«Аксель, давай расскажи быстро, как тебе тут живется», — зычным голосом приказывает кавказский мужчина. Аксель Тростер, технический директор Каспийского завода листового стекла, заметно смущаясь, переглядывается с другим немецким менеджером и отвечает на ломаном русском: «Все хорошо, проблем нет. Шашлык, хинкал — все нормально». Начальник — исполнительный директор проекта — удовлетворенно кивает головой.
Вместе с немецкими инженерами завод в Дагестане строят сотни зарубежных специалистов. Печь, к примеру, закладывают индийцы — больше ста граждан Индии кладут кирпичи, пока немцы налаживают компьютерное управление. Первый стекольный завод на Кавказе должен заработать к концу августа. Его хозяин — №20 в списке Forbes Сулейман Керимов.
Других признаков инвестиционного бума в Дагестане не видно. «У нас в тени примерно 50% экономики, — разводя руками, говорит премьер Дагестана Мухтар Меджидов. — Оптовые рынки, заправки, торговые сети, магазинчики, нефтеперерабатывающие мини-заводы — там нет почти никаких налогов».
Министр экономики Раюдин Юсуфов показывает Forbes листы с приоритетными проектами нового руководителя Дагестана Рамзана Абдулатипова, где расписана программа действий главы республики — от кадрового аудита до девелопмента промышленных зон и строительства «Махачкала-Сити». Консультативная группа, подготовившая план нового правительства, создана еще одним участником списка Forbes, совладельцем группы «Сумма» Зияудином Магомедовым и его братом Магомедом.
Дагестан в надежных руках богатейших, которые возродят этот самый опасный регион страны? Как бы не так. Останется только один, намекает источник в окружении Сулеймана Керимова. Основные активы региона, которые Керимов считал своими, оказались объектом пристального интереса конкурентов. Зачем богатым предпринимателям бедный Дагестан?
Подошвы Кавказа
Кирпичный дом Зайнулы Будаева в поселке Новый Кяхалай ничем не выделяется в ряду сельских домов. Во дворе висит белье, в гараже припаркована белая Lada Priora. На заднем дворе сарай, в нем работают несколько мужчин. Помещение напоминает будку обувной мастерской, так же пыльно, пахнет клеем и валяются подошвы. Но здесь обувь не ремонтируют, а делают, а потом продают в Москве на вещевых рынках. Черные кожаные туфли, мягкие мокасины выглядят вполне качественно и уж точно не уступают китайским. Когда корреспондент Forbes спросил название «лейбла», Зайнула задумался: «Супершорст, кажется. Я такую железку купил, там так написано». При ближайшем рассмотрении выяснилось, что на железной печати, с помощью которой рисуется логотип, написано SuperShoes. Будаев радуется: «У меня, значит, суперобувь!»
В день предприятие Будаева выпускает до 40 пар обуви, ее продают оптовикам в среднем по 650 рублей. Всю фурнитуру и кожу он покупает в Махачкале, в магазинах «Все для обуви». «Брал Lacoste — так вообще ботинки разлетались как пирожки», — рассказывает обувщик. Модели он придумывает сам, ориентируясь на спрос. После выплаты зарплаты четырем мастерам ему остается до 100 рублей с пары. В месяц до 120 000 рублей — неплохой заработок для Дагестана. Но и не такой большой, чтобы платить налоги. «Я держу рабочие места, если бы они у меня не работали, кто знает, что бы они делали, может, ушли бы в лес», — объясняет владелец социально ответственного бизнеса.
Таких маленьких мастерских в Новом Кяхалае, Первой Махачкале и других районах на окраине дагестанской столицы — сотни, если не тысячи. По оценке руководителя Центра социально-экономических исследований регионов RAMCOM Дениса Соколова, одна Махачкала производит до 10 млн пар в год. Есть и крупные цеха. В кабинете компании Feisal висит плакат «Наша цель — мировой рынок» и для наглядности карта, чтобы было понятно, какие рынки штурмует дагестанская обувь. Объемы выпуска у компании Фейсала Алишаева вполне промышленные. Тысяча пар в день, годовая выручка около $10 млн. Есть скопированные модели мировых брендов, но значительная часть продукции уже идет под собственным логотипом Feisal.
