Аргентинца Эрнесто Кармона называют шаманом танго – он создал собственную технику обучения этому танцу, основанную на импровизации, а не зубрежке фигур. Многим такой подход не по душе, но Кармона уже вписал свое имя в историю: он стоял у истоков чемпионата мира по танго, организовав первые конкурсы в конце 80-х. Знаменитый танцор рассказал Forbes, почему люди боятся обниматься, как преодолеть этот страх в танго и за что он любит своих российских учеников.
«У меня две левых ноги»
Эрнесто Кармона родился в местечке Сан-Мигель провинции Сан-Луис. «Я сын Эрнесто Леонор и Бенедикты. Отец умер, когда я был маленьким, а мать убирала чужие дома, чтобы прокормить меня и еще шестерых детей. У нас не было ничего, часто не было еды. Окно было нашим телевидением. Поэтому все, что было потом — моя работа, путешествия — я воспринимаю как подарки жизни», — рассказывает Кармона.
Знаменитый тангер утверждает, что никогда не хотел быть танцором: «У меня было две левых ноги». Он мечтал стать певцом, а в школу танцев пошел в 14 лет, поддавшись на уговоры двоюродного брата: тот был влюблен в родную сестру Кармоны, а она танцевала фольклор.
В 1960-е годы о национальных танцах забыли даже в Аргентине, поэтому мужчин, танцевавших фольклор, было очень мало. Кармона был востребован — его постоянно приглашали в различные коллективы. «Был танцевальный тур в Чили, разные спектакли в Буэнос-Айресе. У меня появилась возможность путешествовать, и я четыре года прожил в Европе», — рассказывает он о своем первом опыте.
Поездив по миру, Кармона вернулся в Буэнос-Айрес и решил, что хочет научиться танцевать весь фольклор Аргентины — и танго тоже. Однако танго-школ тогда не было даже в столице. «Танцу учились друг у друга, на милонгах (милонги — вечерние мероприятия, где танцуют танго,— Forbes). Пошел в школу, где был один преподаватель, который умел танцевать танго. И он начал учить меня разным фигурам», — вспоминает Кармона. Фигуры вскоре надоели Кармоне: к тому времени он был уже профессиональным танцором и быстро их осваивал. «Я не знаю, какое количество фигур выучил. И месяцев через пять я сказал — извините, я не хочу фигур, а хочу, чтобы вы научили меня танцевать танго», — говорит Кармона.
Кармона с Нормой Гомез Томаси — «партнершей по танго и по жизни», как называет ее сам танцор, — ушли, чтобы создать собственную систему танго, принцип которой сводится к поиску индивидуальной манеры исполнения вместо зубрежки техники через шаги и фигуры.
Новому ученику, каковым стал и я, он задает два вопроса: «чего ты хочешь?» и «каким спортом ты раньше занимался?» Узнав, что мне нравится тайский бокс и фридайвинг, Кармона обрадовался: «Очень хорошо, будем и дальше этим заниматься». На следующих занятиях многие движения он объяснял, используя мой прошлый опыт. «У меня была ученица, племянница известного композитора Мигеля Каро, которая ненавидела танго. Вся семья любила, а она, видимо поэтому, терпеть не могла, потому что детстве ей все уши прожужали. Ей было лет 14, — говорит Эрнесто. — Я спросил - какая музыка тебе нравится? Она ответила: рок. Я нашел радио, которое транслировало только рок-музыку. И мы танцевали танго под рок. Сейчас она знаменитая танцовщица».
«Шаман танго»
Главным для Кармоны и его партнерши стала импровизация и выход за рамки копирования движений — «шаман танго» называют Кармону его ученики, которых тысячи по всему миру.
Три рождения танго
Сейчас мы снова живем во время третьего расцвета танго, утверждает Эрнесто Кармона.
