В жизни крупнейших банков настают трудные времена. Наступает время расплаты за мощную госпомощь, полученную во время последнего кризиса и позволившую им пережить обвал рынков, отток клиентов и крах крупных контрагентов. Вы встревожены. Думаете, речь идет о крупнейших российских банках — Сбере, ВТБ, Газпромбанке, Россельхозе, ВЭБе и других реципиентах господдержки? Нет. Речь о США и Европе. Наше банковское регулирование отстает от американского и европейского как минимум на несколько лет.
Во время кризиса крупнейшим государствам мира пришлось буквально на своих плечах вынести тонущие банки на твердую почву. Государства дорого заплатили за счастье иметь развитую банковскую систему. Те, у кого денег не было, фактически ее утратили, например Исландия и Кипр. Естественно, политики не могли оставить госпомощь бесплатной, и уже шесть лет они думают о том, что можно взамен потребовать от банков и как обезопасить себя от повторения таких историй в будущем. Эти желания и страхи породили «правило Волкера» (ограничение спекулятивной деятельности), повышение требований к резервам и капиталу, принудительные «предсмертные завещания» банков, в которых заблаговременно описывается, как при наступлении проблем банк сможет расплатиться хотя бы по ключевым обязательствам.
Этими же мотивами продиктованы появившиеся в нескольких странах новые налоги на банки. Франция ввела сбор размером 0,25% от собственного капитала банка, взвешенного с учетом рискованности активов. Великобритания установила налог 0,07% пассивов, исключая наименее рискованные источники финансирования. Германия ввела два сбора: одним облагаются приобретенные банками забалансовые производные инструменты, а вторым — пассивы за вычетом капитала первого уровня и обязательств перед клиентами. Последний налог касается синдицированных кредитов, выпущенных банком облигаций, всевозможных секьюритизированных инструментов и пр. Эти разнообразные налоги и сборы не платят мелкие банки. Ведь цель налогов — побудить основные, системно значимые финансовые институты снизить генерируемые ими риски.
Несмотря на все предпринятые шаги, у политиков есть твердые (и вполне справедливые!) подозрения, что случись через несколько лет новый крупный кризис, и важнейшим для экономики банкам придется помогать точно так же, как в 2008–2009 годах. Поэтому они не оставляют попыток еще больше надавить на банки.
Еврозона понемногу продвигается к единому механизму спасения крупнейших банков. Финансироваться оно должно за счет налога на финансовые транзакции, одно обсуждение которого вызывает у банкиров состояние, близкое к шоку. Налогом должна облагаться каждая сделка с акциями, облигациями (по 0,1%) и деривативами (0,01%). Похожие налоги уже действуют во Франции и Италии. Британские и немецкие банкиры категорически против. Но скандально высокие зарплаты, бонусы и дивиденды банкиров и акционеров банков сильно снижают в глазах европейских чиновников убедительность их аргументации. Вероятно, в ключевых странах еврозоны налог будет введен в одном из компромиссных вариантов.
Не менее жесткие варианты на повестке и в США. В конце февраля республиканцы — скорее опора крупных банков, чем их недоброжелатели, — предложили ввести ежеквартальный налог 0,035% на активы банков, баланс которых превышает $500 млрд. Налог затронет всего 10 крупнейших финансовых институтов, но может принести бюджету $86 млрд за 10 лет. Например, JPMorgan с активами на $2,4 трлн должен будет заплатить $2,7 млрд — 15% чистой прибыли. Сумма была бы еще на четверть выше, но новый налог вычитается из обычного налога на прибыль.
При Бараке Обаме предложение республиканцев, откровенно побуждающих банки уменьшиться в размерах, едва ли будет принято. Но оно может сильно подстегнуть реализацию идеи демократов, которые предполагают собрать с крупных банков около $50 млрд при помощи взвешенного по уровню риска налога на активы (наподобие введенных в Великобритании и Франции).
И во время кризиса, и пару лет спустя, когда ВТБ покупал Банк Москвы, крупнейшие банки страны получили мощную государственную помощь. Но до России тренд более внимательного отношения государства к системным рискам крупных банков никак не дойдет. Это и хорошо, и плохо.
Плохо — потому что российские чиновники, в отличие от американских и европейских, никак не научатся видеть в крупнейших банках не только «национальное достояние», но и системную угрозу. Финансовые институты способны генерировать гигантские, превосходящие возможности национальной экономики, риски. Вдобавок крупные банки так связаны между собой, что падение одного легко вызывает обвал всей финансовой системы. Смотреть на это спокойно, предоставив играющих своими и клиентскими деньгами финансистов на волю фортуны, современные правительства могут. А помощь обходится слишком дорого.