Сейчас в Дагестане делается пятая часть всей обуви в России. Дешевая рабочая сила и более качественная отделка, чем в Китае, позволяют конкурировать в низком ценовом сегменте. Обувная отрасль выросла фактически с нуля, и сейчас она едва ли не единственный экспортный сегмент дагестанской экономики. Правда, на налоговых поступлениях это не отражается, вздыхает премьер Мухтар Меджидов. Практически в каждой отрасли недостачи. «Например, если брать автозаправки, по бумагам получается, что каждая бензоколонка заправляет по паре автомобилей в день», — сокрушается премьер. По оценкам Дениса Соколова, уровень неформальной экономики практически равен ВРП, который сегодня один из самых больших в Кавказском округе — 360 млрд рублей. Дагестан — дотационный регион, но в неформальной экономике все выживают сами. Кошмарить не платящих налоги предпринимателей власти не готовы.
Противостоять власти дагестанцы научились даже в свободное время. Обувщик Зайнула после разговора с корреспондентом Forbes вместе с братом садится в белую Priora и едет «на дежурство». Дежурить приходится в недостроенном доме в районе Черных камней. Земля близ Махачкалы на берегу Каспийского моря исторически принадлежала кумыкам. Однако историю вспомнили, когда местный муниципалитет стал раздавать участки аварцам. Кто-то успел построиться, другим не дают кумыки, установившие круглосуточное патрулирование территории. Строительство коттеджей на берегу моря встало. Полиция устранилась, и кумыки так и сидят, сменяя друг друга в недостроях.
Инвесторам в Дагестане часто приходится вступать в противостояние с местным населением. Например, бывший министр сельского хозяйства Умалат Насрутдинов, получив в собственность Какашуринскую птицефабрику, столкнулся с местными жителями, которые решили вопрос по-кавказски. Более 300 человек пришли к птицефабрике, чтобы ее поджечь, а также проучить владельца и менеджмент. В драке один погиб, девять получили ранения. На следующий день толпа подожгла уже дом сына Умалата. Люди требовали выделить им имущественные и земельные паи, в числе которых была и птицефабрика.
Местные жители практически не выполняют распоряжения властей. Отчасти поэтому большинство земель здесь не разграничено, а про кадастровый учет знают только из новостей.
«Бог создал землю и больше ничего. С такими участками приходилось работать», — говорит Олег Липатов, бывший гендиректор «Нафта Москва». По уровню инвестиций на душу населения Дагестан занимает 54-е место в России, их здесь почти в два раза меньше, чем в среднем по стране.
Лесные регуляторы
Бородатые мужчины сидят кто на полу, кто на стульях и слушают лектора. «Жена отвечает за готовку и уборку, мужчина — за добычу денег и забивание гвоздей. Это называется «синергия», — объясняет преподаватель. Исламский деловой клуб стал собираться недавно. На нем рассказывают, как вести бизнес, не нарушая исламских канонов. Например, один из таких канонов — не брать и не давать кредитов. Другой закон — платить «закят», неофициальный налог, 2,5% от годовой прибыли, который каждый мусульманин через мечеть должен раздавать бедным. По словам одного из основателей клуба, Исы Бархаева, клуб закрытый и миссионерской деятельности не ведет. Тем не менее на лекциях по исламскому бизнесу всегда аншлаг. Однако выплата «закята» и соблюдение других исламских правил не спасает от другого фискального бремени — платы «лесным братьям», или террористам, по терминологии федеральных властей.
