Бюджет без дна

Оптовая база стройматериалов на улице Героев полтора года назад была одним из самых опасных мест в столице Южной Осетии Цхинвале. Однажды к проходной подъехала тонированная «девятка», из окна высунулся ствол «калашникова» и дал очередь по складу. «Первое время у нас волосы дыбом вставали: и стреляли, и угрозы были», — вспоминает бывший директор базы Станислав Пустозеров. Сам он с Урала, из Челябинской области, однако в послевоенном Цхинвале оказался неслучайно. В августе 2009 года правительство Южной Осетии возглавил челябинец Вадим Бровцев. Следом за ним в республику приехали три десятка земляков — чиновники, строители, снабженцы. «Хотели расширить сферу интересов, — объясняет свой переезд Пустозеров. — Я слетал предварительно в командировку [в Южную Осетию], познакомился с людьми, понял, что восстанавливать есть что и Россия деньги выделяет».

Пустозеров сел на «золотую жилу» — снабжение стройматериалами. В разрушенной республике это был высокодоходный, но и весьма криминализированный бизнес. Все — от профнастила до шурупа — в Цхинвале стоило в два раза дороже, чем по другую сторону Рокского тоннеля. До осени 2009 года, по словам Пустозерова, товары завозились в Южную Осетию или контрабандой, или под видом гуманитарной помощи, которую потом продавали. «Власти республики нам поставили задачу обеспечить легальный ввоз», — рассказывает челябинец.

В Цхинвале он открыл магазин и оптовую базу «Главстройснаб». Бизнес шел успешно до тех пор, пока в апреле 2010 года на склад не пришли с обыском местные силовики. Компанию Пустозерова они посчитали «прокладкой», через которую было выведено 42 млн рублей бюджетных денег. Склад был опечатан, стройматериалы арестованы, Пустозеров спешно вернулся в Россию. Сейчас он с неохотой вспоминает этот период своей биографии. «Автоматизированный склад, стройматериалы — все это мы подарили. Так что свою лепту в восстановление мы внесли», — говорит экс-директор базы.

С начала 2000-х годов Южная Осетия живет главным образом за счет финансовых вливаний извне. «В мою бытность главой правительства мы получали помощь со стороны Тбилиси и Москвы по межправительственному договору между Россией и Грузией, также действовали программы Евросоюза и УВКБ ООН», — вспоминает Дмитрий Санакоев. С 2001-го он был премьер-министром республики, а с 2007 года — главой созданной правительством Грузии администрации по управлению Южной Осетией. После российско-грузинского военного конфликта 2008 года Россия признала независимость Южной Осетии (подавляющее большинство стран ООН независимость республики не признали, а в Грузии ее официально числят оккупированным «Цхинвальским регионом») и полностью взяла ее на обеспечение.

Без учета гуманитарной помощи в республику направили почти 43 млрд рублей: более 30 млрд поступили из российского бюджета, 10 млрд инвестировал «Газпром», 2 млрд выделило правительство Москвы и еще 1 млрд рублей собрал благотворительный спецсчет. Для республики с населением не более 36 000 человек сумма огромная. Для сравнения: 41 млрд рублей — доходная часть бюджета 1,5-миллионной Ленобласти.

Выделение денег сопровождалось ожесточенной аппаратной борьбой между Москвой и Цхинвалом, взаимными обвинениями в коррупции. Республиканская генпрокуратура возбудила 17 уголовных дел против строителей и чиновников, участвовавших в восстановлении. Комитет экономической безопасности вскрыл нарушений на 500 млн рублей, а Стройтехконтроль урезал аппетиты строителей почти на 1 млрд рублей: строительные сметы завышались в 10, а иногда и в 20 раз. Тем не менее строительство выходило золотым: стоимость 1 кв. м построенного жилого дома в Цхинвале составляла $830, на 30% выше, чем в расположенном неподалеку Владикавказе (столица входящей в Российскую Федерацию Северной Осетии); дом площадью 125 кв. м обходился для бюджета в 2,8 млн рублей.

Не успели в августе 2008 года российские танки дойти до Гори, как российские власти уже пообещали выделить 10 млрд рублей на восстановление Цхинвала и окрестных сел. После войны в Южной Осетии насчитали около 700 разрушенных домов, еще более 3000 зданий требовали срочного ремонта. Непризнанная республика, которая 20 лет жила в изоляции, нуждалась буквально во всем: стройматериалах, технике, рабочих руках, управленцах. И, конечно, российских деньгах.

