Председатель правления Газпромбанка 61-летний Андрей Акимов избегает публичных мероприятий. Он не любит пресс-конференций, брифингов и интервью, но для Forbes сделал исключение. Редкий сотрудник банка может попасть в его уютную, декорированную в классическом стиле приемную в офисе Газпромбанка на набережной Москвы-реки с видом на Кремль. Его плохо знают и в «Газпроме», в совет директоров которого он входит уже четыре года. Однажды в монополии, пытаясь убедить Акимова дать интервью корпоративной газете, провели исследование и выяснили, что только 1% сотрудников центрального аппарата знают его в лицо. Банкира это вполне устраивает.
Каков он в жизни? Подтянутый, энергичный брюнет со строгим взглядом. Движения уверенные, иногда порывистые. В узком кругу знакомых может разоткровенничаться и, смеясь, рассказать забавную историю из своей жизни. Загадок в ней много. Акимов не из советской «золотой молодежи». Но карьера его стремительно развивалась со студенческой скамьи. Работа в системе Внешторгбанка с четвертого курса Московского финансового института сначала в Москве, а потом в Цюрихе. В 34 года Акимов уже генеральный директор австрийского Donaubank, самый молодой руководитель советского загранбанка. Прожив много лет в Австрии, в начале 2000-х он променял размеренную жизнь на берегах Дуная на беспокойную работу в Москве.
«Акимов — банкир первой плеяды, но руководить просто коммерческим банком Андрею было бы неинтересно. Другое дело строительство империй», — рассказывает председатель совета директоров UBS в России Райр Симонян, знакомый с Акимовым не один десяток лет. Под руководством Акимова кэптивный банк «Газпрома» превратился в один из крупнейших финансово-промышленных холдингов страны: третий по величине активов банк в России, сеть дочерних банков в стране и за рубежом, промышленные предприятия, СМИ, инвестиционная коллекция произведений современного искусства.
Акимов вспоминает, как в конце 1980-х годов, живя в Вене, писал президенту СССР Михаилу Горбачеву подробные письма с выдержками из «плана Маршалла» «о том, как нужно делать перестройку, как найти деньги для страдающей экономики страны и как перевести ее долги в долгосрочные». Спустя много лет руководство России, похоже, стало прислушиваться к многоопытному банкиру. С 2007 года его имя можно найти в списках участников важных совещаний у Владимира Путина среди имен членов правительства, министров и руководителей госкомпаний. И наконец, именно Газпромбанк подключается к решению самых деликатных международных вопросов вроде экспорта газа на Украину или подписания «сделки века» — китайского газового контракта.
«Помните «Шахматную новеллу» Стефана Цвейга?» — говорит Симонян в ответ на просьбу рассказать, что за человек возглавляет Газпромбанк уже более 10 лет. Главный герой этой новеллы доктор Б. в юности попадает в застенки гестапо и по украденной книжке, не имея даже шахматной доски, учится разыгрывать многоходовые комбинации в уме. Прошли годы, и как-то путешествуя на корабле, на глазах изумленной публики он без труда обыгрывает чемпиона мира по шахматам. «Так вот Андрей Акимов такой же: он умеет разыгрывать в голове сложные комбинации, — объясняет Симонян. — Люди для него — фигуры на доске, и никогда не знаешь, какая ты фигура в игре его ума».
«Акимов-сан, вам сколько лет?»
Крохотный кабинет с маленьким окошком, смотрящим на стену Большого театра, в здании Внешторгбанка СССР в Копьевском переулке от пола до потолка забит документами на инкассо. Нудную работу по разбору этих бумаг поручили толковому студенту из Московского финансового института Андрею Акимову, который пришел на практику в расчетное управление. Компьютеров нет, все данные надо обработать вручную: проверить документы, поставить поручение на исполнение и внести информацию о платежах в книгу учета.