Один из основателей крупнейшей в городе сети кофеен «З&М» Расмин Рамазанов соблюдает исламские обычаи. Много времени у него ушло на то, чтобы объяснить посетителям, почему в кофейнях нельзя курить и не продается алкоголь. Теперь к этому привыкли и круглосуточные кофейни всегда заполнены. Однако соблюдение традиций не спасает от боевиков. Дядю Рамазанова, владельца строительной фирмы Нурахмеда Магомедова полтора года назад похитили боевики и вернули только после выплаты выкупа. Теперь он скрывается за пределами республики.
Не повезло и основателю самой успешной дагестанской ювелирной сети «Бронницкий» Александру Мисриханову. Посреди Махачалы его затолкали в автомобиль и увезли. Как рассказывает нынешний директор сети Тимур Варисов, шефа удалось вернуть живым и невредимым, но с тех пор он в Дагестан не ездит, управляя сетью из Москвы.
«Лесные братья» работают по стандартной схеме. Они выясняют финансовые возможности потенциальной жертвы и, если у предпринимателя есть деньги, отправляют ему флешку — видеофайл, на котором бородатые люди с автоматами требуют заплатить сумму, размер которой зависит от доходности предприятия, а также от степени его «харамности» (несоответствия исламским законам). Для «муртадов» (тех, кто помогает власти) боевики установили налог в размере 20% от прибыли. Такая практика стала обычной в последние годы, когда дагестанскими боевиками начал командовать Гимры Ибрагим Гаджидадаев (по кличке Рыжий). Он обложил данью чуть ли не половину коммерсантов и чиновников. По словам издателя газеты «Черновик» Магди Камалова, особенно пострадали те, кто зарабатывал на госконтрактах. В начале апреля Гаджидадаева, за которым спецслужбы гонялись почти шесть лет, уничтожили в пригороде Махачкалы. Теперь коммерсанты говорят, что проблема с флешками временно стала неактуальной, но прибыль и выручку они по привычке предпочитают не разглашать.
Расчет на федеральные инвестиции — основная надежда дагестанской экономики. 70% бюджета Дагестана формируется за счет федеральных дотаций (план на 2013 год — около 47 млрд рублей). «По уровню бюджетной обеспеченности Дагестан на последнем месте в России, — жалуется министр экономики Юсуфов. — По обеспеченности объектами социальной сферы тоже. Детских садов в республике уже меньше, чем мечетей. Водопровод, очистные сооружения, канализация — инфраструктура такая, что без федеральной целевой программы не обойтись».
Однако не все с ним согласны. «Может быть, я сейчас скажу крамольную вещь, но хватит кормить Кавказ», — говорит дагестанский предприниматель Тимур Ботвин, владелец компании Color IT. По его словам, бюджетные деньги Дагестану только вредят — из-за коррупции. Адвокат и блогер Расул Кадиев отмечает связь дотационных федеральных программ по развитию сельского хозяйства с ростом стоимости квартир в Махачкале: «Бюджетные дотации нас убивают». О том, как в Дагестане обходятся с бюджетными деньгами, рассказывает источник, близкий к Сулейману Керимову. В 2007 году миллиардер решил помочь региону, прописавшись как налогоплательщик в Дербенте. Деньги были серьезные — $115 млн в год, поэтому Керимову хотелось знать, куда они пойдут. Договорились, что деньги пойдут на школы, детские сады и больницы, а также строительство водопровода. После того как Керимов заплатил деньги, тогдашний президент Муху Алиев пошел жаловаться в Москву. «Сулейман одной рукой дает деньги, а другой — забирает», — передают его слова знакомые с историей люди. Керимов ушел как налоговый резидент из региона. Как рассказывают в его окружении, налоги, выплаченные им в Дагестане, не были потрачены на заявленные цели.