Размер неосвоенной бюджетной помощи поначалу вызвал ажиотаж. Количество крупных генподрядчиков увеличилось с 18 до 40 — и только две компании были местными. Разделив город, подрядчики составили смету на 1340 млн рублей, включив в нее даже ветхие и разрушенные дома, которые надо было не ремонтировать, а сносить. Смету потом завернули. «Некоторые приехали с умыслом выхватить, вырвать кусок из тех средств, которые выделяла Россия, — рассказывает руководитель Комитета государственного контроля и экономической безопасности республики Батраз Таказов. — Из-за них некоторые [жители] до сих пор остались в палатках и гаражах».

С десяток фирм просто исчезли с бюджетными деньгами. Североосетинская компания «Владремстрой» получила 19,4 млн рублей аванса и уехала — на стройплощадку компанию возвращал УБЭП. ООО «Золотой фазан» получило на специальный расчетный счет, открытый в Южной Осетии, примерно 10 млн рублей — его не могут отыскать до сих пор. Много претензий было к работе ОАО «Строительная компания Чеченстрой». Летом 2009 года договор с компанией был расторгнут, тем не менее чиновники одобрили перевод на ее счета 50 млн рублей.

До лета 2009 года все восстановительные работы буксовали: строители завышали расценки, Цхинвал и Москва долго не могли согласовать работы, в результате обещанные деньги до строителей не доходили. Однако в декабре 2008 года Счетная палата России обнаружила на счетах, используемых Южной Осетией, неизрасходованные 500 млн рублей. «Мы потеряли время, но сохранили деньги. Добились прозрачности и совместного контроля по расходованию средств», — объяснял корреспонденту Forbes президент республики Эдуард Кокойты, приводя в пример рекорд завышения сметной стоимости жилого дома — в 21 раз.

По данным Счетной палаты, наибольшее финансирование получили структуры «Спецстроя» — 30% (2,7 млрд рублей), ОАО «Северо-Кавказская энергоремонтная компания» (СКЭРК) — 25,9% (2,3 млрд рублей), ГУП «Дирекция РПНП» — 18,8% (1,7 млрд рублей). И хотя к подрядчикам возникали претензии (СКЭРК, например, отметилась завышением в 2,7 раза стоимости алюминиевого провода), деньги им перечисляли авансом — по схеме опережающего финансирования. С декабря 2008-го по март 2010 года на расчетные счета этих компаний было перечислено в общей сложности 8,5 млрд рублей, тогда как приняты и согласованы были работы только на сумму 4,7 млрд. «Финансирование объектов осуществлялось в режиме 100% предоплаты, что увеличивало риски неисполнения генподрядчиками договорных обязательств», — говорится в отчете Счетной палаты.

Слова «строительство» и «воровство» стали чуть ли не синонимами. Республиканскую больницу стеклили дважды: сначала поставили деревянные рамы, потом, когда привезли пластиковые окна, старые выбили лопатами и поставили новые. Плитку клали четыре раза, рассказывали врачи. «Какого черта все по два раза делать?» — распекал строителей на планерках министр здравоохранения Нугзар Габараев. Не помогало.

«Это не решенный нигде вопрос — ни на Кавказе, ни в Южной Африке: как распределять гуманитарную помощь при условии коррупции у принимающей стороны, — говорит Наталья Зубаревич, директор региональной программы Независимого института социальной политики. — Чтобы контролировать Южную Осетию, Москва направляла туда своих ставленников, но в условиях клановой сплоченности местных элит «засланный казачок» ничего не решал».

Найти общий язык с кланами сначала пытался Юрий Качмазов, глава поволжской группы «СОК», до недавнего времени контролировавшей «ИжАвто» и частично АвтоВАЗ. Осенью 2008 года администрацию президента Южной Осетии возглавил бывший ульяновский зампред правительства Александр Большаков. Кресло главы Минфина занял Алексей Пантелеев, бывший ульяновский министр финансов. А работу со СМИ и идеологию взял на себя поволжский политтехнолог Лев Павлючков. Все трое были креатурами «СОКа». Президент Кокойты потом объяснял, что лично просил своего друга Юрия Качмазова (он осетин по отцу) помочь с кадрами.