Выпускник английской спецшколы Акимов мечтал учиться в МГИМО, но понимал, что не поступит: там учились дети элиты. Один из однокурсников Акимова, пожелавший остаться неназванным, вспоминает: «Это было советское время — коррупции не дозволялось стать мейнстримом, она была, так сказать, десертом, дополнением. Даже те, кого негласно считали блатными, часто объективно были хорошо подготовлены. То есть они вполне могли поступить без всякого блата. Хотя и не поступить тоже могли, что и стремились предотвратить блатом». В итоге Акимов выбрал недавно открывшийся факультет международной экономики МФИ. Конкурс оказался не очень высоким — человек пять на место, а на дне открытых дверей факультета международной экономики преподаватели обещали, что выпускники будут направляться на работу в Интурист, Ингосстрах и совзагранбанки, вспоминает другой однокурсник Акимова Валерий Лякин, который сейчас возглавляет VTB Bank (Deutschland) AG.
И в МГИМО, и в МФИ шли учиться те, кто хотел «связать будущую профессию с работой за границей, с активным использованием знания иностранного языка», рассказывает Лякин. Разница лишь в контингенте учащихся: «товарищи, которые были на верху социальной лестницы», обходили МФИ своим вниманием. Этот вуз выбирали выходцы из семей попроще — «технической интеллигенции, детей военных много было». Акимов был из таких. Родился в 1953 году в Ленинграде, но в трехмесячном возрасте переехал с родителями в Москву. Отец был военным инженером, занимался разработкой оружия в Минобороны СССР, а мать преподавала математику в школе.
В институте Акимов сторонился шумных компаний, сконцентрировавшись на учебе. На факультете международной экономики МФИ преподавали даже маркетинг. «В то время, когда за спекуляции сажали, это казалось прорывом», — вспоминает Акимов. Курс читал эпатажный Марк Рыскин, любивший взгромоздиться прямо на стол в своих красных носках и красных подтяжках. Со временем у Акимова появился друг — Владимир Дмитриев, нынешний председатель правления ВЭБа. Акимов до сих пор хранит фотографии из стройотряда, на которых запечатлены они с Дмитриевым.
Андрей хорошо учился и Лякину запомнился человеком, который много читал: «Он любил, хорошо знал и русскую литературу, и современную советскую и зарубежную литературу. Постоянно видел у него помимо учебников какие-то толстые журналы или томик». К чтению Акимов пристрастился еще в школе — учительница литературы заставляла много читать. К тому же Акимову от деда досталась большая библиотека: говорит, что прочтя свои книги, выменивал их у друзей на другие книги. В те годы ему нравились Камю (особенно повесть «Посторонний»), Сент-Экзюпери, Хемингуэй. Привычка много читать пригодилась, когда он пришел во Внешторгбанк на практику. «Не отвлекаясь ни на что, читал все, что было на полках: приходил домой с папками документов и до трех-четырех часов ночи их изучал», — вспоминает Акимов.
Та комнатка инкассо стала его первым офисом и отправной точкой карьеры. Когда начальники поняли, что Акимов справляется с инкассовыми операциями, его перевели в экономический отдел. На пятом курсе он попал в управление иностранных кредитов. Ему казалось, что он очутился «в настоящей физической лаборатории», где ставятся научные эксперименты: в 1970-е годы у СССР только появлялись иностранные кредиты. В организации одного из них Акимов принимал непосредственное участие.
Советский Союз готовился к освоению шельфа острова Сахалин, поисково-разведочные работы там шли еще с 1958 года. После длительных переговоров в сентябре 1975 года советский Минвнешторг подписал генеральное соглашение со специально созданной под проект японской компанией «Сахалин Сэкию Кайхацу Кёрёку Кабусики Кайся» (или просто «Содеко») «О сотрудничестве в области разведки, обустройства месторождений, добычи нефти и/или природного газа на шельфе острова Сахалин и о поставках этих товаров в Японию». В подготовке соглашения принимал участие Акимов. Он говорит, что помнил этот документ наизусть. СССР получал в кредит $100 млн на разработку месторождений и должен был вернуть его только в случае успешной реализации проекта. Двумя годами позже молодой сотрудник Внешторгбанка стал экспертом правительственной делегации, которая отправилась в Японию договариваться о поставках товаров народного потребления и труб большого диаметра, — это была его первая заграничная поездка. «Японцы удивлялись и спрашивали: Акимов-сан, вам сколько лет?» — смеется Акимов.
