Россия не там ищет локомотив роста.
Некоторым читателям Forbes стало не до шуток, когда в Китае залихорадило фондовые рынки. На него возлагались надежды конформистской части российского истеблишмента после Крыма: переориентация на китайский рынок компенсирует все. Усложнен доступ к финансированию в западных банках? Пойдем в китайские. Сложности с экспортом? Компенсируем расширением поставок в Китай. Уходят западные инвесторы? Не беда, на их место придут китайские. И далее по списку, включая разговоры о взаимном «технологическом трансфере».
Действительность оказалась иной. Китайские инвестиции рекой в Россию не потекли, сырьевой экспорт тоже не продемонстрировал впечатляющего прироста. Но надежда сохранялась — как минимум на то, что рост в Китае ускорится, увеличив спрос на российские энергоносители, металл, химию.
В сознании истеблишмента боролись две стратегии: форсированной господдержки (она же взаимная любовь) и органического роста. В рамках последнего не очень впечатляющие результаты первого этапа сближения рассматривались как несущественные — китайцам-де нужно время, чтобы привыкнуть к новой ситуации.
Но картина мира начала меняться не в лучшую сторону: Китай залихорадило, и дальнейшая траектория социально-экономического развития стала не такой уж определенной. Неужели случилось страшное и сразу после нефти закончился Китай?
Само по себе снижение темпов роста не исключает получение Россией бенефиций. Можно преуспеть за счет увеличения своей доли, даже если пирог сокращается. Проблема в том, что пока нельзя уверенно определить, являются ли события в Китае коррекцией или это первая стадия системного кризиса, который приведет к превращению Китая из драйвера мирового роста в проблемное государство, своего рода «больного человека мира»?
Можно подобрать аргументы в пользу того, что Китай после небольшой пробуксовки и серьезной рефлексии возобновит рост за счет расширения внутреннего спроса. Но так же можно доказать, что начинается «схлопывание» Китая, которое в лучшем случае закончится жесткой посадкой с однозначными (будем надеяться) темпами падения ВВП в течение нескольких (будем надеяться) лет. При этом невозможно прогнозировать последствия того или иного развития событий для российской экономики. Действительно ли системный кризис Китая значительно ухудшит перспективы нашего роста? Действительно ли плавный переход Китая к новой модели экономики обеспечит рост в России? Наиболее вероятны два варианта развития событий:
• У Китая сохраняются резервы роста. Структурные, демографические и экологические проблемы очевидны, но именно поэтому руководство может выстраивать реалистичную программу реформ. Пространство для маневра пока есть: юань настолько переоценен, что плавная девальвация позволяет корректировать возможные провалы по другим направлениям. Однако переход к ориентации на внутренний спрос закономерно снизит спрос китайской экономики на инвестиционные продукты: на российский металл и, возможно, энергоносители. Китайская банковская система начнет переориентацию на внутреннего заемщика. Конечно, это идеализированная картина, и что-то может пойти иначе; о таких опасениях говорит излишне нервная реакция властей и инвесторов на коррекцию рынков. Но у Китая всегда остается надежда на предстоящий быстрый рост экономик Черной Африки, что поддержит спрос на китайскую продукцию. Такой сценарий означает, что Китай не сможет стать для России ни расширяющимся рынком сырья, ни источником стратегически значимых инвестиций. А останется тем же, чем и сейчас: серьезным партнером, но отнюдь не локомотивом роста. При этом сохранится иллюзия, что Китай вот-вот начнет программу сотрудничества, которая и вытащит Россию из кризиса. То есть будет потеряно время.
• Если в Китае начинается масштабный кризис, для нас возникает новая «новая реальность»: падение экспорта в Китай, отсутствие прироста инвестиций из Китая. Если это произойдет в ближайшее время, потери российской экономики могут быть и не так велики — конечно, если в противостоянии с Западом найдется политический выход. А иначе вполне возможен трагикомичный вариант с попыткой заместить «китайский локомотив» либо чем-то типа Индии или Бразилии (которым тоже грозят отрицательные темпы роста), либо «новыми локомотивчиками» типа Вьетнама и Индонезии. Но это — если потеря чувства реальности превзойдет возможные для ответственной элиты пределы.
Таким образом, риски исключительной ставки на Китай очевидно возрастают в краткосрочной перспективе и должны быть пересмотрены в среднесрочной. Очевидно, что при любом варианте развития на новом историческом цикле Китай сконцентрируется на внутренних проблемах. Проблемы российской экономики к таковым пока не относятся.