У «СОКа» в Южной Осетии был свой интерес: к лету 2008 года ФГУП «Рособоронэкспорт» выдавил компанию с АвтоВАЗа, и «СОК» начал терять позиции в Поволжье. Разворачиваясь в Южной Осетии, холдинг намеревался получить крупные подряды, а заодно подправить имидж. Павлючков подтвердил в интервью Forbes, что «СОК» в республике интересовали инфраструктурные проекты — ремонт автодорог, Рокского тоннеля, строительство аэропорта. Эти подряды вполне мог получить, например, инфраструктурный дивизион «СОКа» — компания «Волгомост». Планы были серьезные — Качмазов прикидывал даже, где в Южной Осетии построить себе дом.

Но «СОК» в Южную Осетию так и не пустили. В то время глава компании еще не был фигурантом уголовного дела (в феврале 2011 года Качмазова объявили в федеральный розыск по обвинению в преднамеренном банкротстве «ИжАвто»), но осетинские власти не смогли уговорить Москву отдать подряды «СОКу». «Бизнесом мы даже не занимались. Ни одного дома не построили, ни одного рубля не заработали», — говорит Павлючков. Уже через полмесяца после назначения министра финансов Пантелеева Кокойты подписал указ о его отставке. В 2009 году на родину вернулись Большаков и Павлючков. Все это время контроль за финансовыми потоками был у окружения президента республики. В Минрегионе, где весной 2009 года произошли кадровые перестановки, решили эту ситуацию изменить.

До августа 2009 года вряд ли кто в Южной Осетии знал про существование расположенного в Челябинской области города Озерска. И вдруг закрытый 90-тысячный город атомщиков стал кадровым инкубатором для кавказской республики. Началось с того, что ее правительство возглавил бизнесмен из Озерска Вадим Бровцев.

Ему было 40 лет, с начала 1990-х он занимался бизнесом, два срока был депутатом Озерского городского совета депутатов. Газеты расхваливали нового премьера: Бровцев строит олимпийские объекты в Сочи, однажды вынес из горящей квартиры пьяного соседа. Как оказалось, Бровцев действительно спас человека в 2000 году, но вот в олимпийском строительстве его компании не участвовали.

Бровцев начинал бизнес с поставок мандаринов в Озерск, вспоминает редактор интернет-портала «Озерск 74» Наталья Павловская. Отец будущего премьера Владимир Бровцев в советское время возглавлял комбинат бытового обслуживания (потом его успешно приватизировал), считался влиятельным человеком в городе. В 1990 году в Озерске появилась компания «Вермикулит» (вермикулит — это вспученная слюда, изоляционный строительный материал). Она начинала с ремонта дорог и благоустройства, а с 2001 года стала строить жилые дома. Конкурентов было много, но помощник Бровцева, озерчанин Андрей Агапов рассказывал в интервью журналистам, что, когда другие строительные организации города разорились, «Вермикулит» приобрел старый завод ЖБИ и стал успешно развиваться. В Озерске Бровцева до сих пор вспоминают как пробивного человека со связями, который умел получать муниципальные заказы. «Он умеет находить подходы к людям, расположить к себе, оказать хорошую услугу и благодаря этому с руководством города у него сложились хорошие отношения», — вспоминает бывший коллега Бровцева по городскому совету депутатов Валентин Черников. По его словам, пока Бровцев был депутатом, его компания получала муниципальные заказы.

«Компания «Вермикулит» и в Озерске не очень знаменита, за исключением пары скандальных строек», — утверждает челябинский политолог Александр Подопригора. Два года назад, сразу после того как назначили Бровцева, Подопригора опубликовал материалы, связанные со строительством городской набережной, подрядчиком которого выступал «Вермикулит». «Проверка ОБЭП Озерска и экспертов из «Челябинформцентра» выявила ущерб для городского бюджета в размере около 8 млн рублей — недовложение стройматериалов и завышение расценок работ, однако в возбуждении уголовного дела УВД было отказано прокуратурой», — говорилось в публикации. Валентин Черников утверждает, что историей вывода бюджетных средств занимались депутаты и милиция, но «уголовное дело не возбуждалось, потому что администрация находилась в хороших отношениях с Бровцевым».

И вот назначение в Южную Осетию. Как произошел такой стремительный карьерный рост? Сам Бровцев через помощника объяснил Forbes прибытие в республику желанием помочь «маленькой многострадальной стране» и стремлением самореализоваться в государственном менеджменте. Депутат южноосетинского парламента Амирал Дьяконов помнит, что Бровцева депутатам представлял замминистра Минрегионразвития Роман Панов, сам выходец из челябинского региона. Панов утверждает, что познакомился с Бровцевым в Москве за месяц до назначения. Тем не менее Панов представил Бровцева как одного из ведущих строителей и управленцев России, говорит Дьяконов. Да и в Цхинвале вначале были твердо уверены: это Москва прислала Бровцева смотреть, чтобы местные чиновники не разворовали деньги. То обстоятельство, что с его приходом финансирование программы восстановления было возобновлено, тоже сыграло на руку премьеру.

