Рубенс Ометто — первый человек, сделавший миллиардное состояние на топливном спирте. На пути к богатству ему пришлось откупиться от 23 родственников.
Из окна конфе ренц-зала на шестом этаже открывается вид на целый каньон кранов, строительной техники и новых высоток — это престижный проспект Президента Жуселино Кубичека в бразильском Сан-Паулу. Рубенсу Ометто так не терпится похвастать своим вкладом в быстрый рост города, что он не может усидеть на месте. Одетый с иголочки бизнесмен чувствует себя посреди строительного хаоса как дома. Уворачиваясь от металлических труб, оголенных проводов и лампочек, он идет по дорожке из грязного картона и вдыхает запах свежей краски. «Мы свидетели рождения новой компании!» — говорит он.
Новая компания — совместное предприятие ценой $12 млрд — создана Royal Dutch Shell и бразильской сахарной и этаноловой группой Cosan, которую контролирует Ометто. О появлении биотопливной компании было объявлено в прошлом году, а в феврале она получила название Raizen.
В компании, которой поровну владеют Cosan и Shell, будет работать 40 000 сотрудников. Вклад Shell — $1,6 млрд наличными, 2740 АЗС, 16,3%-ная доля в производителе ферментов для зеленых технологий Codexis, а также интерес в биотехнологической компании Iogen Energy, производящей целлюлозный этанол.
Cosan вкладывает в совместное предприятие свои 24 сахарных комбината, теплоэлектростанции мощностью 900 МВт, работающие на жмыхе сахарного тростника, мощности по переработке и 1730 заправочных станций. Raizen будет производить более 2,2 млрд л этанола в год для бразильского и международного рынков. Одна из главных целей предприятия — сделать этанол из сахарного тростника международным товаром. Бразилия уже не один год пытается добиться этого, борясь с высокими импортными пошлинами в Европе и США и тамошними субсидиями местным производителям.
Несмотря на все трудности, Cosan, акции которой котируются на Нью-Йоркской фондовой бирже, является третьим в мире по величине производителем сахара и пятым — этанола. В прошлом году компания получила $528 млн прибыли при выручке $8 млрд. Корпорация, которая 75 лет назад начиналась с одного сахарного завода, включает в себя более 20 предприятий, участвующих в производстве целого ряда товаров, различных видов горюче-смазочных материалов. Бразилия — крупнейший мировой экспортер сахара, а Cosan — крупнейший экспортер в Бразилии (на сахар приходится 22% продаж компании). И все это — результат 30 лет упорной борьбы (чтобы не сказать «войны») Ометто, превратившего крошечный, едва сводящий концы с концами семейный бизнес в глобальную мегакорпорацию.
Cosan является крупнейшим на планете производителем электричества из сахарного тростника и надеется, что биотопливный сегмент в конце концов обгонит сахарный. Чтобы продемонстрировать перемены, Ометто устраивает корреспонденту Forbes часовую вертолетную экскурсию с крыши его штаб-квартиры в Сан-Паулу. Крупнейший комбинат Cosan — Da Barra — располагает почти 70 000 га собственных плантаций сахарного тростника и обрабатывающими мощностями на 37 000 т волокна в день. Здесь производится пять видов сахара, этанол и тростниковый жмых, который будет переработан и отправлен на находящуюся тут же ТЭС, питающую электричеством весь комбинат. Подсечно-огневые технологии сахарных плантаций становятся такой же историей, как португальские мореплаватели, когда-то открывшие Бразилию.
Состояние Ометто оценивается в $2,5 млрд. Он любит говорить, что если когда-нибудь возьмется за мемуары, то напишет, будто все с самого начала шло так, как он и планировал. Но признает, что это неправда. Ометто построил империю благодаря своим неудержимым амбициям и боролся со всеми, кто ему мешал: правительством, конкурентами и, самое главное, собственной семьей.
Ометто родился в 1936 году в поселении при сахарном заводе в Пирасикабе, сельском муниципалитете в штате Сан-Паулу. Производство основали его дедушка с бабушкой, итальянские эмигранты. Ометто учился читать и писать вместе с местными ребятишками в школе, расположенной на территории завода. Дома он часто оказывался в центре конфликтов. «В каждом семейном бизнесе с большим количеством участников много политики, — вспоминает он. — Я просто хотел работать на себя и не зависеть от семьи».
В 16 лет он поехал в Сан-Паулу — готовиться к колледжу. Двоюродные братья, выросшие в городе, дразнили его деревенщиной, но он все равно поступил в престижную Инженерную школу при Университете Сан-Паулу. Во время учебы он проходил практику в одном из крупнейших банков Бразилии — Unibanco. Как-то раз Ометто поехал вместе со своей девушкой (и будущей женой) на день рождения ее отца, и там ему довелось сидеть рядом с Хосе Эрмирио де Мораэшем, построившим один из крупнейших промышленных конгломератов в Бразилии Grupo Votorantim. 20-летний Ометто завоевал симпатии 70-летнего финансового магната, который начал его опекать. Когда Ометто окончил колледж, де Мораэш позвал его к себе. В 24 года Ометто стал финансовым директором конгломерата.