«Танец родился в 1870-х годах в порту Буэнос-Айреса. Все порты мира были местами встречи — разных людей, культур. В те времена в порту Буэнос-Айреса было огромное количество разных людей — испанцев, итальянцев, русских, португальцев, немцев, французов. Сюда же привезли и негров из Африки. И именно неграм мы обязаны появлением танго, — рассказывает Кармона. — Негры привезли ритм и танец. Их забрали из Африки, лишили свободы, достоинства, семьи, дома. Единственное, что у них оставалось - это их культура. У них не было инструментов. Они сделали их из того, что было под рукой - камней, зерен, монеток. Эти инструменты они использовали, чтобы молиться своим богам. Место, где негров, как животных, держали в загонах, назывались «милонги». И когда они что-то праздновали, местные, которые жили здесь, говорили: "вот, началась милонга". И еще они танцевали. В это же время с Кубы в порт привезли танец хабанера, у него такой интеллигентный ритм. Он добавился к музыке негров. Из Европы приехал вальс. Эти ритмы, мелодии, слились - и превратились в танго».
В начале XX века было время песен о танго. Сначала поэты писали про портовые реалии того времени - проституток, воров, несчастную любовь. Потом стихи стали более социальные, появились другие темы. «Был период, когда великий Карлос Гардель пел танго. И люди перестали танцевать танго, потому что им хотелось послушать музыку, слова. Когда Гардель умер в 1935 году, люди почти не танцевали. И пришел Хуан Д’Арьенцо, который дал фактически второе рождение танго как танцу. Начался золотой век танго. Он длился до 1960-х годов, когда появились «Битлз» и поп-культура. Пришло то, что называлось новой волной. Люди перестали танцевать танго, стали танцевать что-то современное. Что произошло с танцем в этот момент? «Битлз» и все, кто потом пришли, разбили пару. Люди танцевали по одному», - говорит Кармона.
Третье рождение танго наступило после того, как в Аргентине закончилось правление диктатуры, считает он. Два импресарио собрали оставшихся аргентинских танцоров и создали спектакль «Танго Аргентины». Они поехали в Париж и с огромным успехом выступали там. Из Парижа спектакль переехал в Нью-Йорк, на Бродвей. Успех повторился и в США. «Люди, которые танцевали на расстоянии друг от друга, увидели аргентинское танго. И это было третье рождение танго - новый золотой век танца», - заключает Эрнесто Кармона.
Слава о «шамане» в конце концов дошла до чиновников мэрии Буэнос-Айреса. «Мне позвонили из муниципалитета Буэнос-Айреса и предложили преподавать танцы в культурных центрах. Потом у нас были гастроли в Европе, Африке, Японии, во многих странах… 40 лет я провел на сцене. Я люблю сцену, но никогда не хотел быть только танцором», — говорит Эрнесто.
Семь лет Кармона занимался развитием культурных центров. Сейчас они существуют в каждом районе Буэнос-Айреса — даже бедняки из портового квартала «Ля Бока» могут прийти и бесплатно провести время в таком клубе — потанцевать, поиграть в шахматы или просто поболтать.
Эрнесто не рассказывает о своих успехах, не говорит о победах и не козыряет дружбой с известными людьми. «Это не важно. У меня есть только этот день, эта школа», — совсем не рисуясь, утверждает Кармона. Хотя ему есть чем похвастать. Он создал и руководил несколькими фольклорными балетами («El Pegual», «Gaucho’s Ballet», «Pampa y Cielo»), пять лет преподавал аргентинское танго и фольклор в Школе Танцев Нельи Моретон, обучал танго и фольклору в посольствах Чили, Испании, Франции, Италии, Мексики и Перу. Именно Кармона организовал конкурсы танго, из которых потом родился чемпионат мира по танго. Фактически первые чемпионаты в 1987-1989 годах сделал Кармона.