Они [осетины] за 20 лет войны отвыкли работать. Но они не озлобились, вполне доброжелательны. Даже казнокрадство организовано так наивно, как в России не поступают уже лет 30. В то же время взаимная наивность казнокрадов и проверяющих порождает гигантские масштабы воровства. Клановость есть, но для озерчанина такое положение дел вполне привычно. Так что найти общий язык с местными жителями можно», — писал в своем интернет-дневнике 40-летний бывший замглавы ЗАТО Озерск Александр Жмайло. По приглашению Бровцева Жмайло приехал в Цхинвал и был утвержден министром экономического развития.

В Озерске имя Жмайло прежде всего связывают с Фондом социального и экономического развития, куда были переведены 70 млн рублей для поддержки местного бизнеса. Фонд впоследствии обмелел, через четыре года в нем осталось всего 3,5 млн рублей. Черников говорит, что «деньгами пользовались лукаво»: например, был выдан кредит на 1,9 млн рублей — вероятно, по фиктивным документам — некой екатеринбургской предпринимательнице, которая недавно вернулась из мест заключения.

Жмайло был не единственным земляком в команде Бровцева: первым вице-премьером стал озерчанин Александр Зелиг, а помощником Бровцева — озерский депутат Андрей Агапов. «Даже завхозы и те — из Челябинска, а наши ребята, которые защищали город (во время конфликта с Грузией), сидят без работы», — недоумевает Таира Гаглоева, руководитель общественной приемной южноосетинской «Народной партии».

Основная борьба развернулась за контроль над финансами. Российские деньги шли в Южную Осетию двумя большими потоками: меньшая часть — на поддержку бюджета республики (зарплаты бюджетникам, пенсии), большая — на восстановление разрушенных объектов и строительство новых. Бюджетные поступления контролировало правительство Южной Осетии, средства на восстановление — Госкомитет по реализации проектов восстановления Республики Южная Осетия, нечто вроде параллельного правительства, находившегося в подчинении президента. В течение первого послевоенного года расходование денег, попадавших в Южную Осетию, и распределение гуманитарной помощи практически полностью контролировало окружение Эдуарда Кокойты. Москву это не устраивало, и с августа 2008-го по апрель 2010 года схемы финансирования восстановления республики менялись трижды. Почему это происходило? Сам Кокойты в одном из интервью заявил, что посредники были созданы Минрегионом под предлогом того, что «в Южной Осетии все воруют».

Весной 2009 года Межведомственную комиссию (МВК) по восстановлению Южной Осетии возглавил замглавы Минрегиона РФ Роман Панов, который выстроил новую финансовую вертикаль. С декабря 2009 года главным распорядителем бюджетных средств (5 млрд рублей) определен Минрегион, а госзаказчиком работ — ФГУ «Южная дирекция реализации программ и проектов». Дирекция базировалась в Москве, возглавил ее предприниматель из Челябинска Сергей Агеев. Предприятие отвечало за строительство девяти стратегических объектов: водовод, внутренние городские сети, вертодромы, водозабор и городские очистные сооружения. В Цхинвале же по инициативе Бровцева под предлогом, чтобы деньги не уходили из республики, был образован местный крупный генподрядчик — ГУП «Дирекция по реализации национальных приоритетных проектов Республики Южная Осетия». Ее возглавил заместитель Бровцева по «Вермикулиту» Исмаил Каримов.

Раньше схема работы была следующей: подряды по восстановлению весь 2009 год распределял Госкомитет по реализации проектов восстановления совместно с МВК. Деньги перечислялись из Минфина РФ в Минфин Южной Осетии, оттуда — в Госкомитет, а затем — подрядчикам. Теперь же местные структуры в лице Госкомитета были фактически отстранены от рычагов управления. «Челябинская команда» сделала то, что не удалось СОКу, — под контроль были взяты все финансовые потоки и 10–15% строительного рынка республики (это сообщил в одном из интервью заместитель директора «Южной дирекции» Павел Бегеба). В генпрокуратуре Южной Осетии оценивают экспансию челябинцев шире — до четверти рынка. Ответная реакция осетинских властей не заставила себя долго ждать.

