Работа полиции и судов — важнейших институтов легитимного насилия — может многое сказать о характере государства. Если мысленно представить некий континуум по признаку равенства граждан перед законом и судом, то максимальное неравенство будет тогда, когда государство явно защищает интересы одной группы и подавляет — другой, как это было с пролетарской законностью в СССР или раннебуржуазными государствами, которые клеймил Карл Маркс. С другого конца будет не достигнутый пока идеал полного равенства перед законом, к которому, если верить международным индексам, приближаются только скандинавские страны.
Каков характер российского государства сегодня? Чьи интересы защищает аппарат насилия? Какие группы обладают привилегией перед законом, а какие подвергаются более суровым наказаниям?
Институт проблем правоприменения получил объективную картину работы правоохранительной системы РФ в отношении предпринимателей, государственных служащих и некоторых других категорий граждан на последней ее стадии — рассмотрения уголовного дела в суде. Статистический анализ более 1,5 млн судебных решений за 2009-й и первую половину 2010 года, предварительно собранных Судебным департаментом при Верховном суде РФ, отражает практически все уголовное судопроизводство страны за указанный период. Мы пока не знаем, как работала система на входе и промежуточных стадиях, то есть как возбуждали, расследовали или прекращали уголовные дела в отношении чиновников, предпринимателей и др. Мы видим только те дела, которые были подписаны прокурорами для передачи в суд, и решения судов по ним.
Сравнение работы правосудия в отношении чиновников и предпринимателей, особенно на фоне других групп населения, позволяет увидеть классовые или статусные уклоны судебной системы.
Сколько предпринимателей и чиновников предстает перед судом
В принятом Судебным департаментом классификаторе присутствует категория «государственный, муниципальный служащий», которая хорошо представляет российских чиновников. Есть в нем также готовая для работы категория «сотрудники правоохранительных органов». Предпринимателей же можно «выловить» двумя способами. Первый — воспользоваться категорией «частный предприниматель», присутствующей в судебных карточках. Тогда в эту группу попадет в основном малый и средний бизнес и те лица, которые называют себя предпринимателями. Если к ней добавить категорию «индивидуальная трудовая деятельность» (здесь, например, окажутся зарегистрированные владельцы такси или врачи частной практики), а также категорию «руководитель (владелец) предприятия», то мы получим более широкую группу предпринимателей, потенциально включающую ИП, малый, средний и крупный бизнес (правда, сюда же попадут и директора государственных предприятий, но кто сказал, что они не предприниматели?). Далее мы будем пользоваться именно такой, расширенной категорией.
Итак, за весь 2009 год перед судами общей юрисдикции предстало 22 015 предпринимателей и 11 671 чиновник, что составило 2,2% и 1,17% от всех подсудимых этого года. Из них реальный тюремный срок получили 1961 (9%) предприниматель и 859 (7%) чиновников. В этот же год подсудимыми стали 1411 сотрудников правоохранительных органов (0,14% всех подсудимых), из которых к реальному лишению свободы приговорили 276 человек (19% от подсудимых этой группы). Однако эти цифры следует воспринимать осторожно, учитывая принятую в те годы практику фальсификаций, когда совершивший преступление милиционер увольнялся задним числом и часто проходил по делу как рядовой гражданин.
В среднем в России реальные тюремные сроки получают 21–24% обвиняемых в уголовных преступлениях (мы, правда, не знаем, сколько из них получают срок, равный отбытому в ходе предварительного следствия). Остальным выносят условные приговоры (30%), назначают штрафы (23%) и исправительные работы (20%).
По каким статьям судят предпринимателей и чиновников? Они составляют заметную долю, до 10%, среди обвиняемых по ст. 159 «Мошенничество» и ст. 160 «Присвоение или растрата» Уголовного кодекса РФ. Их наблюдается еще больше (более 30%), среди обвиняемых по части 3 статей 159 и 160 — мошенничество (или присвоение), совершенное с использованием должностного положения и в крупном размере. Иными словами, для сотрудников подразделений по борьбе с экономическими преступлениями эти статьи служат наиболее удобным средством уголовного преследования именно этих категорий граждан. Другая профильная статья для предпринимателей — 146-я ,часть 2, «Хранение и сбыт контрафактной продукции», — здесь их более 35%. А по ст. 290 «Взятка» 70% обвиняемых — чиновники, понятное дело.
Как судят чиновников и предпринимателей?
Повторим еще раз: мы пока точно не знаем, как именно работает правоохранительная машина по разным категориям граждан на этапе поиска преступников, расследования, утверждения гособвинения — какие дела и почему доходят до суда, а какие нет. Формально, после передачи дела в суд возможны несколько основных исходов. Обвиняемый может быть приговорен к различным видам наказания от штрафа до лишения свободы; к условному сроку; к реальному сроку; оправдан (включая прекращение дела за отсутствием состава преступления); дело может быть прекращено ввиду примирения с потерпевшим или деятельного раскаяния. При этом основные развилки такие: получит или нет человек судимость, отправится или нет в места лишения свободы, а если да, то на какой срок.
