звезды. Чтобы искусство и впредь оставалось вне конкуренции, друзья фестиваля вкладываются своим трудом. Конечно, есть и бизнес-партнеры, но их сегодня немного.
Балет достоин того, чтобы его поддерживали так же, как спорт, не меньше, чем футбол.
Но если гонорары звезд балета не обсуждают в СМИ так, как обсуждают о заработки футболистов, это значит, что цифры несопоставимы.
К.Ш.: Действительно, работа танцовщика очень похожа на работу спортсмена. Артисты балета тренируются и репетируют по 6 часов каждый день, а потом еще и танцуют спектакль. Это так же тяжело, как и профессионально играть в футбол, участвовать в гонках на лыжных трассах... Но, в отличие от спорта, увлечение которым приобретает все более массовый характер, искусство балета находится в отдельной, более индивидуальной нише. Балетные постановки всегда претендуют на интеллектуальность – ведь мы хотим что-то сказать, объяснить, растолковать зрителю. В спорте речь идёт о соревновании, и привлечь большую публику здесь гораздо проще. Почему так — не знаю. Просто это так. И я думаю, это тяжело изменить. Хотя, после того, как я стал чаще бывать и работать в России, могу сказать: балет здесь ценится больше, чем у нас в Швейцарии или в Германии.
Только задумайтесь, в мире в наше время живет несколько сотен человек, на которых, образно говоря, не действуют законы земного притяжения.
E.Г. Да, за адреналином и драйвом на матчи ходят чаще. Но я не перестану говорить, что балет — самое демократичное, близкое и понятное искусство. На языке танца можно выразить то, чему не было и не будет придумано слов, как бы ни развивалось общество. Конечно, вырастить балетомана гораздо сложнее, чем футбольного болельщика. Но, с другой стороны, это ли не вызов? Значит, нам есть, над чем работать.
Я собираю гала звезд Dance Open много лет, и должна бы уже привыкнуть к мысли, что работаю и общаюсь с уникальными людьми, но каждый раз это — шок. Только задумайтесь, в мире в наше время живет всего несколько сотен человек, на которых, образно говоря, не действуют законы земного притяжения. При этом их имена даже не всегда на слуху! Мы стараемся кричать о них как можно громче.
Можно ли заработать на балете?
К.Ш.: Если говорить о танцовщиках Оперного театра Цюриха, то все они находятся в штате, это их основная профессия. Они получают зарплату 13 месяцев и могут хорошо на нее жить. Конечно, было бы здорово, если бы балетным платили так же, как в футболе. Но уверяю, те сумасшедшие суммы и гигантские гонорары некоторых футболистов, о которых постоянно судачат в СМИ, не соответствуют общей картине заработка большинства профессиональных спортсменов.
Е.Г.: Как продюсер и организатор балетного фестиваля, скажу так: на балете заработать нельзя. И, если дать грубый расклад, то он такой. Dance Open — крупный фестиваль, в котором есть все: программа премьерных в России спектаклей, образовательный курс, культурно-просветительский блок (лекции, выставки и пр.), эксклюзивный гала с участием звезд мирового балета, где мы каждый раз пытаемся соединить все лучшее, что было, и о чем еще только заговорят.
Средний бюджет такого фестиваля — несколько десятков миллионов рублей, но конкретная цифра зависит от множества условий, начиная от общей экономической ситуации в мире и в стране, и заканчивая спецификой сценографии отдельно взятого спектакля. Скажу так: бюджет Dance Open во много раз ниже, чем, к примеру, бюджет «Золотой маски» или «Чеховского фестиваля».
Около 70% расходов идет на гонорары и логистику (включая авиаперевозки и размещение артистов, траки с декорациями), 20% — на аренду площадок, 10% — на авторские права и рекламу. При этом важно иметь в виду, что если проект такой, как Dance Open, — от начала до конца менеджерский, – то в дополнение к этому могут возникнуть любые непредвиденные расходы организационно-технического плана. В общем, это абсолютно некоммерческая история.
А гастроли, на них зарабатывают или тратятся?