В период с 1976 по 1989 год в северо-восточной части Сахалинского шельфа было открыто три нефтегазоконденсатных
месторождения — «Одапту», «Чайво» и «Аркутун-Даги», отмечается в отчете Счетной палаты. Объем извлекаемых запасов оценивается в 2,3 млрд баррелей (307 млн т) нефти и 485 млрд куб. м природного газа. «Сахалин-1» до сих пор считается одним из самых успешных шельфовых проектов в России. А японский кредит, с помощью которого удалось запустить проект, списали в 1995 году при заключении соглашения о разделе продукции (СРП 1).
В студенчестве мало кто себя раскрывает — это происходит, когда начинаешь заниматься активной профессиональной деятельностью, рассуждает Лякин. В отличие от других студентов, которые проходили практику в нескольких подразделениях Внешторгбанка, как правило, по месяцу в одном отделе, Акимов сконцентрировался на работе в управлении иностранных банковских кредитов. «Поэтому, естественно, он смог получить больше знаний и профессионального опыта, чем многие другие, — считает Лякин. — Андрей Игоревич был одним из немногих молодых людей, которые достаточно быстро вошли в профессию, зарекомендовали себя своей активностью и инициативностью. Поэтому он достаточно быстро начал двигаться по карьерной лестнице».
На работу не вернулся
Окончив факультет международной экономики, Акимов, конечно, мечтал поработать за границей. После первой деловой поездки в Японию в 1977 году случай получить еще одно назначение представился довольно скоро. В 1978 году он на полгода отправился на стажировку в Люксембург в East-West United Bank, а в 1981 году — в Швецию, договариваться с экспортным агентством о кредите на $100 млн. День приезда в Стокгольм, 13 декабря, Акимов хорошо запомнил: в Польше было введено военное положение, которое продлилось полтора года. Опасался, что уедет из Швеции ни с чем, но переговоры все же прошли успешно. Вскоре после этой поездки Акимов получил многократное разрешение на выезд за рубеж и побывал во многих странах, в том числе и в Швейцарии — в знаменитом совзагранбанке «Восход Хандельсбанк» (Wozсhod Handelsbank).
Все совзагранбанки должны были содействовать кредитованию СССР и стран соцлагеря. А у швейцарского банка была еще и эксклюзивная функция — торговать золотом по заданию Политбюро. Было и поручение манипулировать ценами на золото.
В своей книге «История советских и российских банков за границей» со ссылкой на очевидцев тех событий Николай Кротов писал, что золото из СССР перевозили в Швейцарию под креслами пассажирских самолетов. «Подключение Союза к мировому рынку привело к тому, что мы начали серьезно влиять на мировую цену золота. Мы были номером два среди стран-поставщиков после ЮАР. Они давали 700 т золота из мирового ежегодного объема 1100–1200 т, мы — 200–300, иногда поболее», — вспоминал в интервью «Эксперту» в 2000 году валютный директор Wozсhod Handelsbank Юрий Карнаух.
Но в 1984 году в Wozсhod началась проверка по линии Внешторгбанка, а потом — банкротство. Вскрылось, что один из трейдеров открыл большие позиции, поставив на рост цены золота и на падение курса доллара, но проиграл. Позже Виктор Геращенко, много работавший в системе совзагранбанков, вспоминал, что «потеряли мы тогда в Швейцарии достаточно много денег». Акимову поручили «разобрать кредитный портфель» Wozсhod Handelsbank. Ему потребовалась помощь аудитора, и он решил привлечь Pricewaterhouse. Но московские товарищи засомневались, вспоминает, улыбаясь, Акимов: не является ли Pricewaterhouse порождением американского империализма? Он подготовил справку о том, что у компании, существующей с XIX века, английские корни. После этого Pricewaterhouse допустили до балансов швейцарского совзагранбанка. Убеждать работать с советской структурой и обязательно открывать офис в Москве пришлось и Pricewaterhouse. «Объяснял им, что Россия в будущем — это огромный рынок, но они не верили: ведь тогда в СССР только рассуждали, давать ли землю в аренду», — вспоминает Акимов.