Доля оправдательных приговоров в российской судебной системе крайне низкая. По совокупности всех дел в 2009–2010 годах она составила 2,4%. При этом есть большая разница между более легкими статьями частного обвинения (дела возбуждаются только по заявлению потерпевшего и не поддерживаются гособвинителем) и более тяжкими статьями публичного (частно-публичного) обвинения, по которым участие гособвинителя в суде обязательно. Если посмотреть на эти два вида уголовного процесса по отдельности, то картина совсем иная. По делам частного обвинения (это около 12% всех уголовных дел) уровень оправданий составляет 17%, а по остальным — всего 0,3%. Поскольку в делах частного обвинения основными видами наказания являются штрафы и исправительные работы, а реальные сроки получают по публичному и частно-публичному обвинению, то именно эти 0,3% оправданий и есть наиболее значимый показатель работы системы. Даже если из всех обвиняемых вычесть тех, кто согласился на рассмотрение дела в особом порядке, признав вину и, по сути, отказавшись от состязательного судебного процесса (на тот момент это 52%), то для оставшегося контингента доля оправдательных приговоров составила 0,7%.
Социальное неравенство перед судом становится заметно, если посмотреть на результаты судебных рассмотрений и назначение наказаний по различным группам. Решения судов зависят прежде всего от конкретных статей УК и правоприменения по ним. Но при столкновении с правоохранительной системой представители разных групп имеют разные возможности. Одни могут нанять хорошего адвоката, мобилизовать ресурсы социальных сетей в свою поддержку, представив положительные характеристики, использовать неформальные связи или произвести на судей более благоприятное впечатление. Другие напрочь этого лишены. Можно предположить, что и судьи видят перед собой не только статью УК и доказательства вины, но и реального человека, прекрасно понимая его статус и меру собственной классовой дистанции по отношению к тем или иным подсудимым.
Простая статистика говорит нам о том, что правоохранители выходят из зала суда с оправдательным приговором почти в три раза чаще по статьям частного обвинения и в 10 раз чаще по остальным статьям — именно в тех случаях, где оправдания крайне редки, но гораздо более весомы с точки зрения жизни отдельного человека. Чиновников оправдывают в два раза чаще по частному обвинению и в 10 раз чаще по публичному и частно-публичному, чем в среднем в стране. Предприниматели тоже выглядят как привилегированная группа на фоне остальной России по части оправданий в суде, но заметно уступают в этом правоохранителям и чиновникам. Для контраста приведены данные по рабочим — группе, не обладающей денежными или статусными ресурсами, но и не маргинальной, в отличие, скажем, от безработных или мигрантов.
Опять же, простая статистика оправданий по профильным статьям в случае чиновников и предпринимателей выглядит лучше, чем у рабочих и чем среднее по стране, причем с некоторым преимуществом для чиновников. Однако эти различия нивелируются, если посчитать проценты оправданий для них по общеуголовным статьям, таким как «Кража» или «Нанесение вреда здоровью средней тяжести».
По общеуголовным статьям доля оправданий вообще ничтожно мала и особой избирательности по отношению к привилегированным группам не наблюдается, притом что их присутствие в этой категории уголовных дел составляет единицы процентов.
Регрессионный анализ, который дает возможность изолированно оценить влияние тех или иных факторов, то есть создать ситуацию «при прочих равных», говорит нам о том, что не все столь заметные в таблицах различия следует относить на счет социального статуса. Наиболее значительное влияние на решение суда действительно оказывает статус сотрудника правоохранительных органов: он снижает вероятность судимости и повышает вероятность оправдания. Аналогичное влияние фактора принадлежности к госслужащим тоже прослеживается, но в меньшей степени. А вот статус предпринимателя в этом отношении менее значим — здесь в большей степени работает не социальный статус, а отказ от особого порядка рассмотрения дела и специфика отдельных статей. Статус предпринимателя на самом деле повышает на 5–7% вероятность получить условный приговор по насильственным преступлениям средней тяжести, но снижает на 14% ту же вероятность по беловоротничковым статьям. Статус чиновника, наоборот, повышает на 9% вероятность условного срока по беловоротничковым статьям.
Избирательность судов проявляется и в назначении срока наказания. При прочих равных правоохранители получают на два месяца меньший срок, а по ст. 159 «Мошенничество» они получают в среднем на четыре месяца меньше. Для представителей власти есть разница и в части тяжких преступлений. С увеличением возраста — а значит, звания и влиятельности правоохранителя или чиновника — средний срок по тяжким преступлениям для них будет ниже, чем у обычного осужденного по той же статье в том же регионе: в возрасте 40 лет на год, а к 60 годам на два года, как ранее показали расчеты Дмитрия Скугаревского.
