Бывают на свете бездарные книги, которые вызывают общественный резонанс. В 60-е и 70-е годы XIX века мыслящая Россия зачитывалась романом Чернышевского «Что делать» — произведением, напрочь лишенным литературных достоинств, из которого, однако же, целое поколение русской интеллигенции извлекло смысл жизни.
Нечто похожее у нас случилось с книгами Айн Рэнд. Сами по себе эти увесистые тома скучной прозы с ходульными героями, вымышленными сюжетами и картонными страстями не представляют никакого художественного интереса, а ее так называемая философия объективизма сводится к нехитрому утверждению, что эгоизм есть наивысшая добродетель, а капитализм — наилучшее общественное устройство. Все это изложено с простодушием и прямолинейностью какого-нибудь «Пятого сна Веры Павловны» из того же Чернышевского. Однако романы Айн Рэнд надежно прописались на полках книжных магазинов в разделах бизнеса. Особенно популярны они среди молодежи, которая находит в них ответы
на какие-то важные для себя вопросы.
Причина такой популярности, видимо, в том же самом, что заставляет людей ходить на тренинги по манипуляциям
и жестким переговорам, осваивать боевые искусства и вывешивать в социальных сетях антисоциальные статусы типа «улыбайтесь чаще, это всех раздражает»: основным законом жизни стала внутривидовая конкуренция и борьба за выживание. Распад социальной ткани общества обнажил биологические механизмы естественного отбора. От общества по Марксу, которое пыталось построить общее благо, мы перешли к обществу по Дарвину, где выживает сильнейший.
И тут как нельзя кстати пришлась жизненная философия Алисы Розенбаум (настоящее имя Айн Рэнд), уехавшей в 1925 году из СССР и пробивавшейся к успеху в США в «ревущие двадцатые» и «лихие тридцатые», писавшей сценарии для Голливуда и сформулировавшей свое кредо устами героя «Атланта» Джона Галта: «Никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу и не заставлю другого человека жить ради меня». В ее судьбе и воззрениях видят пример миллионы менеджеров, попавших из сонной советской провинции в рыночный котел мегаполиса, на своих боках ощутившие давку московского метро и законы офисных джунглей. Скандальные заявления бывшего члена Общественной палаты и борца за здоровый образ жизни Максима Мищенко о том, что лучше помочь десяти легко больным, чем одному умирающему, — не бред отдельно взятого единоросса, а проявление крепнущей идеологии социал-дарвинизма. Недавно знакомый социолог, преподаватель известного московского вуза, обсуждала со студентами «закон сирот» и с ужасом обнаружила, что многие вообще не хотят видеть в обществе сирот-инвалидов, предлагая «решить вопрос» путем абортов или эвтаназии, оставляя жить лишь тех, кто может принести пользу обществу.
Все это можно было бы списать на честолюбие молодых менеджеров, если бы социал-дарвинизм на деле не стал идеологией власти. Фактический отказ от бесплатного высшего образования и бесплатной медицины, ликвидация Владимиром Мединским государственных культурных институций, слияние школ и укрупнение районных поликлиник, тотальная коммерциализация ЖКХ — жесткое приземление двадцатилетнего цикла либеральных реформ вписывается в общую тенденцию на «разгуманитаривание»
и дегуманизацию общества.
Несколько лет назад, когда Андрей Илларионов еще был советником Владимира Путина, он предлагал своему шефу прочесть Айн Рэнд. Неизвестно, ознакомился ли президент с текстами, но это
не столь важно: когорты ее последователей уже обустраивают российскую жизнь
по законам хищнического индивидуализма. Прошло время русской литературы с ее гуманистическим пафосом, чеховскими «человечками с молоточком» и достоевскими «слезинками ребенка». Пришло время эффективных менеджеров: их книг, их законов, их фюреров.