IPO, due diligence, buyback… Эти и другие бизнес-термины стали обыденными для российских предпринимателей. Размещения на западных площадках, публичные меморандумы и акционерные соглашения создают впечатление развитого русского бизнеса, максимально интегрированного в мировой рынок со всеми его сложными и динамичными правилами.
А есть и другой бизнес. «Неприметный грязный кроссовер поравнялся с автомобилем Олега и остановился. Тонированное боковое стекло кроссовера опустилось. Олег открыл свое окно, и через несколько секунд ему на колени упала сумка с деньгами. Внедорожник тем временем быстро скрылся за углом. Олег, подобрав деньги, тоже дал по газам».
Это не цитата из детективного романа, а рядовой эпизод в работе сети по обналичиванию денег, услугами которой пользуются сотни московских средних и мелких предприятий (см. стр. 70). Бизнес, масштабы которого приобрели макроэкономический характер — 500 млрд рублей, по оценке экс-главы ЦБ Сергея Игнатьева, — стал такой же нормой, как публичные размещения или отчеты об убытках.
Российское правительство вроде бы ведет наступление на банки и структуры, занимающиеся этим теневым, а часто откровенно незаконным бизнесом. Лишился лицензии Мастер-банк, контролировавший большую часть рынка обналички, спецслужбы стали предельно внимательны по отношению к сомнительным операциям. Рынок сначала ответил на это ростом стоимости услуги обналичивания до 10%. Затем, однако, средняя ставка вернулась к привычным в последние два-три года 7%.
Что-то пошло не так? Да нет, наверное, если государство и дальше будет ужесточать правила игры, рано или поздно эффект станет заметен. Но рисуя самый радужный сценарий, чиновники говорят об «обнальном» рынке как о константе. Даже они в личных беседах вынуждены признать, что без «серой» наличности и всего, что с ней связано («взятки, откаты, конвертные зарплаты»), российская экономика в ее нынешнем состоянии может просто встать. Известный парадокс Всемирного банка, отметившего, что борьба с коррупцией на первом этапе может приводить к замедлению экономического роста, особенно заметен в России. Наличные — масло для работы несовершенного механизма государственно-частной экономики. Как без ускорителя пробить согласование по изменению статуса земли? Что делать большому количеству малых и средних предприятий, которые работают на грани рентабельности и не тянут повышения единого соцналога, если не уходить в «серую зону»? Возможно ли в принципе получить заказ госкорпорации без дополнительной мотивации его менеджеров?
Особенности российского рынка хорошо усвоил Павел Дуров, основатель сети «ВКонтакте» (см. стр. 88). Павел Дуров, как и его сверстник, основатель Facebook американский миллиардер Марк Цукерберг, стартовал со студенческой интернет-сети, потом успешно договорился с венчурными капиталистами, стал образцом для российских стартаперов и золотой мечтой для девушек. Но всего лишь одно значимое отличие от своего американского сверстника сыграло с Павлом Дуровым злую шутку: основатель «ВКонтакте» не сумел получить контрольный пакет своей компании. В российских условиях такая ошибка стоит очень дорого, особенно если твоя компания вдруг приобретает национальный масштаб и влияет на умы десятков миллионов человек.
В России вообще трудно делать большой бизнес без политической поддержки. Альтернативы, правда, тоже часто не радуют: нормальному бизнесмену очень трудно из года в год приезжать вечером на темный пустырь и ждать кроссовера, из которого в тысячный раз вылетит пакет с «отмытыми» наличными. Вот и приходится каждый раз соизмерять и переоценивать масштаб своего бизнеса и его рисков. Но кто не рискует, тот не выигрывает.