Тем временем дома в Пирасикабе семейным бизнесом заправляла его мать и семеро братьев и сестер — никто из них не нес полной ответственности за бизнес. Разные группировки внутри семьи покупали новые заводы, усложняя структуру владения; сталкивались разные интересы. В 1975 году завод в Пирасикабе заинтересовался другим продуктом из сахарного тростника — этанолом. Одна из причин — резкое повышение нефтяных цен после войны Судного дня в 1973 году. Чтобы снизить зависимость Бразилии от иностранной нефти, правительство запустило программу «Pro-Alcool».
Одновременно правительство Бразилии увеличило инвестиции в нефтеразведку и нефтедобычу государственной компании Petrobras, а также ввело субсидии и налоговые льготы для предприятий, желающих производить этанол из сахара. В 1976 году появилось законодательное требование смешивать весь бензин с этанолом. Государственные агентства выводили новые виды сахарного тростника, разрабатывали более эффективные удобрения и пестициды.
Дядя Ометто, руководящий семейным бизнесом, часто советовался с племянником и звал его назад. Но Ометто, отработавший в Votorantim десять лет, отказывался. Однако в 1980 году у дяди не случился удар. «Теперь ты должен вернуться», — сказал ему дядя. Ометто согласился, но только на собственных условиях. Перед тем как принять бразды правления, он составил акционерное соглашение, определяющее роль каждого менеджера и структуру управления компанией. «Сейчас мы с тобой ладим, — сказал он дяде, — но когда-нибудь ты поправишься, и наши отношения изменятся». «Это было лучшее решение в моей жизни», — говорит он сейчас.
Ометто принял бизнес в плачевном состоянии. Cosan погрязла в долгах, производство было неэффективным и неприбыльным, а сотрудники получали повышения вне зависимости от своих успехов. Он решил удлинить 8-месячный вегетационный период, высаживая разные сорта тростника, и положил конец практике длительных рыбалок для начальства. Он купил завод соседа — первое его поглощение. Агрессивный предприниматель получил прозвище Трактор, Ометто считает его вполне для себя подходящим в свете длительных тяжб с семьей за полный контроль над Cosan. «Я их всех переехал, — признает он. — Я консолидировал компанию. Я нанял юристов и все переделал».
Братья Ометто, сопротивляясь, подали на него в суд. «Один хотел устроить на работу своего сына, который нигде не учился и ни дня не работал, — рассказывает Ометто. — Только не ко мне. Единственным членом семьи, оставшимся в Cosan, был я». В 1990 году, через 10 лет тяжб, Ометто выкупил доли 23 членов своей семьи.
Еще он боролся с правительством. Построив свой первый сахарорафинадный завод, Ометто обнаружил, что по закону был обязан продавать сахар конкурентам по заниженной цене. Он был в ярости. «Мне пришлось пойти в суд и к властям и показать всю нелепость ситуации, чтобы закон отменили, — говорит он. — Но в результате мы увеличили прибыль». Потом был проведенный отраслевым лобби закон, по которому экспортируемый сахар нужно было упаковывать в хлопково-джутовые мешки. Ометто разработал пластиковый мешок в три раза дешевле, чем разозлил хлопковых промышленников.
Обратившись к правительству за разрешением самостоятельно экспортировать сахар, Ометто снова столкнулся с сопротивлением конкурентов. И снова добился своего, открыв себе доступ к иностранным кредитам и путь к дальнейшему расширению. Когда в 1990 году сахарная промышленность была приватизирована, Ометто был недосягаем.
Когда были сняты экспортные ограничения, Cosan обнаружила расширяющийся рынок для сахара высокой поляризации, идеально подходящего для перевозки и переработки, в том числе и в этанол. Сегодня Cosan экспортирует около 30% всего производимого этанола, но на самый большой рынок — в США — доходит совсем малая его часть. Мешает фискальная политика: США берет налог $0,54 плюс пошлину 2,5% за каждый галлон импортируемого спирта и субсидирует собственных переработчиков. «Мы надеялись, что пошлины будут отменены к концу прошлого года, — говорит президент Бразильской ассоциации производителей сахарного тростника Маркос Джэнк. — Сейчас мы изучаем возможность обратиться в ВТО по поводу их законности».