Выполнив свою работу в Wozсhod Handelsbank и пройдя «проверку», через несколько месяцев Акимов получил возможность жить в Цюрихе, заняв должность заместителя генерального директора швейцарского отделения Внешторгбанка (правопреемник Wozсhod Handelsbank). Еще через два года в возрасте 34 лет Акимов переехал в Австрию, получив назначение на пост генерального директора Donaubank. Можно ли в таком возрасте возглавить совзагранбанк, не будучи сотрудником спецслужб? «Это было необязательно, — уверяет Симонян, познакомившийся с Акимовым во времена Donaubank. — Он был молодой, но очень умный и уже со связями за рубежом. Хорошо знал Австрию и людей в Австрии». Сам Акимов объясняет Forbes, что его карьера в совзагранбанках развивалась при Михаиле Горбачеве, который и сам в 47 лет стал самым молодым партийным функционером, а в 1985 году — генсеком ЦК КПСС. Лозунг «Дорогу молодым» действительно имел место, подтверждает экономист Олег Ожерельев, который в те годы заведовал сектором экономических наук ЦК.
Акимов, обосновавшийся за границей в апреле 1985 года, с самого начала перестройки, был очень увлечен идеями экономических преобразований в СССР. Он искал новые направления развития Donaubank, «имея предвидение», вспоминает Лякин: «Процесс изменений в Советском Союзе шел, появлялось все больше субъектов, которые имели право заниматься внешнеэкономической деятельностью, в том числе совместные предприятия». В банке появились новые подразделения, они расширяли спектр деятельности. Например, Donaubank при Акимове начал устраивать международные конференции. Собирали иностранцев в Нью-Йорке, привозили делегации из СССР, проводили семинары, объясняя, что происходит в стране, и хорошо на этом зарабатывали: с каждого участника конференции брали по $1000.
Так Donaubank стал одним из опорных пунктов для приезжающих из СССР для обмена опытом. Однажды во время одной из таких поездок в Австрии оказался Ожерельев. Экономист вспоминает, что ночевал прямо в офисе Donaubank — дворце Коллоредо-Мансфельдов XIX века на Рингштрассе. Через Ожерельева, которого радушно принял в Вене, Акимов потом и передавал свои письма Горбачеву с советами насчет перестройки. Он вообще любил принимать людей с неординарным мышлением, всячески поддерживал реформаторов, вспоминает Райр Симонян, в те годы работавший в Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР.
В дальнейшем эти связи, завязавшиеся в 1980-е, помогли Акимову в его собственном бизнесе. Еще в 1985 году, переехав в Цюрих, он задумал создать компанию — финансового консультанта по привлечению инвестиций в СССР. Время для этого пришло в 1990 году, когда закончилась его командировка в Donaubank. Акимов зарегистрировал в Швейцарии группу компаний Investment Management & Advisory Group (IMAG) и из командировки в Австрию не вернулся: в назначенный срок не вышел на работу в московский офис Внешторгбанка, и его заставили написать заявление об увольнении по собственному желанию.
Финансовый советник
Уйдя из банка, Акимов, считает Симонян, лишился многих благ, которые были так дороги советскому человеку — суперработы, служебной квартиры. Но Акимов об этом не жалел: несколько лет жизни за границей «расширили кругозор и повлияли на видение мира». В IMAG, в отличие от Donaubank, у него было больше свободы действий, хотя и риска тоже больше. К тому же Советский Союз трещал по швам. Костяк команды — знакомые из 1980-х годов: Александр Медведев, которого Акимов нанял еще в Donaubank по предложению Симоняна, перешел на работу в венский офис IMAG; Ожерельев, в 1991 году успевший поработать помощником президента СССР Михаила Горбачева, после развала Союза возглавил московский офис компании.
В стране был дефолт, всем нужны были деньги, вспоминает Ожерельев. По компаниям ходили разного рода посредники, предлагали финансовые услуги и обманывали — был кризис доверия. Но полезные знакомства Акимова в западном финансовом сообществе (он привлек к работе IFC, Европейский банк реконструкции и развития, американский Экспортно-импортный банк, KKR, Pricewaterhouse, Deloitte & Touche и др.), а также старые связи Ожерельева в высоких кабинетах и на предприятиях в России могли обеспечить успех.
В первый же год своего существования IMAG решила участвовать в первом российском приватизационном проекте. В партнерстве с Bear Stearns фирма писала план стратегического развития АвтоВАЗа. 30% акций российского автомобильного гиганта хотели продать Fiat, говорит Ожерельев. Но влиятельный олигарх Борис Березовский, который взял под контроль менеджмент и все финансовые потоки завода, был против. «Однажды мы с Акимовым пришли поговорить об АвтоВАЗе с Березовским в его представительство, — сказал Ожерельев. — Помню, как он играл нам на пианино. А потом говорит: «Ребята, предстоит раздел одной шестой части суши, надо в этом принять активнейшее участие, мы не можем оставаться в стороне». И мы поняли, что дальше разговаривать бесполезно».