В российских условиях проблема осложняется тем, что во многом генерация рисков банками происходит по воле государства. Еще парочка олимпиад, футбольных чемпионатов мира и прочих нацпроектов, кредитуемых по указанию власти системными банками, и безотказные помощники государства окажутся в очень непростой ситуации.
Даже сейчас, когда все благополучно, зависимость банков от государства растет. По расчетам ИЭП им. Гайдара, за 2012–2013 годы суммарные пассивы банков выросли на 38,3%, в то же время кредиты Центробанка банковской системе увеличились в 3,2 раза! Доля господдержки в активах банковского сектора (почти 8%) уже вышла на уровень осени 2008 года. При этом 2/3 господдержки приходится, разумеется, на госбанки. Что же будет при наступлении кризиса?
С другой стороны, то, что российское финансовое регулирование не идет в фарватере мировых трендов, не так уж и плохо. Решения, принятые и обсуждаемые в США и Европе, не образец для подражания (другое дело, что у нас эти проблемы, в отличие от развитых стран, почти не обсуждаются). Вместо того чтобы создать для банков стимулы снизить генерацию рисков, западные регуляторы пошли по пути прямых ограничений и запретов. В результате риски будут перенесены в «теневой» банковский сектор — всевозможные инвестфонды, но едва ли уменьшатся.
Вместо налогов и гонений на «спекулятивную деятельность» государствам и нацбанкам следовало бы радикально повысить требования к капиталу банков, уверена профессор Стэнфордской школы бизнеса Анат Адмати, вместе с Мартином Хеллвигом из Института Макса Планка выпустившая год назад прекрасную книгу «Новые одежды банкиров». И этим ограничиться! В недавней работе Адмати показывает, что именно недостаточные требования к собственному капиталу провоцируют банки и их владельцев на рискованные решения. Банки могут чувствовать себя как водители автомобилей, скорость которых ограничена заведомо недостижимыми 500 км/ч, а разделительные полосы и светофоры отсутствуют, несмотря на наличие перекрестков. При этом государство финансирует ремонт и лечит пострадавших.
Банки в США (с долгами 95% от суммарных активов) и Европе (94%) стали самой опасной частью экономики. При нынешнем налоговом и финансовом регулировании наибольшую прибыль акционерам приносят банки, у которых больше долгов, показал коллега Адмати по Стэнфорду Илья Стребулаев. Привлекая деньги в долг, они платят меньше налогов. Стребулаев и его соавтор Уилл Горналл уверены, что капитал должен финансировать не менее 20% активов — это впятеро снизит количество дефолтов. Именно высокая долговая нагрузка делает банки неспособными пережить даже кратковременные и относительно небольшие убытки, а многие корпорации реального сектора прекрасно с этим справляются. Для нормальной нефинансовой корпорации долг выше 75% активов — редкость, а многие живут вообще без долгов или с небольшими займами.
Неправильно считать собственный капитал банков эквивалентом резервов на черный день. Это не резервы, а нормальный источник финансирования банковской деятельности, убеждает Адмати. В то же время даже Базель-3 разрешает банкам финансировать за счет капитала всего 3% активов. Повышение этого уровня хотя бы в пять раз сделало бы банки намного здоровее.
Пока банкиры имеют все основания при наступлении проблем рассчитывать на помощь за счет налогоплательщиков, только требования к капиталу заставят банки и их кредиторов вести себя осторожнее. Даже новые госограничения — увеличение требований к резервам и повышение госгарантий по вкладам лишь толкает банки и их кредиторов к еще более рискованному поведению.
В недавней реплике Адмати приводит простой арифметический пример: если из $100 млрд банковских пассивов $97 млрд профинансированы депозитами, а $3 млрд — собственным капиталом, то даже $15-миллиардные резервы не сделают его способным пережить убыток всего в $4 млрд. Ведь после такого убытка у банка образуется дыра в балансе в $1 млрд, и он станет неплатежеспособен.
Резкое повышение требований к собственному капиталу не убьет банки. Увеличить капитал банк может, реинвестировав прибыль, сократив запредельно большие бонусы, выпустив новые акции, конвертировав в них долг и т. д. Это сделает банки более надежными и менее зависимыми от постоянной госпомощи. Банковская система перестанет быть постоянной угрозой для экономики. Может быть, раз уж Россия отстала от США и Европы в попытке обложить банки налогами и заборами, ей стоит применить простой рациональный подход?