Из танцоров в сапожники
В начале 1990-х Эрнесто пригласили работать в Пуэрто-Рико, и он уехал на девять месяцев, оставив работу в культурных центрах Буэнос-Айреса и организацию чемпионата по танго на одну из своих учениц, чье имя он не захотел называть. «У нее сейчас милонга и она очень известная. Когда вернулся из Пуэрто-Рико, я не хотел забирать у нее то, что я создал. А она ничего не сделала, чтобы вернуть мне это», — не демонстрируя ни капли сожаления рассказывает Кармона.
Сейчас Эрнесто рассуждает об этом спокойно, но понятно, что тогда он сильно обиделся. «Я решил, что больше никогда не буду танцевать и пошел работать на фабрику обуви оператором. Шил ботинки два года. Конечно, все так не закончилось. Попросили сделать небольшую милонгу. Затем снял помещение, стал учить людей танго. И вот уже 25 лет это делаю», — говорит Кармона.
В этом году его школе Bohemia Rincon de Arte исполняется 25 лет. «У меня тысячи учеников. Среди них очень известные, все меня знают, но я не хочу называть имена. Прежде всего из уважения к ним. Я учил их, и не хочу брать теперь за это дополнительную плату. Вы вот сами упомянули знаменитую танцовщицу Алехандро Монтильяни. Да, когда она была молоденькая совсем, я работал с ней. Мы делали спектакль с известным режиссером Хуаном Копесом, я обучал его труппу танго».
Несколько лет назад Кармона с учениками сделали благотворительный спектакль для фонда Пласидо Доминго.
Когда великий тенор отмечал 25 лет своей карьеры в Буэнос-Айресе, то в качестве благодарности за спектакль Кармона попросил спеть для его танца.
«Мы с Нормой танцевали, когда он пел танго. Специально для этого композитор Мигель Каро написал в честь Пласидо Доминго танго, которое назвал «Дон Тоска а Пласидо Доминго». «Тоска» - это одна из первых опер, в которой пел Доминго», — говорит Кармона. «Сохранились ли записи того танца?», — спрашиваю я. «Нет, а зачем они нужны?», — удивляется танцор.
«Я — анафема»
В житейском плане Кармона — совершеннейший простак и не скрывает этого. Видно, что и бизнесмен он никудышный. Маркетингом и рекламой в школе никто не занимается. Расписание занятий и цены приклеены скотчем на вырванном из блокнота листе. «Я мог бы быть очень богатым, но мне это не интересно. На жизнь мне хватает. У меня есть семья, и когда им нужны деньги, я помогаю. Зачем мне вещи или деньги? Я гораздо счастливее, когда работаю. Когда я вижу, как люди растут, развиваются, танцуют… Было такое, что ребята не могли платить, но хотели заниматься. В чем проблема, приходите, говорил я им», — рассказывает Кармона.
Во время разговора Эрнесто несколько раз повторяет: «Я — анафема». Почему? Он не обучает технике танца, как делают это в других танго-школах. Его интересует, не то, как ученики выполняют фигуры, а что они хотят сказать своим танцем. Один раз во время наших занятий он резко остановил урок и выстроил танцоров в две шеренги: мужчин слева, девушек справа. Сначала досталось парням. «Вы стараетесь сделать правильные движения. И забываете о том, что обнимаете женщину! Вы словно с манекеном танцуете. Женщина это чувствует! Наплюйте на все. Забудьте обо всем. Забудьте, что я вам говорил. Обнимите женщину!» - бушевал Кармона. Потом получили и девушки. «А вы? Мужчина должен чувствовать вашу нежность, вашу женственность! Неважно, будет у вас там что-то или нет. Сейчас вы обнимаете мужчину!» Тут я на свою беду попытался вступиться: «Мы просто так устроены, что сначала стараемся понять, а потом почувствовать». «Не морочь мне голову! — ответил Эрнесто. — Да, аргентинцы лучшие в мире любовники. Но у вас там в России тоже рождаются дети. Делай, что я говорю!»
