Оксфордская «Экономика России» — возможность понять, что с нами произошло, с помощью одной книги.
XVIII–XX века были временем энциклопедистов. Знания великолепно укладывались в «Британнику» и словарь Брокгауза и Ефрона, а борьба за то, что будет написано по той или иной теме в Большой советской энциклопедии, составляла важное содержание работы ученых. Сейчас не то. Энциклопедии утрачивают практическое значение — кроме разве что «Википедии». А та, по энциклопедическим меркам, только в самом начале пути. Современное научное знание трудно уместить в лапидарную энциклопедическую статью — часто дело в тонкостях, подробностях и образе мыслей, а не в словарном определении или изложении конкретного факта.
Базовая, «словарная», информация, которой торгуют энциклопедии, перестала быть дефицитом, ценным товаром — ее можно найти где угодно. Совсем другое дело — результаты сотен ученых работ в той или иной области, которые у вас точно не хватит времени прочесть. Ведь пока вы будете читать эти десятки тысяч страниц, появятся новые работы и представления науки о предмете изменятся. При этом важная статья может появиться в каком-нибудь доступном лишь подписчикам научном журнале, и вы можете далеко не сразу о ней узнать. В учебниках обновление информации, разумеется, сильно запаздывает. Иногда на десятки лет.
Эту проблему решают оксфордские сборники — тысячестраничные Oxford Handbooks по разным темам, продаваемые в электронный век не только книжками, но и постатейно. Их Oxford University Press (OUP) заказывает лучшим ученым — когда-то статьи в энциклопедии писали Вольтер, Руссо и Монтескье. Статьи в этих компендиумах — не в энциклопедическом формате, а в «книжном», на 30–50 страниц, с подробным изложением последних научных достижений по данному вопросу. На сделанном OUP сайте оксфордских сборников можно купить уже более 500 книжек, или без малого 20 000 содержащихся в них статей.
Многие из оксфордских сборников не вполне «хэнд-буки». В книге по современной российской экономике, вышедшей летом 2013 года в оригинале, а сейчас очень быстро опубликованной по-русски Издательством Института Гайдара — два тома по 1400 страниц, не всякий в руке удержит. Но у них другая функция — дать развернутое представление об интенсивно меняющемся научном предмете. О дискуссиях, которые сейчас ведут лучшие ученые, и о перспективах данной области. По мере того как сборники будут перемещаться в онлайн, статьи в них можно будет менять. В основном они отражают представления научного «мейнстрима», но указывают и на другие точки зрения, а авторы отдельных статей сборника могут спорить друг с другом.
Состав сборников сам по себе удивителен. Есть, например, книги об американской бюрократии, африканской идеологии, Ницше, поведенческой экономике, китайской психологии, о проектном менеджменте, о городах в мировой истории, о современной дипломатии, о регулировании, о количественных методах в психологии, о рекрутменте, об апокалиптической литературе, о внимании, об атеизме, о деловой этике, о византийских исследованиях и канадской политике. Список компендиумов может быть бесконечен — в него попадает чуть ли не все, чем занимаются ученые и что может интересовать их последователей. «Оксфордские сборники» стали отличной бизнес-идеей. Оборот OUP в 2013/2014 учебном году достиг £759 млн, а доналоговая прибыль — £107 млн.
Спрос большой: быть в курсе последних научных достижений нужно не только ученым, но и многочисленным студентам, преподавателям, консультантам… Если вы, скажем, занимаетесь управлением активами или подбором персонала, то знать результаты последних научных работ совсем не лишнее.
И вот очередь дошла до современной российской экономики. Составляли этот двухтомник Майкл Алексеев (Университет штата Индиана), исследователь ресурсного проклятия и российских бюджетов, и Шломо Вебер, профессор РЭШ и Южного университета в Далласе. Среди экономистов, привлеченных к написанию отдельных статей, — Андерс Ослунд, Скотт Гельбах, Клиффорд Гэдди, Рубен Ениколопов, Барри Икес, Владимир Мау, Лев Полищук, Владимир Попов, Револьд Энтов и др. Сборник дает весьма трезвый взгляд на итоги четвертьвековой российской постсоциалистической трансформации. По сути, его основная тема — переход от советской экономики к рыночной, отношение к историческому наследию и перспективы российской экономики. Многие выводы сборника звучат не вполне оптимистично, замечают Алексеев и Вебер, но, если бы он был составлен в конце 1990-х, перспективы выглядели бы мрачнее, чем реальность 2000-х.
