Накопление без стяжательства

В конце прошлого года православные предприниматели и бизнесмены получили небесного покровителя. Им стал преподобный Иосиф Волоцкий. Инициатива исходила от экспертного совета «Экономика и этика» при Патриархе Московском и всея Руси Кирилле. Святейший, побывав перед этим в Иосифо-Волоколамском монастыре, отметил значимость трудов преподобного Иосифа, который был глубоко убежден «в необходимости для Церкви привлекать в том числе и материальные ресурсы, чтобы передавать их народу». Как надуманные отверг патриарх обвинения Иосифа Волоцкого в стяжательстве.

Святой покровитель — это посредник между земным и небесным миром. Христианин обращается к нему с благодарственной молитвой или просьбой о помощи. Но покровитель — это не только адресат молитвы, но и некий образец, сверяясь с которым верующий учится праведной жизни.

Чему же хочет научить предпринимателей православная церковь, предлагая им в качестве духовного образца Иосифа Волоцкого? Для ответа на этот вопрос нужно не только разобраться в личности выдающегося русского игумена рубежа XV и XVI веков, но и очистить его образ от мифов, из-за которых он воспринимается многими как фигура противоречивая и небесспорная.

Традиция считать Иосифа Волоцкого теоретиком и практиком церковного «стяжательства» имеет глубокие корни. Защищая Иосифа от несправедливых нападок, патриарх отвечал на упреки, которые были высказаны не только многими советскими историками, но и некоторыми мыслителями русского зарубежья, включая Николая Бердяева. Имя Иосифа Волоцкого прочно ассоциируется с представлением о симбиозе стяжательского духовенства и высшей государственной власти.

В Московской Руси игумен как крепкий хозяйственник и рачительный предприниматель отнюдь не был редкостью. Кандидатов на место небесного патрона российского бизнеса нашлось бы немало. Достаточно вспомнить такого выдающегося деятеля Русской Церкви, как митрополит Филипп, известный своей непримиримостью к опричнине Ивана Грозного. Прежде чем стать митрополитом, Филипп (в миру Колычев) был игуменом Соловецкого монастыря и развил там необычайно бурную хозяйственную деятельность. Без преувеличения можно сказать, что соловецкий подвижник был одним из самых эффективных русских менеджеров XVI века. Колычев превратил средневековый монастырь в настоящий хозяйственный центр, включавший целую систему складов и хранилищ, хитроумных механизмов, каналов, прудов, поварен, водяных мельниц. Монастырь снабжал себя всем необходимым, в том числе и строительными материалами. Кирпичный завод при Соловецкой обители давал несколько десятков тысяч кирпичей в год. Экономическая составляющая деятельности Филиппа удачно сочетается с репутацией непримиримого оппозиционера, не желавшего подчиняться тиранической власти. Мученик Филипп олицетворяет собой сильную и несломленную Церковь, осуществившую в полной мере свою миссию «печалования» за опальных и гонимых.

Как видим, Иосиф Волоцкий не самая удобная и не самая очевидная кандидатура на роль небесного патрона предпринимателей. Что же хотела сказать Церковь, выбирая именно его?

Волоколамский игумен известен отнюдь не хозяйственными достижениями, а своими литературными сочинениями, в которых раскрываются и его отношение к материальным ресурсам монастырей, и его воззрения на проблему «стяжательства» и «нестяжания», и его представления о верховной, да и всякой мирской власти, включая дом и семью.

В своей «Духовной грамоте» («Уставе») Иосиф Волоцкий отмечал, что обязанностью всякого устроителя монастырского общежития является не только попечение о вверенных ему делах обители, но и литературная работа. Конечно, речь шла о литературе особого рода, которую можно было бы назвать проповедничеством и публицистикой. Иосиф был не только непримиримым противником еретиков, но и первым на Руси исследователем ересей. Стремясь к систематическому изложению учения ересиархов, Иосиф Волоцкий создавал культуру развернутой богословской полемики на Руси. Среди оригинальных восточнославянских сочинений этого толка его «Просветитель» не имел себе равных ни по охвату ересиологических проблем, ни по широте историографического мышления, ни по эрудиции (на протяжении грандиозного трактата игумен приводил сотни цитат и примеров из Священного Писания и творений отцов Церкви).

Советские ученые стремились рассматривать сочинения Иосифа Волоцкого через призму классовой борьбы как манифесты «стяжательской» церковной реакции. По мнению многих исследователей, «церковники» той эпохи в обмен на материальные блага, дарованные светской властью, предложили неумеренную апологию великокняжеского господства. Иосифу Волоцкому приписывали даже обожествление личности великого князя. Политические воззрения игумена менялись якобы в зависимости от того, как относились великие князья к правам монастырей владеть землей и селами. Если государи допускали превращение обителей в крупных «феодалов», то Волоцкий благословлял светскую власть, а если возникала угроза для церковной недвижимости, то он же выступал против московских князей, переживая как личную трагедию борьбу Ивана III с удельной раздробленностью. Надо признать, что марксистское прочтение трудов Иосифа Волоцкого строилось на весьма шатких основаниях.