Когда Бровцев стал избавляться от сомнительных фирмочек-субподрядчиков, выстроил вертикаль власти, а деньги начал распределять Каримов, а не цхинвальские структуры, начались проблемы с пивзаводом «Алутон», — вспоминает собеседник в окружении премьера кавказской республики.

В апреле 2010 года директор по развитию пивзавода «Алутон» Дмитрий Лазарев уехал из Цхинвала, оставив автомашины и оргтехнику, взял с собой только личные вещи и документы. «Предупредили, что меня могут арестовать, — рассказывает Лазарев. — В 20:00 мы заехали в правительство, а потом вдвоем с водителем рванули в аэропорт. Границу пересекли спокойно». Через несколько часов в доме, который снимал Лазарев, прошел обыск, несколько его сотрудников были задержаны и на какое-то время оказались в тюрьме.

А ведь всего полгода назад, осенью 2009 года, Лазарев приехал из Челябинской области в Южную Осетию — поднимать, как он говорит, разрушенную войной промышленность. «Никто нас с шарами и фанфарами, конечно, не встречал, — вспоминает он. — Свели нас с местными, чтобы получить доступ на объекты. Вместе с [главой Минэкономразвития] Александром Жмайло осмотрели винкомбинат, консервный завод, пивзавод «Алутон» в Лениногорском районе. Он [пивзавод] — самый интересный». Это неудивительно: до августа 2008 года завод находился под контролем грузинских предпринимателей — они выпускали там пиво и лимонад. Лазарев говорит, что завод год стоял заброшенный — часть оборудования проржавела, часть растащили. Лазарев стал директором по развитию, а должность гендиректора получил его земляк Руслан Шарипов, ранее менеджер по развитию в Челябинской области пивоваренной компании «Балтика».

Лазарев уверяет, что инвестировал в восстановление завода «примерно 10-15 млн рублей», однако точную сумму назвать затруднился. Через два месяца завод заработал, в январе 2010 года сварили первое пиво, весной оно появилось в каждом магазине республики. В тот момент, когда руководство завода решило отправлять пиво в Россию, им и заинтересовалась прокуратура.

Челябинских топ-менеджеров обвинили в мошенничестве, присвоении и растрате бюджетных средств. Как рассказали в прокуратуре, на счета «Алутона» из бюджета было переведено 5,5 млн рублей — в качестве уставного капитала, но потом, как полагает следствие, деньги были выведены из республики. «Около 4 млн рублей перевели в город Озерск на счета ООО «Орфей» — якобы на закупку оборудования, еще 1,5 млн рублей сняли в Цхинвале через ООО «Эталонсервис», — рассказал в интервью Forbes заместитель генерального прокурора республики Эльдар Кокоев. По его словам, из нового оборудования на пивзаводе обнаружили только три новых насоса, цена которых не превышает 20 000 рублей.

Проблемы с силовиками возникли не только у пивоваров. В апреле 2010 года в офисах «челябинских» компаний прошли проверки, обыски, аресты счетов и имущества. Два десятка челябинских специалистов, чтобы не попасть в руки следователей, спешно уехали из республики. Уже в Москве они сами поспешили обвинить цхинвальские власти в коррупции. Экс-директор ГУП «Управление автомобильного транспорта» Сергей Олейник заявил, что выделенные республике автобусы забрали себе водители и чиновники. Дмитрий Лазарев назвал арест завода рейдерским захватом. По его словам, топ-менеджерам предлагали поделить бизнес: «Нам предлагали схему: пять дней завод работает на вас, два дня на нас».

Политика уже вмешивалась в работу правоохранительных органов, считает оппозиционер Ахсар Кочиев, бывший генпрокурор Южной Осетии. «В корне уголовных дел не борьба за справедливость, а борьба за власть, чтобы дорваться до денег», — считает Кочиев. Так, например, уголовное дело было возбуждено в отношении политического оппонента Кокойты Альберта Джуссоева (его компания «Стройпрогресс» тянула газопровод в Южную Осетию). По данным Комитета экономической безопасности, на счета дочки «Стройпрогресса» — ОАО «Спецстрой Южной Осетии», открытые в ООО «Первый республиканский банк», — за 2007–2008 годы поступило около 1,5 млрд рублей. Потом деньги были переведены в Москву, а компания не уплатила налогов в бюджет на сумму 163 млн рублей. Давать комментарии для этой статьи Джуссоев отказался, но в 2009 году в беседе с корреспондентом Forbes называл преследование политическим заказом. На открытие газопровода Джуссоев не приехал.