В чем его метод обучения? «Я всегда смотрел на тело и рассказывал, что можно поменять, изменить, исправить. Поэтому люди говорили: «Если ты хочешь на самом деле научиться, ты должен пойти в эту школу», — говорит Эрнесто.
Сейчас из танго все чаще делают красивое шоу, забывая о сути танца, сожалеет Кармона. «Я против танго, которое становится только деньгами. Я против такого преподавания, где обучают только технике. И я против вранья. Многие маэстро превращают танго в открыточку. Они делают такую фотографию с красивой позой, девушка высоко поднимает ногу и все такое… Как будто вот эта поза и есть танго. На самом деле, танго - это не поза. Танго — это философия, это способ жизни в Буэнос-Айресе. А они хотят сделать танец статичным. Я против. Поэтому я — анафема», - резюмирует он.
«Все приходят с огромным страхом»
Танго набирает все большую популярность — и в Бразилии, и в России. С 2011 года Эрнесто каждый год приезжает по приглашению российских друзей из танго-школ в Москву и Санкт-Петербург. «Почему вы, россияне, любите танго? Вы думаете, что русский танец умер (я, кстати, так не считаю). Итальянцы думают то же самое. И испанцы. Это на каком-то мировом уровне. А танго не принадлежит ни одной культуре. На Земле нет человека без света. Поэтому все могут танцевать танго», — считает Эрнесто.
Его российские ученики весьма требовательны к себе — и это очень нравится Кармона. "Со стороны это может выглядеть как холодность. Но это не холодность. Это готовность посвятить себя чему-то, это работа, это огромное желание. Мне очень интересно ездить в Москву, потому что там есть люди, которые хотят работать. И заставляют работать меня».
Все люди приходят на занятия с огромным страхом, описывает Кармона: это страх обниматься.
"Если я сейчас ее обниму, что она подумает? Да какая разница. Если мужчина решает, что это та женщина, которая ему нравится, что он делает? По крайней мере, он должен как-то сказать: ты мне нравишься. Танго — способ сказать это, — втолковывает Кармона. — Люди, которые приходят ко мне, поначалу думают, что танго — это сальто-мортале, это фигура болео, или вообще какие-то фигуры. А танго — это на самом деле только одна вещь. Это мужчина и женщина, и то, что они хотят друг другу сказать с помощью тел. Все остальное не существенно. Танго объединяет в одном объятии людей - и это не какая-то чушь".
Его задача, считает Эрнесто - "показать людям, которые работают головой, что у них есть тело". "Эти финансисты, философы, интеллектуалы вдруг видят, что их тело зажатое. Я здесь повидал большое число докторов, которые боялись прикоснуться к другому человеку. Как это понимать, если ты доктор? Приходило много адвокатов, которые не умели защищать себя. Психиатры и психологи с огромным количеством психологических травм. Потому что иногда работа берет все тело, и тело живет только этой работой. Но весь день невозможно быть адвокатом и доктором. Как заниматься любовью? Он головой будет это делать? Поэтому нужно добиться, обратить внимание, что без тела они не могут сделать ничего. Моя работа - открыть, какое тело у этой головы. Ведь невозможно заниматься любовью, перелистывая Камасутру", - усмехается Кармона.
Почему танго меняет людей? Потому что человек должен увидеть себя в зеркале, и решить: я должен чему-то научиться, уверен Эрнесто. Следующий шаг — понять: надо менять свой характер, чтобы совместно с другим человеком сделать что-то - будь это совместный обед, танец или жизнь. "А я, в свою очередь, показываю, что главный идиот здесь я, — признается Кармона. — И поскольку я идиот, я понимаю всех остальных идиотов тоже. С помощью разнообразных игр мы можем наладить коммуникацию. А так как я вовсе не обладаю идеальной внешностью: не стройный, невысокий, — люди начинают думать: "Если этот может танцевать, почему не смогу и я"?