Почти десять лет я прожил в мире, где не было ничего важнее монетизации
Я, допустим, приходил к генеральному директору с какой-то идеей, а он уже заранее морщил лоб: «Все это интересно, но как это будет приносить деньги?»
Мне это сначала казалось страшно обидным — пересчет душевных движений в монеты, но потом я даже начал находить в этом какой-то айнрэндовский вкус. В деньгах ведь, если взять их сами по себе, нет ничего предосудительного. Они лишь эквивалент усилий. И часто у того, кто прикладывает больше усилий, больше денег. Такое случается. Я видел это собственными глазами.
То есть я, разумеется, слышал про распилы и откаты, про залоговые аукционы и сидение на трубе. Но как раз обладатели нажитых таким образом состояний чаще всего говорили об идеалах добра и справедливости, о равенстве возможностей и прочей утешительной философии. Но близко я видел в основном людей, которые действительно что-то делали, а потом у них через это появлялись цифры на счету, новые машины и билеты бизнес-класса.
И вдруг за последние год-два цинизм этих людей куда-то исчез. То есть они, конечно, продолжают сводить дебет с кредитом и как-то пополнять свои счета, но в их лексиконе появились какие-то новые, почти францисканские слова.
Мой бывший генеральный директор учредил университет и совершенно искренне утверждает, что это абсолютно идеалистическая затея и никто не собирается через знания и студентов ничего монетизировать — ни в виде денег, ни в виде влияния. Это просто благотворительность, но не в форме бесплатного супа, а в виде лэптопов и лекций иностранных научных звезд.
Бывшие банкиры заводят себе свиноферму и идеалистически выращивают на ней боровов, сертифицированных по самым строгим европейским органическим канонам, хотя ни один из этих канонов не нужен для того, чтобы продукция попала в отечественную торговую сеть. Достаточно взятки. Но бывшие банкиры не хотят давать взятки. И, более того, не хотят попасть к русским ритейлерам. Они продают лучшую в радиусе 2000 км свиную шейку и копченый окорок тем, кому это интересно. Без посредников.
Другие люди строят телевизионный канал в интернете, и хотя для проформы они что-то говорят про нового зрителя и актуальные нужды рекламодателя, понятно, что это чистой воды романтизм. И монетизация такого проекта возможна в какой-то другой жизни.
Собственно, ДРУГАЯ ЖИЗНЬ и стала сегодня фетишем для поколения искренних монетизаторов. Ее формы расплывчаты и невнятны, и если бы еще несколько лет назад кто-то явился с бизнес-планом чего-то подобного «Стратегии-31», его тут же подняли бы на смех. А сегодня принцип малых дел, не ведущих к чему-то очевидно прогнозируемому, к чему-то, что может быть расписано по этапам и представлено в виде красивого графика для Power Point, стал для заметной части общества нормальным делом. Таким, которое можно обсуждать. И в котором даже можно участвовать.
Возможно, мы переживаем что-то вроде эпохи Савла, когда прагматики становятся романтиками. Такое уже бывало в истории. Стал же в конце концов производитель палаток, то есть в принципе девелопер, по дороге в Дамаск апостолом Павлом.
Вообще в регулярном и последовательном обращении в новую романтическую веру, которое сегодня может случиться с кем угодно — от балерины до майора МВД, можно усмотреть отечественный вариант фрикономики, бизнес-стратегии, основанной на фокусах, противоречии, отрицании положения вещей, буддийского уничтожения окружающего мира. Что опять-таки имеет истоки в новом русском капитализме, не зря одну из знаковых контор эпохи девелоперского бума, занимающуюся сносом зданий и вывозом строительного мусора, назвали «Сатори» — так японские буддисты как раз и называют просветление через уничтожение.
В каком-то смысле отрицание окружающей действительности, несистемное, непрагматическое давление на нее — это современный вариант викторианской формулы «делай что должен, и будь что будет». Это частный выбор, личная игра, последствия которой не просчитаны и результат которой может быть любым. Но отказываться от участия в этой игре становится все труднее. Моя четырехлетняя дочь тут подошла ко мне с просьбой: «Папа, мне нужны крылья, чтобы летать над городом, мне не нравится ездить». Я спросил: «А где же я возьму эти крылья?» —«Купишь. Или сделаешь сам».