Когда в начале июня премьер-министр Турции Эрдоган заявил, что за многодневными акциями протеста в его стране стоят иностранные силы, в самой Турции над его словами посмеялись. Но было одно место, где его очень хорошо поняли, — Россия. Разоблачение глобальных заговоров является у нас национальным видом спорта. От «Протоколов сионских мудрецов» до «плана Даллеса», от Октябрьской революции до развала СССР, от терактов 11 сентября 2001-го до аномальной жары летом 2010-го — повсюду мы ищем двойное дно и задаемся ленинским «кому это выгодно?». Мы проницательны, как пикейные жилеты из «Золотого теленка»; мы бдительны, как пациенты Канатчиковой дачи из песни Высоцкого: «Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году». Хотя сегодня Черчилля заменили бы на Чубайса.
Услышав о теракте на финише Бостонского марафона 15 апреля 2013 года, наши пикейные жилеты сразу объявили, что это инсценировка спецслужб США. Блогеры сличали фото до и после взрыва, расстановку полицейских и утверждали, что раненые не могут спокойно сидеть в инвалидных креслах и что на месте взрыва были актеры-инвалиды. Телеведущий Максим Шевченко прямо сказал, что эта постановка — часть тайного сценария, чтобы скрыть провал политики США в Ираке и оправдать ввод американских войск на Кавказ.
Когда актриса Анджелина Джоли заявила, что удалила обе груди, потому что у нее был выявлен ген, который с вероятностью 87% привел бы ее к раку груди, дискуссии в России шли не об этических аспектах этого шага, а о том, сколько заплатила актрисе фирма, диагностирующая ген рака, и производители силиконовых имплантатов.
Сегодня, когда астрологический прогноз публикуется в газетах наряду с курсом валют, когда в каждом втором автомобиле на приборной панели прилажен иконостас (а ремни при этом не пристегнуты), когда религиозное мракобесие диктует законы и судебные приговоры, конспирология снова волнует умы россиян. Но что опаснее всего, она становится государственной политикой. Исторически это, вероятно, можно объяснить долгой традицией несвободы и крепостного права, рабской психологией. Не распоряжаясь собственной судьбой, люди привычно приписывали все происходящее высшей силе: крестьяне говорили «барское дело», дворяне — «государева воля».
Начиналось все в 2004 году с терактов в Беслане, которые Владимир Путин объявил происками Запада, стремящегося урвать у России «куски пожирнее». Затем были Майдан и карнавал «цветных революций», Тахрир и «арабская весна»… А затем приключилась Болотная, и паранойя окончательно замкнулась, превратилась в замкнутую, герметичную картину мира. В этой картине рождаются фантастические сценарии типа того, что Запад переводит за пару месяцев миллиард долларов российским НКО, возникает «болотное дело», «заговор экспертов» (из-за которого был вынужден уехать ректор РЭШ Сергей Гуриев), третье дело Михаила Ходорковского. Это похоже на сталинскую картину мира образца 1937 года, в которой все факты неопровержимо указывают друг на друга и все вместе — на контрреволюционный заговор, но ни один из них не соотносится с реальностью. И тем не менее это короткое замыкание мозга, эта властная паранойя формирует политическую повестку дня и точно отражает моральную атмосферу несвободного и меркантильного общества, где все в мире делается только за деньги или
за «печеньки».
Конспирология убога и ущербна, она не понимает всей сложности, многослойности и субъективности современного мира, где за любыми событиями стоят не тайные силы, а множество акторов со своими интересами; интересы далеко не всегда материальны, и люди готовы пожертвовать благополучием и жизнью ради смыслов, идя на теракт или выходя на площадь протеста.
И еще теория заговора не готова признать тот факт, что мы живем в «обществе риска» (Ульрих Бек), что история непредсказуема и капризна, подчиняясь скорее некомпетентности и случайности, чем злой воле. Как гениально сформулировал Пелевин, «миром правит не тайная ложа, а явная лажа». Похоже, что эта самая лажа именно здесь и сейчас происходит.