Сергей Викулин, Raschini: «Приятно, что мы ошиблись в оценке целевой аудитории»

С чего началась история Raschini в России?

Началось с того, что меня пригласили в качестве антикризисного управляющего оптимизировать бизнес по дистрибуции нескольких марок итальянской мужской одежды в России. Это были известные люксовые бренды, среди них был и Raschini.

Именно Raschini стал для нас самым важным брендом, потому что права на него принадлежали владельцу бизнеса, а это давало нам возможность адаптировать итальянское производство под запросы российского клиента. При том, что за три месяца мне удалось достичь операционной прибыли, на товарах остальных производителей мы практически на зарабатывали. В конечном итоге мы встали перед выбором: либо развивать уже имеющиеся бренды и навык дистрибуции, либо сконцентрироваться на одном бренде, что позволит нам максимально удовлетворять потребности покупателей. Это привело к тому, что буквально через год — в 2006 году — у нас не осталось и следа от других брендов. Мы сконцентрировались только на Raschini, выкупив права на использование товарного знака как на территории Российской Федерации, так и на территории Италии, и открыли монобрендовый магазин.

Как из управляющего вы превратились во владельца?

В какой-то момент первый владелец бренда прекратил исполнять финансовые обязательства, а потом он и вовсе вышел из бизнеса, прихватив с собой даже предоплату, которую клиенты оставили за пошив костюмов. Поэтому мне пришлось взять на себя ответственность за все долги, которые были у компании. Я же фактически являлся ее лицом.

У Raschini есть какое-то централизованное производство, или вы работаете с разными поставщиками?

У нас есть целая группа производителей в Италии, где на каждую товарную позицию существует минимума два производителя. Так мы можем соблюдать график поставок, выбирать лучшее предложение. Это позволяет нам при сохранении качества удерживать цену, которая на 10% — 30% ниже, чем у наших конкурентов. Мы продаем люкс, но за разумные деньги.

Как вам кажется, может ли имиджу компании навредить тот факт, что она управляется из России?

Конечно. Поэтому для нас очень важно подчеркивать свое итальянское происхождение. В первую очередь, по факту создания продукта.

Насколько активно вы работаете в этом направлении?

Открою вам тайну: у нас с маркетингом вообще очень большая проблема. У нас были попытки транслировать в эфир наши достижения, от описания продукта до рассказа о производстве. Но потом работа в этом направлении затихла. Сейчас, я так подозреваю, нужно снова инициировать эти процессы.

Мы хотим сконцентрироваться на рассказе о производстве. Например, сумки для нас долгое время производила итальянская пара — дедушка с бабушкой — официальный поставщик японского императорского двора. К сожалению, дедушка умер, а бабушке просто некому передавать свой опыт — молодые итальянцы неохотно идут в ремесленники. Это еще одна проблема: уходят настоящие мастера, а замены им нет. Поэтому важно, что у нас есть возможность выбирать разные мануфактуры и разных поставщиков.

В прошлом году открылся бутик Raschini в Монако. Как обстоят дела с ним?

Сейчас, слава богу, все хорошо. При том, что целый год у нас ушел на открытие операционного счета. Наша операционная деятельность фактически была заморожена в связи с проверкой источников средств, инициированной из-за того, что в составе учредителей компании был гражданин Российской Федерации. Но мы все эти сложности преодолели и начинаем пожинать плоды вложенных усилий, что не может не радовать.

Ваши покупатели в Монако — все те же русские?

Что приятно, мы ошиблись в оценке целевой аудитории. Мы открывали бутик в Монте-Карло в первую очередь для наших постоянных клиентов, которые в силу разных обстоятельств все реже бывали в Москве. Ведь, как это ни парадоксально, хорошо одеться на на Лазурном берегу негде. Но почти половину покупок в нашем бутике совершили европейцы. Если быть точным, то это чуть меньше 40%. Еще 30% — жители арабских государств, и 20% – наши соотечественники.

Вы планируете открывать новые магазины в Европе? Или, может быть, взаимодействовать с европейскими мультибрендами?

Основное развитие мы видим, в первую очередь, на европейском рынке. Но мы не работаем с мудьтибрендами, потому что Raschini не продает конкретно брюки, пиджак или рубашку — мы продаем total look.

Когда мы только начинали, в Москве было много людей, одетых в костюмы хороших итальянских марок. Они были одеты дорого, но при этом все — галстук, сорочка, костюм — никак между собой не сочеталось. К тому же без полного перекроя вы ни один костюм многих известных марок не продадите. Никто не меняет лекала под российского клиента, а нам ведь не подойдут ни короткие брюки на итальянцев, ни «скафандры» на американцев.

Получается, что одежду для российских бутиков вы производите по одним лекалам, а для Монако по другим?

Конечно. Чтобы было понятно: средняя длина пиджака при том же 50-м размере в России — 79 см, а в Монако — 77 см. Просто потому что европейцы ниже русских. У нас длина брюк определяется высотой каблука, а у них — высотой обуви. Существует много разных различий.

И бренд готов каждый раз менять производство под конкретный рынок?

Такая адаптивность уже заложена в ДНК бренда. Мы идем от клиента. Мы не претендуем на звание творческих гениев, наша задача — удовлетворять потребности покупателей. Наши клиенты это состоявшиеся, успешные люди из среднего класса. Это люди, которые осознанно совершают покупки. Они не будут покупать что-то ради известного имени на этикетке. Они рационально подходят к тратам и обращают внимание на качество.

При этом Raschini часто делает акцент на сложные техники производства и дорогие материалы. По-вашему, это то, что может привлечь средний класс?

Для нас средний класс определяется не уровнем дохода, а осознанностью совершаемых покупок. Нашим клиентом может быть человек, который получает и $100 000 в год, и $15 000. Raschini — это не настолько дорого, как может показаться на первый взгляд. Льняная сорочка в нашем бутике в Монако стоит €248. Это более чем адекватная цена за рубашки ручной работы такого качества.