Так получилось, что последнее время я работаю с теми, кто меня младше. В наших спорах я естественным образом занимаю позицию старшего брата — а что мне остается? Однажды с изумлением я осознал, что одной из циклических тем, кругом, по которому мы азартно бегаем, является Стас Михайлов — чемпион русского шоубиза, два года подряд победоносно взиравший на нас с вершины августовского рейтинга Forbes.
Моим младшим товарищам свойственна крайность суждений, но, как правило, мы выходим из любого спора, даже самого ожесточенного, целыми и невредимыми. Единственное, что заставляет моих молодых коллег грозно смыкать ряды, сверкать глазами и, скажу больше, терять человеческий облик, — это Стас Михайлов. Они не могут и не хотят воспринимать Стаса как физическое тело, отдельную мужскую особь с расстегнутой на груди рубахой, исполняющую со сцены песни для женщин среднего возраста и их сонных мужей. Он для них — это метафизический гигант. Катастрофическая тень, заслоняющая солнце. Самый исчерпывающий символ всех случившихся с Россией бед. То есть не бытие определяет песни. А песни определяют бытие — как поем, так и живем. И если завтра вдруг песня Стаса Михайлова смолкнет, то Россия превратится в цветущую страну, над которой если не 365 дней в году, то хотя бы 300 будет светить солнце.
Возразить на это не так просто. На неподготовленного человека Стас, действительно, производит ошеломляющее впечатление. Я знал о социальном феномене Стаса Михайлова, жил, можно сказать, с ним, но не имел представления о том, как этот феномен звучит. Но готовясь выступить с защитой Стаса в Forbes, я нашел запись одного его концерта. По дьявольской иронии судьбы он начинался ровно с того же слова, что и панк-молебен арт-группы Pussy Riot в храме Христа Спасителя. Обратившись с молебном к Богородице, в следующей же песне Стас перемещается в кабак, где его ждет Дама. То есть, помолившись, ударился во все тяжкие. Стас, как и Pussy Riot, тоже опасен для чувств верующих. Однако он осмотрительно выбирает в качестве сцены не ХХС, а всего лишь Кремлевский дворец.
В общем, вступаться за Стаса и в самом деле сложно. Но я все же попробую если не защитить его, то повторить те прямодушные, как лирика Стаса, слова, которыми я безуспешно пытался усмирить младших товарищей. Значение вкуса — хорошего или плохого — драматически преувеличено образованным, если точнее, гуманитарным классом. А связь вкуса с процветанием общества, общественными свободами и завоеваниями настолько призрачна и прихотлива, что в этом лабиринте умствований заблудились практически все историки и исследователи культуры.
Вот, скажем, Италия обрела долгожданную свободу и независимость во второй половине XIX века — худшее, просто-таки позорное время в истории итальянской культуры. А когда к власти пришел Муссолини, со вкусом в Италии снова стало все в порядке. И вот тут же разрыв причинно-следственной связи: в Германии при Гитлере в культуре завяло практически все живое и сильное, цвело только ходульное и мертвое.
Мао пытался уничтожить 5000-летнюю культуру Китая, а его побратим Сталин, наоборот, хотел для СССР славы Древней Греции, создавая «творческие союзы» для писателей, художников и композиторов, выдавая им дачи и машины за лояльность империи. Результат у Мао и Сталина вышел примерно одинаковым. Мао пуп надорвал, уничтожая китайскую культуру, а официальная традиционалистская сталинская культура оказалась непродуктивной.
Вот вам пример поближе к нашему Стасу: ветеран списка Forbes Алла Борисовна. В так называемом брежневском удушье она развивалась как большая певица масштаба если не Эдит Пиаф, то по крайней мере Мины. Но по случаю объявления свободы в России Алла Борисовна зашла в привокзальный кабак. Да так там и осталась.
Молодости свойственно преувеличивать значение звуков музыки. Особенно эстрады. Но это всего лишь один из шумов времени. Сгинет, сгинет не завтра — так послезавтра наш Стас с обложек журналов, но Россия не зацветет и солнце не будет смеяться с ее небес 300 дней в году. Не в Стасе дело, ребята. Ну что вы как маленькие, ей-богу.