Первое время дела у IMAG шли туго. Фирма должна была зарабатывать комиссионные на сделках, но их не было. Российские предприятия хотели получать западные кредиты, но оплачивать услуги финансового советника не стремились. Всю подготовительную работу, командировки, зарплаты сотрудникам IMAG приходилось финансировать за свой счет. «Бывали моменты, когда завтра нужно было платить зарплату сотрудникам фирмы, а денег на счетах не было. Но Акимов их где-то находил — не было случая, чтобы задержали зарплату», — вспоминает бывший сотрудник IMAG. Сам Акимов вспоминает, что в таких случаях выдавал фирме займы из личных средств (в компании работало около 100 человек, а зарплата одного сотрудника могла достигать $4000 — большие по тем временам деньги).
Свои первые миллионы фирма Акимова заработала на торговле долгами. Например, купили долги ГДР, которые тогда стоили 25% от номинала, а когда ФРГ согласилась платить по этим долгам и они выросли в цене до 90%, продали. Зарабатывали на арбитраже, покупая одни долги и меняя их на другие. А в 1993 году была первая крупная сделка в России. Внешнеторговому объединению «Агрохимэкспорт» — экспортеру минеральных удобрений, как и всем в то время, нужны были деньги. IMAG организовала для «Агрохимэкспорта» кредит, затем финансовые обязательства обменяли на товарные поставки — популярная в те годы схема. Пестициды с помощью партнера, иностранного трейдера Andre & Cie, IMAG реализовала с хорошей маржой. Денег с этой сделки надолго хватило для финансирования текущих расходов фирмы. «Мы работали почти круглосуточно. Однажды с Андреем Игоревичем ехали вместе с работы в одной машине в третьем часу ночи. И он, прощаясь, говорит: «Ну вот, сейчас выспимся как следует и в 8 утра снова встречаемся в офисе», — смеется бывший сотрудник IMAG.
Со временем круг клиентов IMAG увеличился. Благодаря связям Ожерельева, который вместе с Анатолием Собчаком преподавал в Ленинградском государственном университете, у IMAG появилось несколько проектов в Санкт-Петербурге — это направление курировал Александр Медведев. Фирма Акимова стала финансовым консультантом петербургской администрации, работая с Управлением внешнеэкономических связей Владимира Путина и одновременно с Геннадием Тимченко и его партнерами по «Киришинефтехимэкспорту» («Кинэксу»), которым фирма Акимова помогала получить статус спецэкспортера и предоставляла оборотное финансирование. При содействии IMAG «Кинэкс» получил квоту на экспорт нефтепродуктов. Деньги, вырученные с их продажи, мэрия направляла на закупки продовольствия. Кроме траншей на пополнение оборотных средств, IMAG привлекла западное финансирование в размере нескольких десятков миллионов долларов на реконструкцию Киришского НПЗ, который был основным поставщиком нефтепродуктов в город. Акимов объясняет, что владельцев «Кинэкса» тогда никто не знал и иностранные банки кредитовали их под его гарантии.
Краткий итог более 10 лет работы IMAG на рынке финансовых консультаций — $3,5 млрд привлеченных инвестиций в российские предприятия: «Томскнефть» ($140 млн), КамАЗ ($750 млн), «Удмуртнефть», «Агрохимэкспорт», «Пурнефтегаз», Киришский нефтезавод, «Северсталь». А лично для Акимова — знакомство с Путиным и руководителем его аппарата Игорем Сечиным, которые в будущем стали самыми влиятельными людьми в стране. Но сам факт знакомства и детали общения с ними банкир обсуждать категорически отказывается.
Консультации IMAG помогли сформировать основу для будущего состояния Геннадия Тимченко, который вошел в список Forbes, став одним из крупнейших в мире нефтеторговцев. С Акимовым бизнесмен не прекратил сотрудничество и после закрытия IMAG: наряду с «Роснефтью» Сечина структуры Тимченко вошли в число главных клиентов Газпромбанка, который Акимов неожиданно для всех возглавил поздним вечером 20 ноября 2002 года, сменив Юрия Львова.