Например, не выдерживают критики утверждения, будто в сочинениях игумена обожествляется личность московского государя. В лице Иосифа Волоцкого великокняжеская власть столкнулась с окрепшей, самостоятельной Церковью, способной занимать достаточно жесткую, даже бескомпромиссную позицию. Ведь именно Иосиф Волоцкий был создателем русской тираноборческой традиции, именно он на страницах «Просветителя» призывал оказывать сопротивление не только государям-отступникам, но и всякой неблагочестивой, греховной власти. Он одним из первых, основываясь на византийской традиции, отчетливо разделил человеческое греховное естество царя и божественный источник его властных полномочий. Если искать в церковно-государственном учении Иосифа Волоцкого ключевой концепт, то, пожалуй, им будет «ответственность». Ответственность государя перед Богом, подданных — перед государем и Богом. Любые попытки власти выйти за границы дозволенного игумен рассматривал как богопротивное мучительство. При этом он наставлял государей больших и малых, которые, согласно древнерусским представлениям, должны были быть добрыми пастырями своих рабов.

Иосиф Волоцкий много писал о государстве как доме и о доме (семье, хозяйстве, господах и «подовластных») как малом государстве. Он был предтечей знаменитого русского «Домостроя», получившего в XIX — XX веках дурную репутацию. Эта книга эпохи Ивана Грозного должна была регламентировать семейную и государственную жизнь. «Домострой» посвящен семье как микрокосму, как малому государству, служащему атомом государства великого. В Московской Руси хорошо понимали, что царя и подданных охватывает взаимная коллективная ответственность перед Богом. Однако эти идеи «Домостроя» ушли в историческое небытие, а на поверхности остался негативный образ старомосковского быта: терема, бесправные женщины, побои и мракобесие… Но так ли было в Московской Руси? И на этот вопрос позволяют ответить сочинения Иосифа Волоцкого.

В своих рассуждениях о семье и государевом обиходе волоколамский игумен придерживался прямо противоположного мнения. Для него милостивое отношение к рабам — единственно возможная линия поведения. «И если будет князь или властелин благим и праведным, — настаивал Иосиф, — будет миловать рабов, как своих детей, не оставит без попечения души их, как требует Божественное Писание, — за то примет наследие Небесного Царства». Руководя своими рабами, государь так или иначе отвечает за них и за себя. Плохой хозяин вряд ли получит оправдание в загробной жизни.

Иосиф Волоцкий прекрасно понимал, что вопрос о власти, государственной, церковной, семейной, так или иначе касается проблемы собственности. Здесь у него была вполне определенная и достаточно жесткая позиция. Для него церковная собственность не имеет субъекта. Она не находится в ведении какого-либо лица, даже великого князя. Вот почему так болезненно воспринимались многими современниками попытки Ивана III распорядиться этими богатствами. Но из этого следует не только стремление поставить предел посягательствам мирской власти, но и система воззрений, раскрывающая нравственную подоплеку всей монастырской жизни. Монастырская собственность в определенном смысле принадлежит всем и никому. Всем — потому что монахи общежительного монастыря, так же как и простой народ, могут получать свою скромную долю от плодов общего труда. Никому — потому что на эти материальные блага никто не может претендовать. Они принадлежат только Богу.

В монастыре господствует жестокая аскеза, личное нестяжание, отказ от излишеств. «Устав» Иосифа Волоцкого поражает своей суровостью. Монахи ограничены в общении, в еде, в праве на свободное время, в передвижении. На территорию монастыря запрещено пускать женщин и отроков. Иосиф Волоцкий вводит полный запрет на хмельные напитки, что даже по меркам Средневековья было крайней мерой. От монахов требуется постоянный труд. Праздность не допускается. Иосиф Волоцкий предложил емкую формулу этой аскетической жизни — «общего жития нестяжание». Гневные инвективы направлены против тех иноков, которые «стяжанию поработились».

Материальные ресурсы, о значении которых помнил преподобный Иосиф, оправдываются только их прямым назначением — обеспечивать жизнь обители и помогать бедным. Житие Иосифа Волоцкого и сборник рассказов о жизни монахов волоколамской обители («Волоколамский патерик») красноречиво свидетельствуют об этом. В одном из видений патерика, относящихся к странствиям души по загробному миру, представлен аллегорический образ пса, накрытого дорогой шубой. Аллегория поясняется: пес — нечестие, шуба — напоминание о благих делах. Даже иноверец может избавиться от загробных мучений, если в земной жизни будет щедрым. Не христианин, отличившийся беспримерным нищелюбием, способный жертвовать и творить милостыню, получает посмертное вознаграждение. Иосифлянская литературная традиция возвеличивает и московского князя Ивана Даниловича Калиту («калита» — кошель, сума). Богатства государь тратит для того, чтобы царствовать не только в земной, но и в будущей жизни.

Иосиф Волоцкий и монашеская традиция, к которой он принадлежит, олицетворяют собой религиозную этику хозяйствования и предпринимательской деятельности. В сочинениях волоколамского игумена мы находим не сводку практических рекомендаций, не экономический трактат, а христианское учение о богатстве.

Автор — профессор РГГУ,  доктор филологических наук