Но прошлое уже не изменишь. Владимир Мау и Татьяна Дробышевская (ИЭП им. Гайдара) приходят к выводу, что «догоняющая модернизация», которой Россия занимается начиная с Петра I, к успеху не привела: разрыв в уровне развития между Россией и лидерами сохраняется независимо от политического строя и характера правительства. Ричард Эриксон (Университет Восточной Каролины) написал для компендиума интересную работу о наследии командной экономики — системе непроизводительной, но больше всего подходящей для массовой мобилизации.
России от нее досталось не только материальное наследие, но и институты (правила игры), модели поведения и культура, определяющие понимание людьми разных проблем и решения, которые они могут принять. Так, гарантии прав собственности и сейчас остаются в России вопросом, поскольку в СССР правом на производственную собственность обладало исключительно государство. Осенью 1991 года доля негосударственного сектора в промышленном производстве не превышала 2,5%, а кооперативного — 3%. Неудивительно, что возникшие на обломках плановой системы рынки были фрагментарными. А экономические агенты стали объектами эксплуатации новых собственников, «красных директоров» и бандитов — в общем, «групп, объединенных личными связями».
Основная проблема российской трансформации, по Эриксону, в том, что советская система, рухнув, не оставила после себя никакого рыночного «программного обеспечения» — судебной системы, прав собственности и т. д., причем место, на котором они должны были строиться, было занято структурами, воплощавшими в себе дисфункциональный советский капитал. То есть сетями, отношениями и представлениями, которые базировались на моделях советских отношений и блокировали рождение и рост новых институтов, нужных рыночной экономике. Персонализация власти и бюрократические привилегии еще более консервировали эту систему и создали условия для происходящего сейчас «советского ренессанса». Еще один элемент наследия — система партийно-государственного контроля, пристальный надзор за экономической активностью с правом вмешательства и корректировки. Реформа надзорных органов не проведена до сих пор из-за устойчивости этого института.
Российский опыт полностью согласуется с утверждением Дэни Родрика, что «миром правят институты», а реформа институтов — суть перехода к рыночной экономике, пишет Леонид Полищук (НИУ ВШЭ). На путь рыночной трансформации Россия встала со слабым правительством, которое могло лишь организовать быструю приватизацию — в ожидании, что новые собственники создадут спрос на рыночные институты и под давлением снизу правила игры изменятся к лучшему. Эта стратегия не сработала. Результатом стало сильнейшее неравенство в распределении активов и повышение привлекательности для олигархов (а потом государства) присвоения ренты по сравнению с производительной деятельностью. Если правила игры еще не сформулированы, то какими они окажутся — в огромной мере зависит от первоначального распределения собственности, пишет Полищук.
Разумеется, в компендиуме говорится не только об институтах. Владимир Попов (РЭШ) предлагает альтернативный
взгляд на спад 1990-х, объясняя его самоустранением государства из экономической политики. Гельбах и соавторы подводят итог приватизации: с точки зрения производительности труда она дала хороший результат в сравнении с другими странами. Рассел Питтман подводит итоги реформирования РЖД, а другие авторы — трансформации нефтегазового сектора, ВПК, образования, здравоохранения и т. д. Андрей Маркевич (ВШЭ) и Татьяна Михайлова (РЭШ) рассказывают «историю с географией»: советское наследие в расселении людей по территории России и распределении экономической активности будет сказываться еще многие десятилетия.
В целом оксфордская «Экономика России» — наилучший, наверное, способ понять, что с нами произошло, ограничиваясь рамками одной книги. Единственный ее недостаток, на мой взгляд, состоит в том, что некоторые авторы чаще говорят о результатах собственных исследований, чем обозревают «всю поляну». Это, очевидно, связано с политизированностью российской темы и с тем, что многие трактовки еще не устоялись, часть работ есть только на русском или только на английском языках и т. д.
Во многом это компенсируется тем, что авторы двухтомника представляют разные исследовательские направления и традиции. Но, разумеется, не все. В частности, в двухтомнике недостает статьи об административном торге (ее мог бы написать Симон Кордонский), способах выживания людей в малых городах и поселениях, о трансформации силовых структур и их взаимодействии с бизнесом (Вадим Волков, Элла Панеях), о развитии торговли и сектора услуг (Вадим Радаев). Нет статьи о пенсионной реформе. Не хватает текстов о том, как изменились практики хозяйствования на промышленных предприятиях (Андрей Яковлев), о финансовом поведении домохозяйств (Диляра Ибрагимова, Ольга Кузина) и др. Но эти недостатки можно исправить к следующему изданию.