Шон Скалли, художник с активной гражданской позицией, минималист, абстракционист, один из самых дорогих ныне живущих современных авторов (ценовой рекорд на его работу, установленный в мае этого года на Sotheby's — $1 692 500) говорит, что на каждом его полотне — а рисует он исключительно полосы и блоки в разных цветах и композициях — бой. Сражение идет за социальную справедливость, за любовь, против агрессии, стереотипов и политических манипуляций. О том, как как смотреть его искусство, почему Фидель Кастро был удачливым революционером, и что случилось бы в мире, если бы Гитлера приняли в Венскую академию художеств, Шон Скалли объяснил Forbes Life.
Что нужно знать, какие культурные коды, шифры, чтобы понимать ваши работы?
Для чего? Найти значение? Это уже не искусство тогда, а сейф какой-то, где вы держите искусство.
Вы вообще как к людям относитесь? С оптимизмом? Есть у человечества шанс на светлое будущее?
Я верю в то, что у человечества есть некое духовная составляющая, в нечто, что можно назвать богом.
Что же касается будущего человечества: нам предстоит выиграть борьбу против разделения, перенаселения мира и против враждующих идеологий. Этим я и занимаюсь. И этому я учу своего сына. Жадность и жажда обладания — отвратительные вещи. Бизнес — неплохая вещь. Бизнес лучше войны. Война — не решение вопроса. Как мы знаем, во время Второй мировой войны из-за одного засранца погибли 40 миллионов человек.
Приведу вам такой пример: когда я преподавал в Мюнхенской академии художеств, ко мне пришел молодой человек. С первого взгляда было видно, что он, мягко говоря, совершенно чокнутый. Вы знаете, что Гитлер поступал в Академию художеств и его не приняли? Конечно, это была огромная ошибка: отвергнутый, из художника он переродился в убийцу. Это важная характеристика человеческой энергии — все зависит от того, как ее использовать. Если наполнить свою энергию ее любовью — жизнь становится раем.
Но когда ко мне в Мюнхене пришел этот молодой человек, опасный сумасшедший, я сразу вспомнил про Гитлера. И немедленно записал этого человека в свой класс, чтобы попытаться нейтрализовать, найти безопасный выход его ярости. И вот этот маньяк учился в моем классе целых четыре года. Я держал его, сколько мог. Он был по-своему харизматичный, жутко амбициозный манипулятор и разговаривал сладеньким нежным голоском. За эти четыре года мне удалось более-менее привести его в норму. Я не знаю, как это отразится на глобальной картине мира, но одним засранцем в те четыре года на земле было меньше.
Человечеству мешает развиваться тотальная нелюбовь: мы, люди, друг друга не любим. Люди избегают говорить о любви, они называют это чувство романтикой, что означает слабость. Мы, люди, вычеркнули любовь из жизненно-важных категорий и разделили мир на идеологические, противостоящие друг другу блоки. Например, какая разница между любым русским и мной? Никакой. Разве что язык и какие-то традиции. И люди должны заботиться друг о друге. Как сказал когда-то Джон Кеннеди: мы все дышим одним и тем же воздухом. И когда я был в Китае, я сказал, что я люблю китайцев. Они никак не могли меня понять, все время возвращались к тому, что я ирландец по крови. А я им отвечал: китайцы мне дороги, как и ирландцы. И это правда. Если бы люди могли действительно полюбить ближних своих как самих себя, это был бы просто эволюционный прорыв.
Сейчас, на наших глазах, идет эта эволюционная борьба. Люди должны измениться, иначе от нашей собственной узколобости мы загоним себя в такие рамки, что сами в них и умрем, как в клетке.
И вот эти фронты, границы, они на ваших работах?
Все мои работы — рассказ о том, как мир разделен. Я фиксирую желания захватить, влезть, внедриться на чужую территорию, в чужие мысли, чувства. Все эти разрезы на холстах — моя попытка создать нечто целостное, непрерывное, что разрывается. Все эти метафоры в каждой моей работе. И названия работ их отражают.
На холстах много коричневого: это эхо войны, отголоски фашизма?
Вообще-то для меня фашизм — это черный, белый и красный цвета. Нацисты обожали геометрическое искусство. Я использовал язык геометрического порядка и вывернул его наизнанку. Я веду подрывную деятельность.
Это поэтому у вас есть свой «Черный квадрат» с черным орнаментом на черном фоне?
Когда я в первый раз приехал в Нью-Йорк, я стал делать минималистические работы. Если вы хотите что-то сломать, взорвать, вы не можете сделать это снаружи, только изнутри. Так действуют подрывники, двойные агенты. Фидель Кастро, например. Вы же знаете, Кастро — выходец из среднего класса. И вот когда человек из класса, стоящего у власти, подрывает власть, тут действительно, государство разлетается в щепки. Чтобы расшатать основы, устои, нужно иметь доступ к этим устоям.
Я хочу делать искусство для людей, для самого широкого круга. И я понимаю, что абстрактное искусство — очень сложно для понимания людей. Я как боксер, который должен выиграть бой, работая только одной рукой. И мне нельзя проигрывать со словами: ну раз вы не поняли меня, то это ваша беда.
На самом деле абстрактная живопись, как эсперанто — это язык, который придуман для всех. Чтобы помочь в понимании абстракции, я пытаюсь разъяснять это в названиях моих работ.
Вот посмотрите, у меня в айфоне, вот эти работы — вот мой маленький сын на пляже. Вам все понятно, потому что это фигуративная живопись. Я нарисовал сына одними только контурами, его фигура очень хрупкая, почти бестелесная, он как поток света, потому что он малыш, еще близок ангелам.
Но как только мы переходим к абстракции, тут у людей вопрос: да что это за хреновина. Знаете, мой любимый комик Стив Мартин, у него есть такой скетч: два человека стоят рядом и в камеру говорят: «Что это за хреновина», а другой ему отвечает: «Ну я не понимаю, какого черта!» и так они две минуты комментируют по нарастающей. Все. По-моему гениально.
Ваши полоски, прямоугольники, по-разному смонтированные, взаимозаменяющие друг друга, они работают как детали в «Лего»?
«Лего» — это правдивая история. Наш мир и есть «Лего». В начале было «Лего». Прекрасные универсальные конструкции, из которых можно собрать любую структуру, То, что я собственно, и делаю. Возможность комбинации, замены, — в этом красота. Мой сын обожает мои абстракции. А у взрослых эту способность мыслить абстракциями, додумывать, комбинировать жизнь вышибает. Нужно на эту выставку запустить толпу детей.