Сокращение расходов российского бюджета даже на 25% не вызовет потрясений.
Обсуждение антикризисных мер должно было стать основной темой 2016 года. Влияние такого обсуждения на экономическую политику (и тем более на экономическую реальность) пока не очевидно, но ведь и отчаиваться не нужно.
Уже стали общим местом рассуждения о том, что от собственно экономической политики тренд развития российской экономики не зависит. Причины этого тоже объявлены — высокая зависимость от динамики мировых цен на сырье (при полной независимости этой динамики от России), определяющее влияние на экономику политических факторов, таких как отсутствие гарантий прав собственности и набор институтов, сотрудники которых эту собственность готовы радостно экспроприировать. Ну и санкции вкупе с «самосанкциями».
Экономисты, близкие к власти, считают, что российские власти не сделали в 2014–2015 годах серьезных ошибок. Эти выводы рождают некоторое облегчение, но тут же и озабоченность: если признанные верными действия не привели к оздоровлению, то какие еще неошибочные меры нужны? Может ли это быть тот же набор мер, но реализуемый с большей энергией и масштабностью?
В этом отношении интересной является идея сокращения расходов федерального бюджета.
Попытки — в основном в форме разговоров — сократить расходы бюджета происходили начиная с 2008 года. Естественно, никакого значимого влияния на макрофинансы это не оказало. Более того, такие попытки по сути противоречили общей концепции антикризисной программы образца 2008 года — увеличить расходы домохозяйств за счет увеличения пенсий и заработной платы, смягчить ограничения на потребительское кредитование. В тех обстоятельствах сокращение расходов рассматривалось скорее как элемент программы повышения эффективности бюджетного процесса. То есть гипотеза «в эффективно работающей государственной машине не нужно будет столько госслужащих» легким движением руки трансформировалась в постулат «сокращение численности занятых является признаком роста эффективности» (а отсюда уже недалеко и до «является способом»).
Весной 2014 года сокращение бюджетных расходов на 10% стало обсуждаться как мера по обеспечению сбалансированности федерального бюджета. Естественно, возникла тема избирательности сокращения тех или иных направлений. Позиция Минфина была в принципе единственно верной: пускай министерства сами внутри себя разбираются, что там им нужнее, и в соответствии с внутренними приоритетами распределяют тяжесть секвестра. Главное, чтобы в целом выходила требуемая сумма.
Была озвучена и альтернативная точка зрения: существуют некие общественно значимые приоритеты, которые хорошо известны депутатам Госдумы, руководителям надзорных организаций и примкнувшим к ним ученым-финансистам. И именно этот триумвират заявил о готовности определять пропорции сокращения бюджетных статей.
Конечно, цивилизованный лоббизм — это хорошо. Но в период кризиса вопрос о власти (а монополия на бюджет — это наряду с монополией на насилие и есть власть как таковая) становится основным, отодвигая на второй план текущую лоббистскую суету.
Однако в январе 2015 года стало уже не до деталей. Секвестр объявлен одной из важнейших стабилизационных мер (вторая — приватизация, но тут смеяться даже неприлично). И оказалось, что картина даже и неплохая — сокращение расходов бюджета на 10% (по мнению финансовых властей) практически полностью решает проблему сбалансированности бюджета при текущих ценах на нефть.
Исходя из представлений автора этой колонки о состоянии бюджетного процесса, сокращение расходов и на 25% вполне реалистично. Для федеральных целевых программ этот показатель может быть даже выше — до 30%. Реальной экономике намного хуже не станет. Если же сокращения будут не одномоментны, а, скажем, произойдут в течение двух лет, то никакой особой напряженности они не вызовут.
Так что у экономических властей есть не только программа, но и работающий инструмент. Как минимум на ближайшие полтора года у властей есть ответ на вопрос «что делать?». Правда, такое решение не оставляет поля для маневра. Сбалансированный бюджет не позволит финансировать изменение структуры российской экономики — процесс пойдет сам по себе, за счет преимущественно частных инвестиций. В принципе это тоже неплохо, но только в случае притока значимых объемов иностранных инвестиций. Пока что такой приток блокируется политическими рисками и страновыми ограничениями. И поэтому без политических решений возможный экономический рост будет, скорее всего, не впечатляющим.
В общем, если кто-то из читателей Forbes «ожидал кровопролитиев», то, как обычно, все пошло не так.