Gas to power
«Никаких особых задач при назначении в Газпромбанк мне не ставили, — уверяет Акимов. — Почти весь баланс банка занимал «Газпром», и с этим нужно было что-то делать». Газпромбанк действительно был опорным банком «Газпрома», а «Газпром» со своими структурами — акционером с долей 97,83% и главным клиентом Газпромбанка. Согласно отчетности по МСФО за 2002 год, доля кредитов «Газпрому» или под его гарантии достигала 69% в кредитном портфеле Газпромбанка ($1,763 млрд), а депозиты монополии в совокупном объеме депозитов и остатков на счетах — 58% ($1,502 млрд). Влияние «Газпрома» на баланс банка при Акимове начало снижаться (см. стр. 63). В 2003–2004 годах клиентами Газпромбанка стали крупные металлургические и нефтяные компании (НЛМК, ММК, «Мечел», «Норникель», ТНК, «Сургутнефтегаз», «Роснефть»), РЖД, «Росатом» и др.
Новый председатель правления «Газпрома» Алексей Миллер занялся возвращением в монополию профильных активов, утраченных при Реме Вяхиреве, и продажей непрофильных, но снижать долю в Газпромбанке тогда не стали. Банк начал разрабатывать инвестиционные идеи для «Газпрома», ориентируясь на его новую стратегию — превращение в вертикально интегрированную энергетическую группу: от скважины к каждому потребителю. Одной из первых инвестиционных идей была скупка акций «Мосэнерго» в 2003 году.
«Мы тогда сами разработали для «Газпрома» концепцию gas to power. Объяснили, что есть несколько фактов — реструктуризация РАО ЕЭС, планируемая либерализация цен на электроэнергию, и предложили все это соединить», — рассказывает бывший топ-менеджер Газпромбанка. «Газпром» согласился. «Мосэнерго» было крупным потребителем газа в России (24,3 млрд куб. м в 2003 году), а «Газпром» — крупнейшим покупателем энергии (15 млрд кВт/ч). «Мы собирали генерацию для «Газпрома» в несколько этапов, и этот процесс продолжался более двух лет», — вспоминает бывший топ-менеджер. В итоге Газпромбанк скупил с рынка блокпакет «Мосэнерго» и 10% его материнской компании РАО ЕЭС.
«Не все шло гладко, атмосфера была не самая теплая», — объясняет бывший топ-менеджер банка. Руководство «Мосэнерго» писало взволнованные письма замминистра экономического развития и торговли Кириллу Андросову о том, что Газпромбанк — это фактически «Газпром», то есть газовая монополия, а скупка акций «Мосэнерго» не имеет отношения к торговле газом. А ФАС со скрипом согласовывала банку консолидацию компаний, созданных после реформы «Мосэнерго». В дальнейшем энергоактивы, которые Газпромбанк собрал для «Газпрома», стали основой «Газпром энергохолдинга». «Газпром» фактически монополизировал рынок, пользуясь огромными финансовыми ресурсами и политическим весом своего начальства, а у правительства тогда не было ни желания, ни возможности противостоять этому процессу, — комментирует один из чиновников, отвечавших за реформу электроэнергетики. — Анатолий Чубайс тогда смирился с «Газпромом» в отрасли, полагая, что конкуренция сохранится благодаря остальным участникам рынка. Сейчас понятно, что это была ошибка».
Собранные энергоактивы Газпромбанк передал «Газпрому» в обмен на «Сибур» исходя из оценки 40,1 млрд рублей за всю нефтехимическую компанию. Акимов вспоминает, что долги «Сибура» достигли $1 млрд, а активы стоили $900 млн. А в 2011 году Газпромбанк перепродал компанию основному владельцу «Новатэка» Леониду Михельсону уже из оценки 150 млрд рублей. «Хорошо тогда заработали», — констатирует Акимов. В дальнейшем совладельцем «Сибура» стал его давний знакомый Геннадий Тимченко, который при посредничестве Акимова стал партнером Михельсона в «Новатэке». В 2014 году состояние Тимченко Forbes оценил в $15,3 млрд.