Один в поле воин
Сулейман Керимов — одна из ключевых фигур в Дагестане. С середины 2000-х годов он главный меценат и инвестор республики и наиболее влиятельное лицо после президента. В 2010 году он выступил против переназначения Муху Алиева и поддержал назначение Медведевым Магомедсалама Магомедова, депутата Госдумы.
При Магомедсаламе Магомедове Дагестан узнал, что такое размах Керимова. Совладелец «Уралкалия» приобрел футбольный клуб «Анжи», начал строить для него стадион «Анжи-Арена», а также семь детских футбольных школ. Стройка стадиона завершается: 1 июня на открытии «Анжи-Арены» в Махачкале выступят Шер, Басков и Малахов, а 15 000 зрителей, надев специальные очки, смогут увидеть 3D-трансляцию на экране размером 18х42 м. По данным источников в окружении Керимова, на проекты «Анжи» он потратил более $1 млрд. Кроме того, Керимов ежегодно финансирует хадж более 3000 дагестанских паломников.
Меценатство миллиардера причудливо переплетается с бизнес-проектами, которым при Магомедове дали «зеленый свет». Началось строительство Каспийского завода листового стекла, в который Керимов согласился инвестировать (стоимость проекта — 10,5 млрд рублей, из них 7 млрд — кредит Внешэкономбанка). Но кроме новой собственности Керимов заинтересовался хорошо забытой старой и попытался взять под контроль два ключевых транспортных предприятия — морской торговый порт и аэропорт Махачкалы.
Махачкалинский морской торговый порт — крупнейший порт России на Каспии. В 2012 году он перевалил более 6 млн т грузов, в том числе свыше 5,3 млн т нефти и нефтепродуктов. И он же единственный из портов до сих пор не акционирован. ФГУП «Махачкалинский морской торговый порт» стоит в плане приватизации на 2011–2013 годы. Помочь подготовить к приватизации позвали менеджеров «Нафты». По словам представителя Росимущества Владимира Рыжова, в планах ведомства продать порт до конца года.
Смена директора торгового порта проходила с боем. Керимов через Росморречфлот, управляющий портом, добился снятия многолетнего начальника Абусупьяна Хархарова. Однако новый руководитель Махач Алиев в первый же рабочий день не смог выехать с предприятия. На улице его ждала толпа, которая избила Алиева так, что тот попал в больницу. По слухам, после этого порт обстреляли из пограничного сторожевого катера. Такую легенду рассказывают в компаниях, работающих с портом, однако представители Керимова отрицают, что связывались с пограничниками и просили их о силовой поддержке.
Хархаров не успокоился до сих пор. «В 1998 году, когда я только пришел, было 80 000 т в год грузов и всего 20 заходов судов, а через 5–6 лет это было 7 млн т и полторы-две тысячи заходов. Мы еще создали судоходную компанию. Там тысяча человек работали. После того как я ушел, 800 человек уволили». На деньги федерального бюджета Хархаров построил зерновой и контейнерный терминалы, переправу для железнодорожных паромов, стал доставлять нефть с калмыцких месторождений для трубопровода Баку — Новороссийск. «Вот этот проект сейчас и тянет порт. Его бы не было — порт бы давно умер», — говорит Хархаров, который теперь стал вице-премьером Дагестана. По его словам, сейчас порту никаких инвестиций не надо, это «просто правильное предприятие».
Однако менеджеры Керимова с Хархаровым не согласны. В распоряжении Forbes оказалась справка менеджмента о состоянии порта, подготовленная для президента Дагестана. По этой версии, к моменту, когда сменили Хархарова, от ФГУП осталось одно название. Из шести судов на балансе порта три были проданы компании, созданной Хархаровым, а бюджет Дагестана получил от продажи в пять раз меньше их реальной стоимости. Осенью 2009 года региональным ФСБ было возбуждено уголовное дело о незаконной продаже этих судов. Также были проданы два буксира, заказанные в Санкт-Петербурге. Ушла и вся недвижимость — 68 объектов отданы менее чем за 20 млн рублей. С баланса предприятия выведены закупленные немецкие краны. Пока имущество выводилось, порт брал кредиты, обслуживать которые перестал в начале 2010 года. Порт остался должен 585 млн рублей Сбербанку и еще 220 млн — другим банкам.
