В Институте русского реалистического искусства, созданном Алексеем Ананьевым, показывают архив художественного критика Александра Каменского, стоявшего у истоков «оттепельного» искусствознания. Александр Каменский сражался за объявленных формалистами классиков, подарил искусству шестидесятых звучный термин «суровый стиль» и стал идеологом выставки «30 лет МОСХа» в Манеже. Архив отца — уникальный свод документов целой эпохи в художественно-политической истории искусства нашей страны, от 1950-х до 1990-х годов — представляют сын Александра Каменского, искусствовед Михаил Каменский, в соавторстве с искусствоведом Еленой Коваленко. Стенограммы заседаний, неопубликованные статьи, сатиры и личные письма на фоне своих героев — оригиналов работ Мартироса Сарьяна, Марка Шагала, Сергея Коненкова, Роберта Фалька, Владимира Фаворского, Александра Лабаса, Андрея Гончарова, Виктора Эльконина, Павла Никонова, Николая Андронова, Таира Салахова, Виктора Попкова, Александра Ситникова, Ольги Булгаковой, Татьяны Назаренко, Натальи Нестеровой, Андрея Волкова, Олега Целкова, Анатолия Зверева.
Продолжая логику «Пора разобраться» Forbes Life выяснил, как и когда критика влияла на судьбу и карьеру деятелей искусства.
Модест Мусоргский, рецензия на оперу «Борис Годунов»
Знаменитую оперу «Борис Годунов» Модест Мусоргский написал еще в 1869 году, однако первую редакцию оперный комитет отверг вовсе, вторая была показана только пять лет спустя. После премьеры «Годунова» на Мусоргского и его новаторское детище обрушился шквал критики. Музыкальный критик Герман Ларош в газете «Московские ведомости» 25 февраля 1874 года писал: «Г. Мусоргскому свойственно игнорировать законы гармонии, писать диссонанс для диссонанса, куриоз для куриоза, какофонию для какофонии. Никогда на сцене Мариинского театра не было произведения более антимузыкального. Эта антимузыкальность коренится не в натуре, а в образовании композитора, точнее сказать, в отсутствии образования. Только упорное, всестороннее и глубокое учение может вывести нас из современного угара на чистый воздух и поставить нас на уровень, на котором невозможны «Борисы Годуновы». В статье встречались и откровенно оскорбительные выпады: «Не могу не сожалеть о дирижере, певцах и инструментистах, которым судьба велела возиться с этим пахучим веществом».
Последствия: несмотря на разгромные отзывы критики, публика была в восторге от постановки. «Борис Годунов» до сих пор остается одной из самых известных русских опер в мире.
Архип Куинджи, рецензия на его работы
На пике своей карьеры Архип Куинджи нередко становился объектом жёсткой критики. Так, в 1879 году в газете «Молва» вышла ядовитая статья «Беглые заметки» о 7-й передвижной выставке, в которой участвовал и Архип Куинджи. Некий «Любитель» писал: «В картинах Куинджи видят «свет», много света, но, по-моему, это не более не менее как самое бесцеремонное обхождение с явлениями, которые художник мимоходом видел в природе и передает публике на полотне в виде грубого намека, воображая, конечно, что никто и не заметит его незнания природы». Деревья у Куинджи, по мнению Любителя, «точно вырезаны из картона, накрашены каким-то грязно-зеленым колером и поставлены как декорации». В конце автор делал неутешительное заключение: «талант, самобытные воззрения и проч. без надлежащей подготовки — не вывезут».
Последствия: вскоре выяснилось, что статью написал Михаил Клодт, также член Товарищества передвижных художественных выставок. Разгневанный Куинджи потребовал исключить Клодта из объединения, однако другие передвижники не поддержали его просьбу, так Куинджи сам покинул Товарищество. Впрочем, уход вовсе не сказался негативно на его дальнейшей судьбе. В том же году художник устроил персональную «выставку одной картины» (беспрецедентный случай в истории русского искусства!). «Лунная ночь на Днепре» произвела фурор в художественном сообществе, ее купил в свою коллекцию великий князь Константин Константинович.
Константин Коровин, отзыв о декорациях к балету «Дон Кихот» в Большом
В 1900 году Константин Коровин совместно с Александром Головиным работал над декорациями для балета «Дон Кихот» в Большом театре. Впервые в оформлении спектакля декорации и костюмы были выполнены в едином стиле. В художественных кругах в этот период самым популярным ругательством было «декадент» — именно так называли Коровина, Головина, Врубеля и других художников, которые писали вопреки устаревшим академическим канонам. Известный своими монархистскими взглядами редактор и издатель газеты «Московские ведомости» Владимир Грингмут в статье с названием «Декадентство и невежество на образцовой сцене» выражал недовольство новыми художниками. «Говорят, что эту кличку [декадентство] охотно принимают новые декораторы, получающие казенные деньги; <…> они стараются уверить ротозеев, что все ошибки перспективы, отсутствие иллюзии, все дикие странности колорита, полное незнание стилей, одним словом, вся их детская мазня на «образцовой» сцене – не что иное, как сознательное и разумное отступление от устаревших приемов живописи, от рутины!» Артистки балета отказывались надевать костюмы новых фасонов (художник укоротил юбки-сильфидки) и даже рвали их, а работники декорационного цеха портили краску, подмешивая в них соль.
Последствия: в воспоминаниях Коровин писал, что вынужден был писать декорации с кобурой револьвера на поясе. «К удивлению, это произвело впечатление», — замечал художник. Спустя несколько десятков лет Коровин и Головин были признаны реформаторами театрально-декорационного искусства.