Downstream-стратегию «Газпром» хотел распространить не только на внутренний рынок, но и на внешний — такая задача стояла перед тогдашним гендиректором «Газпром экспорта» Александром Медведевым, пришедшим в структуры «Газпрома» из IMAG на несколько месяцев раньше, чем Акимов, рассказывает бывший сотрудник «Газпром экспорта». «Нам нужно было помочь «Газпрому» нащупать экспортную стратегию, понять, как работают рынки в Европе, и давать эту информацию «Газпрому», но при этом не ассоциироваться с ним», — объясняет Акимов. В 2003 году Газпромбанк создал в Австрии группу компаний Centrex, которая начала торговать газпромовским газом в Европе (был договор take or pay) и купила там газовое хранилище. Но от ассоциации с «Газпромом» избавиться не удалось: в одном из отчетов за 2005 год Еврокомиссия указала, что менеджеры Centrex состоят «в близких личных отношениях» с руководителями «Газпрома».
В течение нескольких лет Centrex купил или создал совместные предприятия с «внучкой» концерна — Gazprom
Germania. Одному из них, Vemex, в 2011 году удалось приобрести 51% акций RSP Energy a.s., которая поставляет газ и электроэнергию домашним хозяйствам и малым потребителям в Чехии, писали «Ведомости». «Газпрому» это было удобно. И психологически это удобный (независимый от банка и «Газпрома») механизм для перехвата, передержки, покупки активов за рубежом, преимущественно западноевропейских, — рассказывает сотрудник одной из дочерних компаний «Газпрома». — Но когда настоящий покупатель («Газпром экспорт») стал понятен, это вызвало большой шум».
По его словам, это был «период надежд» «Газпрома» на приобретение активов за рубежом, и в этом стремлении дойти от скважин в Сибири до каждой газовой колонки в Европе «Газпром» активно поддерживал Владимир Путин. Поэтому у «Газпрома» была цель — купить как можно больше разных активов, начиная от крупных электростанций до газовых хозяйств, которые находятся в собственности муниципалитетов. На тот момент действительно было много сделок, которые находились в процессе согласования, и именно для этого нужна была компания Centrex. Но большинства сделок не состоялось. И Акимов, и менеджеры «Газпрома» признают, что проект Centrex не удался. «Идеи выстроить в Европе доставку до конечного потребителя и войти во все отрасли — генерацию, дистрибуцию — встречали сопротивление национальных и общеевропейских регуляторов», — вспоминает бывший сотрудник «Газпром экспорта».
«В середине нулевых перед «Газпромом» была поставлена задача — получить в собственность энергетические активы, расположенные в Европе. Сама по себе задача была правильная — «Газпром» вел переговоры со многими компаниями, торгуясь за самые разные объекты электрогенерации, но реализовать задачи не получилось из-за того, что газовый вопрос оказался слишком тесно связан с политикой, — объясняет директор East European Gas Analysis Михаил Корчемкин. — Такое положение дел, когда судьба газа зависит от российской политики, не устраивало европейских клиентов «Газпрома». И теперь дело идет к постепенному отказу европейцев от российского газа. В самом плохом варианте к 2030 году Россия и Иран поменяются местами. Сейчас Иран занимает первое место в мире по запасам газа, а экспортирует меньше 10 млрд куб. м в год».
Самостоятельный игрок
Сделки Газпромбанка чаще всего ассоциировались с «Газпромом», даже после того как в 2006 году «Газпром» решил снизить пакет в банке ниже контрольного. По словам Акимова, это нужно было, чтобы облегчить баланс самого «Газпрома»: «Банк попадал в отчетность «Газпрома» вместе со своим пассивом. Чтобы не консолидировать показатели банка, нужно было либо снижать долю, либо вести отчетность отдельно», — объясняет Акимов. Пресс-секретарь «Газпрома» Сергей Куприянов это подтверждает. В 2005 году Газпромбанк выкупил 10,13% своих акций у «Газпром экспорта» и других «дочек» «Газпрома», консолидировав 12,51%. А в 2006 году «Газпром» сократил долю в банке до 41,73%, передав 42,89% в «Газфонд», которым управляла УК «Лидер». «Но даже когда «Газпром» был главным акционером, не было такого, что мы должны были прыгать так высоко, как нам скажет «Газпром». Мы обсуждали и делали дела вместе.