Всего генпрокуратура Южной Осетии возбудила 17 уголовных дел по фактам превышения должностных полномочий, мошенничества, халатности, из них десяток относится к деятельности челябинской команды. «Я готов подать в отставку, если челябинцы мне назовут, что перекрыли хотя бы один канал хищений. А я назову 10 каналов, которые они открыли», — уверяет Батраз Таказов из Комитета по экономической безопасности республики. Больше всего претензий к «Южной дирекции» и челябинцу Исмаилу Каримову, директору ГУП «Дирекция реализации приоритетных национальных проектов», основного генподрядчика на восстановительных работах.

Происходящее едва не привело к отставке Бровцева — в мае 2010 года местный парламент инициировал расследование деятельности команды премьера и готов был проголосовать за его отставку. Но за Бровцева вступился Кокойты. Причина проста: незадолго до этого Кокойты встречался с министром регионального развития России Виктором Басаргиным — в Минрегионе Бровцева не сдали. «Внешне все было хорошо. Он [Бровцев] вместе с президентом ездил на охоту. Сидели за одним столом, поднимали тосты», — говорит информированный собеседник Forbes, отмечая, что на самом деле взаимоотношения между ветвями власти больше походили на холодную войну.

Любопытно, что претензий к местным чиновникам у силовиков нет — не возбуждено ни одного уголовного дела. «Кокойты под микроскопом, вначале он просто боялся принимать управленческие решения. Потому что еще никто ничего не украл, а Москва всех уже обвинила», — утверждает собеседник Forbes в руководстве республики. По его словам, у многих высокопоставленных чиновников есть недвижимость или бизнес в России. В республике многие говорят о московском бизнесе самого Эдуарда Кокойты, например, в Москве работает компания «Франг», которая занимается сдачей в аренду недвижимости. В сентябре 1996-го Кокойты был замгендиректора и совладельцем (38% акций) зарегистрированного в Москве ЗАО с таким названием. Соучредителем (62%) компании был авторитетный предприниматель Альберт (Ибгарим) Тедеев, застреленный в октябре 2006 года. Став президентом республики, Кокойты оставил пост гендиректора «Франга». Компания же существует до сих пор.

Летом 2010 года российские власти, которые снова были недовольны ходом восстановительных работ, объявили, что посредники будут устранены: с 1 января 2011 года «Южная дирекция» перестанет отвечать за распределение денег на восстановление республики, будет ликвидирована МВК. В начале 2011 года Минрегион России и южноосетинские власти объявили об окончании программы восстановления и отчитались, на что потрачены деньги. По отчетам Минрегиона, работы завершены на 792 объектах: построено 250 жилых домов, отремонтировано 57 многоквартирных домов, на сотне зданий поменяли крыши. Но в самой республике много недовольных: строили долго, некачественно и в итоге дорого.

Осенью этого года у Эдуарда Кокойты заканчивается президентский срок — и ему сейчас как никогда надо проявить чудеса дипломатии. Независимо от того, кто станет новым президентом республики, Россия пообещала и дальше вкладываться в Южную Осетию — теперь уже в рамках «инвестиционной программы». У Цхинвала есть пример для подражания. Бюджетная помощь России на восстановление Чечни по двум федеральным программам с 2002-го по 2011 год составляет около 111 млрд рублей. Для Кремля закачка денег в Чечню стала гарантией спокойствия и мира. «Помощь Цхинвалу — гарантия лояльности осетинского народа», — уверяет бывший южноосетинский чиновник. Но это еще и вопрос амбиций: в Грузии беженцам из Осетии за считаные месяцы построили коттеджный поселок, а в Цхинвале люди три года жили в палатках.

После череды скандалов «челябинская команда» практически в полном составе покинула Южную Осетию. Снабженец Пустозеров и пивовар Лазарев вернулись на Урал и сожалеют о потраченных деньгах и времени. Еще хуже подмоченная репутация. Когда в августе 2010-го экс-министр Жмайло попытался пойти на выборы в заксобрание Челябинской области, южноосетинские силовики предъявили чиновнику претензии в халатности, которая обошлась бюджету республики в 30 млн рублей. Кандидат выбыл из предвыборной гонки. Сам Бровцев в республике бывает все реже, уверяют несколько собеседников в Цхинвале, — документы на подпись премьеру возят в Москву или Сочи.