Казимир Малевич, взгляд на черный квадрат
«Черный квадрат» Казимира Малевича по-прежнему, спустя сто с лишним лет после его создания, вызывает горячие споры. Реакция современников была особенно эмоциональной. Александр Бенуа в 1916 году в газете «Речь» писал: «Чёрный квадрат <…> — это один из актов самоутверждения того начала, которое имеет под своим именем мерзость запустения и которое кичится тем, что оно через гордыню, через заносчивость, через попрание всего любовного и нежного приведет всех к гибели». Спустя 45 лет Александр Каменский, один из ведущих искусствоведов второй половины XX века, в статье «Посмертная история «Черного квадрата» практически вторил своему коллеге: «Черный квадрат оказался словно бы заключительной виньеткой этого, прямо сказать, мрачного процесса распада искусства» (полную версию статьи можно прочитать на выставке «Пора разобраться!»).
Последствия: Малевич пережил несколько арестов и множество нападок со стороны критики. Тем не менее «Черный квадрат» стал «иконой» авангарда и на сегодняшний день считается одним из самых узнаваемых изображений в истории искусства. Впоследствии многие противники Малевича переосмыслили свое отношение к его живописи. Поменял мнение и Каменский, осознав художественную ценность абстрактной живописи и вклад Малевича в ее развитие.
Василий Кандинский, неприятие идей
Искусствовед, идеолог авангарда Николай Пунин в 1917 году в статье «В защиту живописи» писал о творчестве Василия Кандинского, основоположника абстрактного искусства, как о явлении «исторически малоценном»: «художественные достижения Кандинского малы. Он не знает, просто не понимает формы <…> не знает и краски <…> ; его цвета не проработаны, фактура бедна <…> словом, все те отрицательные с точки зрения живописного мастерства качества, которые являются показателями очень неглубоко «искусства», не действующего и исторически малоценного…».
Последствия: важность художественных открытий Кандинского не признавал не только Пунин, но и ряд коллег, в том числе художники-конструктивисты во главе с Александром Родченко, с которыми у Кандинского возникли непримиримые разногласия по вопросам развития искусства. Такое положение дел поспособствовало решению художника уехать из России в Германию, где он успешно преподавал во всемирно известной архитектурной школе «Баухаус» и продолжал разрабатывать свою теорию абстрактной живописи.
Михаил Булгаков, запрет пьес «Зойкина квартира» и «Дни Турбиных»
Одной из жертв травли критиков стал Михаил Булгаков — к 1930 году писатель насчитал 301 отзыв о своем творчестве: из них 298 были враждебными или попросту оскорбительными. Так, в газете «Киевский пролетарий» в 1926 году появилась заметка «Уборщик Зойкиной квартиры»: «Дюжина гостей весело провела время, выпила, закусила, наблевала, а литературный уборщик, Булгаков ползает по полу, бережно подбирает объедки и кормит ими публику». Или отзыв о пьесе «Дни Турбиных» в журнале «Жизнь искусства»: «Мишка Булгаков, кум мой, тоже, извините за выражение, писатель, в залежалом мусоре шарит... Я человек деликатный, возьми да и хрястни его тазом по затылку... Нашелся, сукин сын. Нашелся Турбин, чтоб ему ни сборов, ни успеха». Впрочем, не только абсолютные невежды позволяли себе унизительные высказывания в сторону писателя. Народный комиссар просвещения Анатолий Луначарский писал о «Днях Турбиных»: «гражданину Булгакову <…> нравятся сомнительные заезженные остроты, которыми обмениваются собутыльники, атмосфера собачьей свадьбы вокруг какой-нибудь рыжей жены приятеля».
Последствия: для Булгакова травля, развернувшаяся на страницах журналов и газет, закончилась плачевно. В конце 1920-х годов его пьесы одну за другой стали снимать из репертуара, в том числе были запрещены «Зойкина квартира» и «Дни Турбиных». Отчаявшись, в 1930 году Булгаков написал письмо правительству СССР с просьбой предоставить ему возможность покинуть Советский союз. «Ныне я уничтожен <…> прошу принять во внимание, что невозможность писать для меня равносильна погребению заживо», – говорил драматург. Однако в дело Булгакова вмешался Сталин (возможно, на это повлияла история Владимира Маяковского – накануне произошло самоубийство поэта). Разрешение на выезд Булгакову не предоставили, но травля на некоторое время ослабла.
Роберт Фальк, борьба с формализмом в СССР
В период борьбы советской культуры с «буржуазными влияниями» оскорблением стало «формалист». Роберт Фальк, последователь Поля Сезанна, неоднократно попадал под действие антиформалистической кампании 1940-х годов. Президент Академии художеств и главный «придворный художник» сталинского времени Александр Герасимов прямо заявлял: «наши главные враги – это три «Ф»: формализм, Фаворский, Фальк». На скандально известной выставке «30 лет МОСХ», разгромленной Никитой Хрущевым, работы Фалька оказались в эпицентре событий. Картину «Картошка», которую сегодня можно увидеть на выставке в ИРРИ, генсек презрительно обозвал «песнью нищеты», а «Обнаженную» — «мазней». Газета «Правда» на следующий день после визита Хрущева писала: «в некоторых картинах Р. Фалька явно проявляются формалистические тенденции, люди в произведениях выглядят уродливо, приниженно».
Последствия: Фальк на долгое время был изгнан из художественной жизни. По словам его друга, писателя Ильи Эренбурга, художника словно «похоронили заживо». Критик Александр Каменский, также близко знавший Фалька, писал, что «художник был совершенно затравлен. Многие годы не выставляли. Ему, живописцу с мировой славой, не позволяли преподавать рисование в школе: «Не подлаживаешься, так помирай с голоду!» Крохотная персональная выставка художника открылась только в 1958 году накануне его смерти.