Смена руководства состоялась в сентябре 2010 года. Портом стал управлять Ахмед Гаджиев, брат друга Керимова, депутата Госдумы Магомеда Гаджиева. По словам Олега Липатова, курировавшего порт от «Нафта Москва», Керимов «не полностью» контролировал Гаджиева. Как бы там ни было, у миллиардера была возможность напомнить Магомеду Гаджиеву о родственных связях.
Похожая ситуация с аэропортом. Липатов считает, что при назначенном в 2011 году гендиректоре Жабире Абакарове аэропорт Махачкалы «разворовали окончательно». Хотя зарабатывать аэропорт стал втрое больше, долг вырос. Только в судах зарегистрировано требований на 540 млн рублей. Власти не смогли оценить стоимость аэропорта, не помогло им в этом и Росимущество. «Данные бухгалтерской отчетности не отражают реального финансового состояния предприятия», — говорится в справке «Нафты». В результате приватизацию аэропорта, которая по плану должна была завершиться в мае прошлого года, затормозили.
Позже, заручившись поддержкой полпреда Александра Хлопонина и полпредства СКФО, «Нафта Москва» решила банкротить аэропорт, чтобы затем с торгов купить его имущество. «Компания управлялась из рук вон плохо. Керимов туда вообще не заходил, они просто сидели и ждали, когда руководство Дагестана выполнит свои обязательства, — рассказывает замполпреда Максим Быстров. — Потом сменилось руководство Дагестана. Нам это все надоело. И к нам обратился [глава налоговой службы] Михаил Мишустин и предложил участвовать в процедуре банкротства. Сейчас компания находится под внешним наблюдением». Нашелся выход и с морским портом. Его акционирование займет минимум полгода, еще год должен пройти до решения о приватизации. Оставалось только ждать. Но случилось неожиданное. В регион пришли другие меценаты.
Сумма напряжения
«Сумма-Телеком», входящая в группу «Сумма» Зияудина Магомедова, пришла в регион несколько лет назад. С апреля 2009 года компания предоставляет в Дагестане услуги доступа в интернет. Сейчас по охвату абонентов сеть занимает первое место в республике, контролируя более 40% рынка (еще около 40% у компании R-Line и 20% у остальных, включая «Ростелеком»). Зияудин Магомедов объясняет успех тем, что «Сумма-Телеком» первой стала подключать частных пользователей к интернету и при высоком спросе в республике ей удалось опередить конкурентов. Учрежденная сестрой Магомедова и ее мужем компания «АгроДагИталия» реализует также несколько сельскохозяйственных проектов. «Сумма» была крупным, но не ключевым игроком в республике до тех пор, пока в очередной раз не поменялась власть.
В январе 2013 года Владимир Путин досрочно отправил в отставку Магомедсалама Магомедова. Исполняющим обязанности был назначен Рамазан Абдулатипов. В регионе его представили как президента, равноудаленного от дагестанских кланов и назначенного из Москвы. Еще при Ельцине Абдулатипов курировал в должности министра политику в отношении Северного Кавказа, был депутатом Госдумы. От дагестанских кланов он действительно удален, зато хорошо знает московские. Зять Абдулатипова — экс-директор ВВЦ Магомед Мусаев — близок к владельцу «Суммы» Зияудину Магомедову. «У Абдулатипова я увидел желание и волю добиваться позитивных перемен», — рассказывает Зияудин Магомедов в интервью Forbes.
