«Для души можно в теннис играть»: как иммерсивный театр стал успешным бизнесом

Сегодня иммерсивных спектаклей стало действительно много. Вслед за интерактивными прогулками по городу режиссеры и продюсеры разрабатывают новые способы включения зрителей в действие, работают с самыми разными жанрами — например оперой, куда привлекают звезд первой величины типа Равшаны Курковой или Петра Налича. А если сравнить стоимость на классические постановки и иммерсивные, окажется, что именно во втором случае зритель готов заплатить за билет 5000, 10 000 и даже 15 000 рублей. Стоимость аудиоспектаклей — таких как Remote Moscow у «Импресарио» или «1000 шагов с Кириллом Серебренниковым» у «Мобильного художественного театра» — существенно ниже (379 рублей). И если речь идет о самых популярных иммерсивных постановках, разброс цен будет именно таким.

Несмотря на государственные дотации, похвастаться высокими бюджетами на постановки может далеко не каждый московский театр, не говоря уже о региональных. Крупные компании тоже стараются поддерживать культурные проекты, но ограничиваются Большим театром, Театром наций или другими и без того успешными командами. Почему иммерсивные постановки пользуются такой популярностью и стоят так дорого, а главное, их зрители готовы платить за билет?

Первый ответ очевидный: зритель фактически находится на сцене и видит постановку вблизи, а это уже влияет на стоимость билета. Режиссер и продюсеры первой российской иммерсивной оперы «Пиковая дама» Александр Легчаков, Андрей Исповедников и Алексей Лысов комментируют ценообразование так: «Цена на билеты зависит от множества факторов. Камерность и иммерсивность влияют и на стоимость производства декораций, костюмов, реквизита. Зритель видит постановку вблизи, поэтому важно, чтобы даже мельчайшие детали были тщательно проработаны, а это значительно увеличивает стоимость постановки и стоимость билета. В случае с «Пиковой дамой» цену во многом определяет и количество билетов на показ — их всего 54».

По словам Дарьи Золотухиной и Елены Новиковой, продюсеров спектакля «Черный русский», так же было устроено и ценообразование их проекта: «Цены на билеты мы неоднократно повышали, потому что первые несколько месяцев жили в состоянии овербукинга и солдаута вплоть до закрытия проекта. В то же время операционные расходы тоже были очень высокими, потому что мы задали очень высокую планку — дорогие костюмы, угощение для зрителей, лучшие артисты Москвы, ну и аренда площадки и оборудования».

Иммерсивные спектакли быстрее подстраиваются под запрос времени. Исповедников и Лысов замечают, что «иммерсивные постановки реализуют в основном частные театральные компании, способные быстро реагировать на вызовы времени и не поглощенные бюрократией и нормативами, как государственные театры«». Коммерческие проекты, по их словам, «используют самые современные способы digital-продвижения, позволяющие быстро доносить информацию до зрителей — государственные театры не так активно применяют подобные инструменты». Кроме того, иммерсивные спектакли выводят роль продюсера в первые ряды, что свойственно скорее киноиндустрии. Здесь он может выступать инициатором проекта и выбирать режиссера.

Первой громкой иммерсивной постановкой в России стал «Черный русский» режиссера Максима Диденко и продюсеров Дарьи Золотухиной и Елены Новиковой. Инвесторами выступили Лен Блаватник, Алексей Зайцев, Сергей Адоньев. В течение девяти месяцев спектакль собрал 25 000 зрителей, а оборот проекта составил 160 млн рублей. Золотухина и Новикова вспоминают, что постановка работала в условиях постоянного овербукинга. Диденко рассказывает, что инициатива создать спектакль исходила от продюсеров: «Иногда продюсеры ищут режиссера, иногда наоборот. Когда Даша и Лена предложили мне сделать иммерсивную историю, они рассказали, что мы можем реализовать ее в особняке Спиридонова. Отталкиваясь от места, я, в свою очередь, предложил взять за основу пушкинского «Дубровского». Если мы говорим о постановке «Десять дней, которые потрясли мир», то здесь другая история. Изначально мы хотели сделать проект к юбилею Юрия Петровича Любимова и уже после обратились к Дмитрию Владимировичу Брусникину и продюсеру Светлане Доля». Впрочем, никто из них не считает иммерсивный прием единственным рецептом успеха.

Диденко полагает, что «участие режиссеров в постановках нового формата абсолютно точно не является единственным рецептом коммерческого успеха. «В России театр ежегодно получает большие дотации от государства. Другое дело — театр независимый, и здесь действительно возможны сложности, однако можно вспомнить и истории успеха, например, проекты того же Леонида Робермана, которые собирают большое количество зрителей. У его агентства несколько премьер в год, в спектаклях задействованы звезды», — добавляет он. Того же мнения придерживается Михаил Зыгарь, продюсер проекта «Мобильный художественный театр»: «Иммерсивность — не про заработок. Зарабатывать можно и нужно на любом виде искусства. Деньги — индикатор востребованности. Они могут быть в любом театре, в музыке, кино и диджитал-проектах, к которым «для души» прилагаются. Иммерсивность — это возможность. Даже технология».

С точки зрения инвестиций продюсеры оценивают иммерсивные спектакли как рискованное вложение. Продюсеры «Пиковой дамы» причиной рисков считают большие затраты на старте: «создать качественную иммерсивную постановку стоит действительно дорого». А продюсеры «Черного русского» уверены, что «для того, чтобы создать для подобного проекта стабильную монетизацию и маржинальность, нужно иметь площадку в собственности, закупить оборудование и изначально строить более долгосрочную стратегию: «Мы этого не делали, потому что не понимали, какой будет спрос. Теперь, когда в Москве появилось больше подобных проектов, можно прогнозировать объем рынка».

Forbes Life поговорил с продюсерами самых громких иммерсивных проектов, которые можно увидеть сегодня, о формировании цен на билеты, бизнес-моделях и будущем театра в целом.