Ассоциация открыла офис в Вашингтоне, чтобы лоббировать свои интересы. Вот факты, которыми она располагает: основное производство этанола находится более чем в 2500 км от Амазонки и не загрязняет реку; всего 2,5% пахотных земель Бразилии отведено под выращивание сырья для этанола; согласно исследованию Международного центра поддержки ученых им. Вудро Вильсона, в пересчете на массу сахарный тростник — в 5,5 раза более эффективное биотопливо, чем зерно.
Ометто вел все новые битвы за сохранение контроля над компанией. Когда в Бразилию начали приходить иностранные инвесторы, он испугался, как бы Cosan не пала жертвой враждебного поглощения какой-нибудь нефтяной компанией. Хотя акции Cosan уже продавались на Бразильской фондовой бирже, Ометто создал для нее холдинговую компанию с двумя классами акций: он зарегистрировал ее на Бермудских островах и позже выставил акции на Нью-Йоркской фондовой бирже (на Бразильской представлен только один класс акций). Инвесторы расстроились, обнаружив, что их доли размыты. Бразильская комиссия по ценным бумагам и биржам грозилась вмешаться, но Ометто опять победил.
Затем Ометто скупил 1500 заправочных станций, работающих как с бензином, так и с этанолом, 240 магазинов на АЗС, а также подразделение горюче-смазочных материалов у ExxonMobil, уходившей в 2008 году с бразильского рынка. Сначала инвесторы были недовольны: Ометто приобретал компанию с маржой 3%, в то время как основной его бизнес приносил около 20%. Но в результате приобретения ценой $890 млн Cosan стала интегрированной компанией и четвертым по величине дистрибьютором этанола в Бразилии — это создало хорошие предпосылки для работы с Shell.
Уровень потребления этанола в Бразилии достиг 22,7 млрд л, уже пять лет он растет на 19% в год. В этот бизнес стремятся все. Но вместо враждебности в клубе, в который входят Cosan, Petrobras и сельскохозяйственный и биотопливный гигант Adecoagro, царит атмосфера товарищества. Кажется, места хватит на всех: продажи автомобилей в Бразилии бьют все рекорды, подскочив за прошлый год на 12%, притом что 90% продаваемых в Бразилии машин могут использовать разные типы топлива. А в более длительной перспективе есть надежда и на экспорт этанола. «Мы считаем, что мир определенно будет стремиться к использованию низкооктановой альтернативы, — говорит Мигель Россетто, глава биотопливного подразделения Petrobras, компании Petrobras Biocombustivel. — Нефть, газ и уголь пока никуда не денутся, но биотопливный сектор будет расти — и мы готовимся к этому».
Это касается всех игроков. Cosan уже располагает подразделением Rumo Logistica для хранения и транспортировки товара. Чуть больше года назад компания приняла решение инвестировать $695 млн в строительство крупнейшего сахарного терминала в мире и провести к нему железнодорожную ветку. Кроме того, Ометто недавно предложил консорциуму производителей биотоплива построить трубопровод длиной 1300 км, который должен пройти через 45 муниципалитетов, он будет запущен к 2016 году. Наконец, Cosan работает вместе с Unica и другими производителями спирта над созданием следующего поколения продуктов переработки сахарного тростника, в том числе этанола из целлюлозы и «зеленого», биоразлагаемого пластика.
Только не думайте, что благоприятные условия для бизнеса успокоили Ометто. «Он звонит мне каждое воскресенье в семь вечера, чтобы поговорить об идеях, посетивших его за выходные», — говорит исполнительный директор Cosan Маркос Лутц. Ометто, который возглавляет правление компании, говорит, что обзванивает часть руководителей ее, чтобы подготовиться к следующей неделе. «Они отдыхали в пятницу и субботу. Тот, кто действительно заботится о своих делах, постоянно включен в работу». И лучше, чтобы это было правдой. «Моя команда постоянно работает, — говорит Ометто, тон повышается. — Я выхожу из себя, если кто-нибудь уходит домой в шесть-семь вечера и выключает телефон! Надо любить свое дело!»
Ометто не собирается на пенсию. Возможно, он снизит темпы и перераспределит свое время. Но совсем уйти на покой? Нет. Раньше он почти каждый день садился в вертолет, чтобы посетить свои заводы. Потом стал это делать два раза, еще позже — раз в неделю. Сейчас, по его словам, он просто «советник» компании. Он не допускает двух своих дочерей (32 и 33 лет) до управления компанией, так как по-прежнему верит, что членам семьи там не место. Тем не менее он готовит их к тому, чтобы войти в совет директоров.
«В какой-то момент, пока шли все эти сражения, я думал только о том, как бы заработать. — Ометто откидывается на спинку кресла в зале для конференций, складывая руки. — Тогда я начал принимать глупейшие решения в своей жизни. И тогда же я осознал, что каждый раз, когда тебя волнуют только деньги, ты творишь глупости». Он выпрямляется в кресле и решительно говорит: «Нужно смотреть вперед, а деньги придут сами».