Чиновник получит по той же статье на три месяца меньший тюремный срок, чем средний житель того же региона. А принадлежность к предпринимателям, наоборот, повышает суровость приговора на три месяца, а по профильным статьям 159 и 159 ч. 3 — на четыре и шесть месяцев соответственно. Интересно, что похожим образом суды выносят приговоры представителям маргинальных слоев, то есть людям без работы, определенного места жительства и с незаконченным средним образованием. При прочих равных они также будут наказываться более сурово и по имущественным, и по насильственным преступлениям — плюс три-пять месяцев. К рабочему человеку суды до сих пор относятся ровно — скидок или надбавок к сроку не дают.
Сколько предпринимателей и чиновников отбывают срок
Зная число осужденных предпринимателей и чиновников, средний срок, который они получают по основным категориям преступлений (средней тяжести, тяжкие, особо тяжкие), и учитывая особенности применения условно-досрочного освобождения, можно оценить, сколько одновременно находится в местах лишения свободы. Исходя из данных за 2009 год, предпринимателей в тюрьмах в 2008–2011 годах было порядка 7300 человек, если предположить, что по УДО выходит 50% осужденных. Это 0,9% всего тюремного населения России на тот период. Доля предпринимателей в трудоспособном населении России составляет 5–6%. Аналогичным образом рассчитанное тюремное население (бывших) госслужащих составляло порядка 2800 человек, или 0,3% всех заключенных. Доля чиновников в трудоспособном населении на тот момент была около 1,5%.
То, с чем потом имеют дело суды, зависит от активности правоохранительных органов по выявлению и расследованию преступлений — от того, сколько проводится оперативных разработок, возбуждается уголовных дел, по скольким из них появляются фигуранты, сколько передается в суд. В 2006–2009 годах активность правоохранительных органов по расследованию экономических преступлений была наибольшей и мало менялась, но при этом до суда доходило только 20–40% дел по экономическим статьям. Остальные прекращались на разных стадиях и по разным причинам, в том числе за плату, как свидетельствуют многочисленные интервью с предпринимателями. Поэтому инструментом давления на предпринимателей являлись прежде всего оперативные подразделения и органы предварительного следствия, а не суды.
Что можно сказать о российском государстве
Мы анализировали данные за 2009 год. Учитывая высокую инертность судебной системы и отсутствие в последние годы серьезных реформ, можно утверждать, что сегодня эта система работает так же. Единственное, что надо учесть, это инициированные Дмитрием Медведевым поправки в УК, направленные на снижение давления правоохранительных органов на предпринимателей, и дезорганизующая переаттестация полиции. Обе меры, скорее всего, привели к некоторому снижению числа предпринимателей, представших перед судом в 2011-2012 годах. Однако этот период гуманизации был коротким.
Итак, сотрудники правоохранительных органов, то есть особая категория государственных служащих, которым теоретически общество доверило применять закон и делать это в интересах всех граждан, на деле являются наиболее привилегированной группой по отношению к закону. Если предположить, что их интерес состоит как минимум в том, чтобы избежать наказания или уменьшить его, то можно с уверенностью сказать, что судебная система России сегодня готова удовлетворять этот интерес. Другой привилегированной группой по отношению к закону являются чиновники — мы видим, что судебная система имеет тенденцию давать им целый ряд послаблений. Эти две группы, выражаясь чеканным языком марксизма, и составляют сегодня господствующий класс.
Позиция предпринимателей противоречива. С одной стороны, мы видим, что они претендуют на привилегии в части использования судебной системы и по некоторым аспектам их имеют. Но по большинству параметров, таким как уровень оправданий или тяжесть наказания, они заметно проигрывают представителям господствующего класса и находятся в более уязвимом положении. Хотя можно допустить, особенно зная историю борьбы за экономические активы в начале 2000-х, что предприниматели стремятся активно использовать суды в своих частных интересах, их успех и можно отнести только к отдельным людям. Класс в целом явно проигрывает, по-видимому, из-за низкой способности к коллективным действиям. Частная собственность и предпринимательский доход не создают пока значимых привилегий, скорее наоборот. Ну а отсутствие социального статуса и дохода является в современной России явным источником отрицательной дискриминации в судах.
Все это говорит о незавершенности рыночного проекта и дрейфе России в сторону статусного, а не рыночного общества с традиционным для ее истории стремлением класса государственных служащих использовать принуждение для получения и удержания господствующих позиций. Этот дрейф и есть суть нынешнего исторического движения, которое совершается под завесой идеологии стабильности и суверенитета. История говорит нам о том, что в этом — основной механизм воспроизводства отсталости.