К.Ш.: Раньше мы зарабатывали на гастролях, но сегодня всё уже не так. Гастроли – экстремально дорогое удовольствие. Даже такая большая компания как Балет Цюриха обращается к спонсорам, так как средств от организаторов на гастроли никогда не хватает. Нас также поддерживает фонд Pro Helvetia. У нас есть частные спонсоры. Например, летом молодежная труппа поедет в Лондон при поддержке «Друзей Балета Цюриха».
Зачем тогда ехать на гастроли?
К.Ш.: Это, конечно, стресс, но ведь и какое удовольствие! Во-первых, каждый коллектив хочет показать миру своё искусство. Во время гастролей ты узнаешь другую публику, изучаешь другие страны и культуры, обмениваешься опытом и эмоциями, можешь рассказать о себе. Во-вторых, гастроли важны для труппы — они ее сплачивают.
Мы в Балете Цюриха очень радуемся, что востребованы в этом плане. В прошлом году мы были в Москве в Большом театре, потом в Гонконге, в Тель-Авиве. Вот сейчас собираемся в Петербург. Быть приглашенными на Dance Open – это привилегия. Фестиваль хорошо известен в мире и демонстрирует по-настоящему выдающийся продукт. Мне кажется, каждая балетная труппа желает показать свою постановку на Dance Open.
Е.Г.: Безусловно, гастроли — это всегда прекрасный тренинг и новый опыт для команды. Но миссия, мне кажется, главней: ты показываешь миру свое искусство, и не важно, идет ли речь об отдельной труппе или о большом фестивальном проекте. В случае с Dance Open мы популяризируем русскую школу балета — первое, и вообще искусство балета — второе. Наш гастрольный продукт — это гала-концерты с участием звезд петербургских и московских театров, а также ведущих танцовщиков Ковент-Гарден, балета Нью-Йорка, Монте-Карло, Национального балета Нидерландов, и других всемирно известных танцевальных брендов. География выездных гала Dance Open огромна: мы были в Финляндии, Испании, Монако, Бахрейне, Бразилии, Китае… С 2007 года – в 23 странах. Самые свежие воспоминания о Шанхае — вот, где взращена целая лига балетоманов, при этом они хорошо разбираются и в классике, и в современной хореографии.
Как Вы думаете, современная хореография — это новое слово, составленное из известных нам букв, или совсем новый язык?
К.Ш.: Новая хореография — это тяжело. Мы пытаемся понять, что такое балет в принципе, и каждый раз, работая над новым произведением, сталкиваемся с чем-то до этого момента неизвестным. Мы пытаемся разложить балет на составляющие и снова собрать воедино, чтобы найти новые формы. На самом деле, новое обозначение всегда складывается из старых букв. Невозможно изобрести велосипед, если он уже существует. Но можно задавать вопросы и пытаться ответить на них иначе.
Е.Г.: Новая хореография — это экспериментальная лаборатория, пользоваться которой мечтает любой продюсер. Это говорит о том, что жизнь продолжается, а будущее — вот оно, у тебя на сцене прямо сейчас.
А что захотят смотреть завтра? Ваши прогнозы.
К.Ш.: Я думаю, что у зрителя и дальше будет желание смотреть то, что его волнует. Люди могут выходить из театра задумчивыми, грустными или радостными, могут смеяться, плакать, «грузиться» – в любом случае, если спектакль их тронул, значит, они вдохновлены. И это здорово. А вот если балет наводит скуку, это худшее, что может произойти.
К счастью, в балете всегда что-то происходит, и постоянно есть кто-то, кто меняет и переосмысляет танец. В 1980-е годы революционерами были Уильям Форсайт и Иржи Килиан, сегодня это Уэйн МакГрегор и Марко Геке, например. Но и от традиций балет зависит сильно, он постоянно отсылает нас к тому прекрасному, что возникло столетия назад.
Я исхожу из того, что в ближайшие сто лет балет будет развиваться. Как, сказать сложно, но я уверен, что это будет рассказ о человеческом бытии, волнительный и захватывающий.
Е.Г.: Очень часто люди не могут договориться, используя вербальные инструменты, и из-за этого в мире происходят страшные вещи. Я думаю, что присущий языку танца талант объединять самых разных людей, раскрывать суть вещей, стирать границы и барьеры, останавливать агрессию с каждым годом будет все более востребован. А мы будем изо всех сил способствовать его распространению.