Падение цен на нефть само по себе не заставит вкладывать в инновации.
Читатели Forbes должны помнить обоснования того, что нефть дешевле $100 за баррель просто невозможна. Жизнь показала, что эти обоснования немногого стоят. Сегодня уже другие (а иногда и те же самые) специалисты уверенно констатируют, что мировая экономика вступила в полосу низкого спроса на сырьевые товары и, как следствие, низких цен на энергоносители. Поскольку китайская экономика начинает «посадку», то и спрос на сырье должен снижаться не только в краткосрочной, но и в среднесрочной перспективе. Ведь в рамках такой логики в случае среднесрочного спада должна сворачиваться не только инвестиционная, но и потребительская активность в Китае. В рамках той же логики при снижении цен на нефть должна упасть инвестиционная привлекательность российского сырьевого сектора, что повлечет перераспределение инвестиций в сектор производства высокотехнологичных, инновационных товаров и услуг.
Стоит добавить, что высвобождающиеся в результате «посадки» китайской экономики инвестиционные ресурсы должны пойти (естественно, в рамках описываемой логики) в несырьевой сектор российской экономики. То есть краткосрочной задачей правительства является удержание более-менее приличных социально-экономических показателей до начала инвестиционного бума, а среднесрочной — недопущение перегрева экономики при росте несырьевого сектора. Словом, все будет хорошо, потому что сейчас все плохо.
Такая логика, безусловно, имеет право на существование. Хотя бы потому, что радует — а очень мало логических построений приносят радость в последнее время. Проблема, однако, в том, что как в самой схеме действия этого механизма экономического роста, так и за ее пределами есть детали, существенно изменяющие картинку.
Начнем с Китая. Пока не вполне ясно, как, собственно говоря, произойдет приостановка экономического роста? Будет ли при этом существенно изменяться структура китайского экспорта? Какова будет скорость таких изменений, их социальные последствия? Если на бирже можно зарабатывать не только на росте, но и на падении, почему это не может быть верным и для китайской экономики?
Есть еще и фактор Индии. Сопоставимая по размерам экономика, в которой для быстрого роста есть много предпосылок: более благоприятная по сравнению с китайской демографическая структура, не меньшая по размерам диаспора в развитых странах, готовая перенести компетенции в национальную экономику, и много чего еще. Не хватает двух вещей — стремления народа к обогащению и готовности власти провести реформы, освобождающие пространство для деловой инициативы масс. Однако и то и другое вполне возможно, и тогда рост Индии будет компенсировать китайское торможение и подогревать спрос на сырье, сталь и удобрения. Есть также и Африка, которая изготовилась к экономическому росту. Если индийский и африканский рост совпадут по времени, проблема китайской стагнации вообще уйдет из повестки дня. Так же как и проблема падения спроса на сырье.
С другой стороны, не факт, что из-за падения темпов роста Китая в мире появится много свободного капитала. И тем более неочевидно, что этот капитал будет (хоть отчасти) инвестирован в Россию. Если начнут расти Индия и Африка, они и предъявят спрос на инвестиции. Если нет, тогда предстоит оценить последствия общего спада деловой активности. Ведь известно, что в таких случаях капитал как раз с развивающихся рынков и уходит. В российском же случае это дополняется опасениями инвесторов относительно предсказуемости общей страновой ситуации.
И совсем с другой стороны. До сих пор неясно, как в условиях падения мирового спроса на сырье поведут себя цены на продовольствие. Динамика изменения цен на сырье и продовольствие в XXI веке демонстрирует, что корреляция между ними не является тесной. Но если продовольствие станет более выгодным объектом инвестиций, неочевидно, что ожидаемый переток капитала из энергетического и иного непродовольственного сырьевого сектора пойдет именно в высокотехнологичный сектор. В российских условиях скорее возникнет стремление инвестировать в агропром.
Ну и напоследок. Нефтяные цены в очередной раз продемонстрировали, что они в целом определяются глобальными экономическими трендами, но корреляция является тесной только на длинных (десятилетних) временных рядах. В краткосрочной перспективе цены подвержены сильным колебаниям. Собственно, это и представляет сейчас главную опасность как для российской экономики, так и для системы принятия стратегических решений. Для формулировки пользующейся доверием инвесторов стратегии отсутствуют базовые условия: предсказуемость мировых экономических трендов и доверие к российским институтам и властям. Сейчас самым разумным было бы повременить с определением новых стратегических целей и написанием программ для достижения этих целей.