Воля и желание нового президента начали проявляться достаточно быстро. Одним из первых решений президента стало понижение выходца из «Нафта Москва» Олега Липатова с должности первого вице-премьера до простого вице-премьера. Липатов курировал инвестиционные проекты Керимова и фактически обеспечивал ему административное прикрытие в Дагестане. Липатову предложили поделиться полномочиями с новым назначенным вице-премьером Хархаровым, которого «Нафта» с трудом выкурила из махачкалинского порта. Проконсультировавшись с шефом, Липатов принял решение уволиться из правительства.
В марте был создан Стратегический совет при Абдулатипове. Де-юре руководитель совета — председатель правления Сбербанка Герман Греф. Однако исполнительный комитет возглавил Мусаев. Одновременно в республике начала работу консультативная группа, возглавляемая московским экспертом Булатом Столяровым. Совет разрабатывает программу президента, а также пытается улучшить имидж руководства. «Что такое воровство в Дагестане, я знаю, это была одна из самых больших «черных дыр» в стране, — говорил Греф на первом совещании совета. — Средства выделялись, но результатов не было. Невозможно было найти признаков миллиардов средств, отпущенных из федерального бюджета». Как Совет собирается менять ситуацию? Там надеются на Федеральную целевую программу и частных инвесторов. По словам Юсуфова, в качестве потенциальных инвесторов пока рассматриваются «национальные диаспоры».
В Совет входят представители как «Нафта Москва», так и «Суммы». Однако на самом деле между двумя ключевыми игроками идет напряженная борьба. С помощью работы с региональным правительством Магомедовы пытаются принять участие в разделе активов, которые де-факто считались керимовскими, — аэропорта и порта. Во время встречи в Пятигорске Хлопонин прямо спросил Абдулатипова, есть ли другие интересанты на Махачкалинский аэропорт, кроме Керимова. Абдулатипов ответил: Магомедовы.
Братья Магомедовы претендуют и на Махачкалинский порт. Марат Шайдаев, ключевой топ-менеджер Новороссийского торгового порта и соратник Магомедова, может, по словам источника Forbes, занять пост вице-премьера республики. Другой вице-премьер, Хархаров, тоже будет вызволять порт из рук Керимова. «Это не масштабы Керимова, — говорит Хархаров. — Для него это копейки! Оборот порта всего $1,5 млн. Может, $200 000–300 000 зарабатывают в год, что это для него?»
Но масштаб бизнеса уже не столь важен. Ослабление влияния в родном регионе, похоже, бьет по самолюбию Сулеймана Керимова, который, по словам источника в его окружении, «по полной включился в борьбу». Керимов не готов делиться даже одним активом. «Или все, или ничего» — так передает слова Керимова человек, обсуждавший с ним проблему активов.
Кому удастся заручиться поддержкой федеральных властей? «Мы хотели бы видеть Керимова в качестве инвестора, — говорит замполпреда президента Максим Быстров. — Если он пройдет всю процедуру и договорится с региональными властями».
На фоне этой борьбы на второй план ушли «мелкие» проблемы инвестиционного климата, терроризма и низкого уровня жизни. В марте Дагестан первым из регионов отказался от прямых выборов президента. Выбирать будет парламент, а кандидатуру представит президент России.
Цифры
6%
ВРП составляют налоговые поступления из Республики Дагестан в бюджетную систему (в России в целом налоги составляют 20%).
23 958 человек
— миграционная убыль населения из Республики Дагестан в 2012 году (самый высокий показатель в СКФО).
411
коррупционных преступлений выявлено правоохранительными органами в Дагестане в 2012 году. Ущерб составил 85 млн рублей.
13 823 рубля в месяц
— номинальная начисленная зарплата в Дагестане в 2012 году. Это самый низкий показатель в СКФО.
В 2 раза
выросло население Махачкалы за последние 20 лет, до 700 467 человек.
295 преступлений
террористического характера было совершенно в Дагестане в 2012 году. В результате нападений боевиков погибли 115 представителей силовых структур, 228 получили ранения.
Источник: Росстат, СМИ