Во вторник, 24 марта, фильм мэтра Андрея Кончаловского «Рай», снятый на русском, французском, немецком и идише, может войти в пятерку оскаровских номинантов на звание лучшего неанглоязычного фильма года. Пока фильм попал в так называемый «длинный шорт-лист» иностранных номинантов, в котором девять работ. Только что он получил двух основных «Белых слонов» за лучшую картину года и лучшую режиссуру — награды гильдии киноведов и кинокритиков России. А в сентябре удостоился статуэтки за режиссуру на одном из главных европейских фестивалей — Венецианском.
Все хорошо. Тщательно выверенная работа. И все-таки что-то меня в ней коробит. Может, удастся понять, что именно, по ходу написания этой рецензии.
О чем это
В 1942 году в оккупированном нацистами Париже французская — подконтрольная немцам — полиция арестовывает русскую княгиню. Она отрицает обвинения против себя и вообще знать ничего не знает, но, скорее всего, связана с Сопротивлением и спасала еврейских детей. Главную героиню, как теперь принято у Кончаловского, играет Юлия Высоцкая — играет замечательно, впрочем, я никогда не предъявляю претензий к актерам.
Вскоре судьба роковым образом связывает между собой трех человек — все они, в сущности, гуманисты, уж точно люди, не звери, все мечтают о счастье для себя и рае на Земле. Это русская аристократка, которая могла бы избежать концлагеря, случись у нее намеченная интимная связь с комиссаром французской полиции, сам комиссар, нормальный и в меру честный мелкобуржуазный обыватель, разве что конформист, ясно отдающий себе отчет в происходящем. И — появляющийся чуть позже — молодой красавец-немец из породы истинных арийцев, тоже аристократ, знавший русскую княгиню еще по итальянскому отдыху в 1933 году, когда она, кажется, и княгиней-то не была.
И вот как двое из троих, люди примерно одинаковой культуры, мечтающие о рае, сумели, оставаясь хорошими, сотворить ад на Земле? Как Европа сумела докатиться до паскудства?
Все трое, прерывая основное действие, регулярно появляются в кадре перед неким судьей — в одинаковых светлых робах (неизвестно, какого они цвета: фильм черно-белый). Они исповедуются перед ним предельно откровенно. Ясно, что это не судья, а Судия. Большего говорить не стану. А то меня в комментариях на facebook уже обвинили в спойлерстве. Но ситуация с этими прямыми откровениями в кадре перед неизвестно кем, но вечным, настолько понятна, что вы сами с первых секунд соорудите себе спойлер.
Что в этом хорошего
Безусловное достоинство Андрея Кончаловского в том, что он — один из редких, кто соединил в своем рассказе две ветви Второй Мировой. Главную страшную войну в человеческой истории все до сих пор изучают по родственным им частям. Не знаю, как сейчас в российской школе, но мы в СССР проходили лишь историю Великой Отечественной — из прочего мы узнавали только о высадке союзных войск в Нормандии. А дальше все как-то доходило до Берлина, котоый почему-то оказывался разделенным на четыре зоны влияния. На Западе, если верить советской пропаганде, дело обстояло вообще постыдно. Там фактически не упоминалась Великая Отечественная — кроме Сталинграда, не заметить который было бы странно.
У Кончаловского нет формальной войны, но есть неформальная. Которая происходит далеко от наших границ, но в которой тоже есть концлагеря, а людей арестовывают за участие в Сопротивлении (хотя все мы знаем, каким мощным, непримиримым и яростным, в пятерных кавычках, было не только французское, но и вообще европейское Сопротивление — см. «Черную книгу» голландского классика Пауля Верхувена. Зато как потом честной народ, отсидевшийся во всей Западной Европе по пивным барам и показывавший фигу фашистам под столом, карал своих предателей-коллаборационистов! Особенно женщин, имевших предосудительные связи с завоевателями).
У Кончаловского есть подробности быта концлагерей (можно убить за пачку сигарет, можно за сигарету позвать собаракницу на любовные утехи), которые, конечно, кого-то шокируют, но кого-то и нет — собственно всех, кто читал Солженицына, этим не удивишь. Мне отчего-то кажется, что Михалковы, да и не только они, уж политики точно, многое бы отдали за то, чтобы Солженицына не было как такового. Впрочем, Кончаловский безусловно изучил и книгу «Благоволительницы» Джонатана Литтелла — что, вообще-то, не упрек. Глупо упрекать кино литературой.
Но мы пока о позитивных моментах фильма. И второй из них (после радикального соединения Кончаловским двух прежде разрозненных ветвей войны), конечно, концентрация на людях с западным типом сознания. Их, повторим, трое. Они разные. Честный и скучный французский обыватель, который на самом деле все понимает, даже возглавляя подотчетный немцам полицейский комиссариат, и говорит сыну, который не любит немецкий и немцев, что лучше это придержать при себе. Он просто соглашатель, конформист. Он жаждет выжить.
Куда более сложен немец, русофил, собирающийся после войны закончить диссертацию о Чехове, интеллигент, аристократ, при этом до конца остающийся с идеями, что евреев надо убивать.
И вот наша, Высоцкая, русская, которая вдруг обретает меру свободы, поскольку влюбленный в нее еще с 1933-го, с Италии, немецкий аристократ вытаскивает ее из барака в экономки и любовницы (впрочем, ей это отольется).
Чем все закончится? А вот тут уже будет спойлер.
Есть еще один важный момент. В фильме в диалоге звучит мысль о Чехове, о том, что бы он подумал, узнав о концлагерях, вообще о том, что творилось во время Второй мировой. Это на самом деле мысль Солженицына, вообще-то очень страшная, и относится она не ко Второй мировой.
Оригинальная мысль звучит так. Что бы произошло с героями Чехова, того же «Вишневого сада», если бы они вдруг узнали о ГУЛАГе?
Странности
Тут-то я и понимаю, что меня все-таки смущает в «Рае» Кончаловского. Не только то, что молодая княгиня уже в 1933-м спокойно раздвигает ноги перед немцем (хотя этот, совершенно немотивированный, эпизод тоже удивил). Смутили вторичность по отношению к Солженицыну, Литтеллу, а заодно Бергману и Полянскому. Кончаловский не совершил кинооткровения. Зато, может, «Оскар» получит.