Но с приходом Акимова Газпромбанк действительно стал играть самостоятельную роль», — вспоминает бывший топ-менеджер Газпромбанка.
Вот один из последних примеров самостоятельной игры Газпромбанка и его руководителя. На конец 2013 года долговая нагрузка «Мечела» достигла 12,4 EBITDA (см. стр. 68), и компания уговорила банки-кредиторы (ВТБ, Сбербанк и Газпромбанк) предоставить ему ковенантные каникулы на 2014 год, но в апреле Сбербанк и ВТБ заявили о готовности инициировать банкротство «Мечела» при отсутствии господдержки. После этого администрация президента и правительство согласовали план рефинансирования кредитов «Мечела» ВЭБом. А РЖД выразили готовность выкупить железнодорожную ветку Улак — Эльга, которую построил «Мечел» от Эльгинского месторождения, при условии докапитализации РЖД из бюджета. Но после трех месяцев обсуждения ВЭБ отказался рефинансировать долги «Мечела». «Менеджмент рассмотрел все предложенные варианты реструктуризации компании и ее долга и признал их убыточными для ВЭБа», — говорил 9 июля председатель банка Владимир Дмитриев. А РЖД отказали в докапитализации под покупку железнодорожной ветки. В августе ВТБ, Сбербанк и Газпромбанк предложили владельцу компании Игорю Зюзину конвертировать $3 млрд долга в 75% акций «Мечела», но тот отказался, выдвинув встречное предложение — выкупить у него всю компанию за $500 млн. Переговоры зашли в тупик, и в сентябре «Мечел» допустил дефолт по кредитам всех трех банков. И примерно в это время дороги банков разошлись.
Сбербанк и ВТБ обратились в суд (в частности, ВТБ хочет взыскать рекордные 50 млрд рублей, что превышает прогнозный показатель EBITDA компании за 2014 год — $690 млн, или 43 млрд рублей), а Газпромбанк — в правительство. Акимов позвонил премьер-министру Медведеву, рассказали Forbes два источника, знакомых с содержанием разговора. По их словам, Акимов сказал, что поддерживает Зюзина в отказе от конвертации долга в акции, а ВТБ и Сбербанк преследуют непонятные интересы, которые могут привести к развалу компании. Глава Газпромбанка также заверил Медведева, что банк и Зюзин находятся в согласованной позиции по будущему «Мечела» и знают, как сохранить целостность компании. «Нас эта ситуация напрягала, потому что позиция Газпромбанка сепаратная. У нас есть консолидированная позиция кредиторов, и Газпромбанк из этой позиции выбивается», — подтвердил источник в Сбербанке. По его словам, оценки этих действий Газпромбанка на рынке «не очень хорошие». Акимов этот эпизод обсуждать отказался.
Почему Газпромбанк вдруг поменял позицию? Зюзин очень убедительно говорит, что худший этап для «Мечела» уже позади, основные инвестиции сделаны и вот-вот начнется отдача, делится впечатлениями инвестиционный банкир, участвовавший в одной из презентаций Зюзина. Тем более что девальвация сыграла на руку металлургической компании. За счет девальвации на треть сократился рублевый долг компании: в сентябре рублевый пакет стоил $1,673 млрд, а к 1 января 2015 года уменьшился до $1,099 млрд. При этом треть выручки «Мечела»
и примерно половина EBITDA — в валюте. По словам источника Forbes в «Мечеле», в 2015 году компания планирует получить EBITDA $1,1–1,4 млрд, то есть в два раза больше, чем в 2014 году. Однако и по графику погашения долга в 2015 году «Мечелу» нужно направить на выплаты $2,07 млрд.
«Мечел» ничуть не хуже других компаний, которым оказывается государственная поддержка, объясняет Акимов: бывают случаи, когда не нужно смотреть, частная компания или государственная, а просто проявить государственный подход и помочь крупному промышленному предприятию. Детали плана спасения «Мечела» он обсуждать не стал. «Я уверен: если Акимов Зюзину поверил, значит, он увидел перспективы, и у «Мечела» действительно есть шанс выпутаться из сложившейся ситуации, — говорит инвестиционный банкир. — Акимов никогда не играет так, как остальные. И история со звонком премьер-министру очень похожа на правду».
— При участии Елены Ходяковой, Любови Мартыновой, Андрея Лапшина, Ивана Васильева