В России любое нормальное проявление жизни тут же становится значимым событием
Арт-директор журнала «Афиша-Еда» Миша Сметана написал в своем «фейсбуке» точную вещь: «Из нескольких категорий похвалы, существующих в Москве, наивысшей по-прежнему является «здесь так хорошо, как будто не в Москве».
Понятно, что это можно трактовать как проявление традиционной интеллигентской идиосинкразии — интеллигенция по долгу службы и в силу образования и исторических причин всегда недовольна существующим порядком — от власти до погоды. Но можно подходить к сказанному и иначе. В России слишком низкая планка достижений, и все, что чуть-чуть поднимает голову выше общего плинтуса, тут же становится событием.
Это может принимать комические масштабы: премьер-министр, распевающий патриотические песни со шпионами-неудачниками. Или драматические: блогер, написавший письмо президенту и премьеру о потерянной рынде и удостоившийся державного ответа. Загадочным образом любое непосредственное проявление жизни тут же становится значимым общественным, культурным и политическим событием.
В учебнике латыни для филологических факультетов вузов была вертикальная система градации римских поэтов. Одни, например Катулл, именовались выдающимися, другие, вроде Горация, — великими, и так далее все нюансы сравнительных степеней. Вертикаль имела пусть и не всегда ясный, но положительный градус.
Если бы сегодня пришлось ранжировать события российской жизни, то делать это пришлось бы через систему отрицаний: непозорное, нестыдное, неомерзительное и т. д. Удивление вызывают заурядные вещи: гаишник, однажды не потребовавший взятку, чиновник, по неизвестной причине вдруг согласившийся с требованием экологов и не разрешивший сливать яд в городской водопровод, телевизионный сериал без вранья, журнал без скрытой рекламы; список маленьких радостей русского человека бесконечен, как мир ребенка.
Летом, во время Черного Дыма, Юлия Латынина в своей передаче на «Эхе» рассказывала о начальнике Шатурского района, который, вместо того чтобы запалить торфяные болота с четырех концов или хотя бы подождать до конца июля, когда они получше разгорятся, создал заградотряды, загнал огонь в тиски еще в июне и даже добился каких-то робких успехов в борьбе со стихией.
На публицистку Латынину это поведение произвело такое впечатление, что она тут же предложила сделать шатурского главу начальником Лесхоза или министром по чрезвычайным ситуациям. Просто за то, что он целый месяц делал что-то похожее на то, что должен был делать в принципе.
Я сам, честно говоря, когда слышу подобные истории, когда читаю о сизифовом труде адвоката-блогера Навального, испытываю что-то духоподъемное. И тоже не могу себе объяснить, почему меня радуют такие элементарные вещи. Неужели только из-за отсутствия больших побед?
В мировой гастрономии есть теория «уменьшения удовольствия». Ее придумал Томас Келлер, великий, ну или просто выдающийся, повар из Калифорнии.
Согласно этой теории человеческий вкус устроен так, что после определенной, очень небольшой дозы рецепторы перестают воспринимать съеденное как предмет гастрономии и остается только физиологическое насыщение. Великий, ну или известный, британский повар Хестон Блюменталь проверил теорию коллеги, заручившись поддержкой ученых, и выяснил, что это действительно так. Мозг устроен таким образом, что в момент икс он отключается и перестает реагировать на раздражения рецепторов. Жевательная резинка не теряет вкуса, это человек перестает ее вкус воспринимать.
Поэтому в ресторанах Келлера и Блюменталя порции такие крошечные, но, правда, очень много перемен блюд.
Эта черта мозга, впрочем, не объясняет, почему в России эта особенность распространяется не только на ресторанные меню, но на все проявления окружающего мира. С одной стороны, это крайне унижает нашу страну в глазах мирового сообщества, научившегося в тех или иных дозах справляться с коррупцией, бытом и общепитом. Но с другой — бесконечно расширяет перечень удовольствий, необъяснимых для ограниченного западного ума.
Я тут рассказал одному англичанину анекдот про человека, пришедшего к хирургу с просьбой пришить ему член на лоб и на вопрос хирурга, зачем ему это, ответившего: «Во-первых, это красиво».
Англичанин не засмеялся и спросил, что имеется в виду — русская душа? И я подумал, что он прав: в каком-то смысле русская убежденность в том, что у нации могут быть маленькие привилегии и отдельная строчка в антропологии, — одно из тех маленьких удовольствий, благодаря которым Россия до сих пор существует. И парадоксальным образом может быть счастлива даже в несчастье.
Автор — главный редактор журнала «Афиша-Еда»