Диагноз — экспортер

Кабинет Романа Каркачева, директора компании «Каролина ТрансАрт», заставлен матрешками. Это основная продукция питерской фирмы, но ни на Невском, ни на арбатских лотках вы ее не найдете. Все матрешки «Каролины» поставляются за границу. Для хозяина компании это и предмет гордости, и источник неприятностей. Как и для владельцев тысяч других российских предприятий, экспортирующих не нефть и металлы, а готовые изделия.

Президент Медведев недавно в очередной раз посетовал на сырьевую ориентацию экономики и даже спросил у общества совета, как ее диверсифицировать. Может, для начала упростить таможенные процедуры для несырьевых экспортеров?

Продукция «Каролины» мало напоминает изделия народных промыслов. Хотя заготовки закупаются в одном из центров традиционной матрешечной индустрии, поселке Полховский Майдан на Нижегородчине, мало кто решится назвать настоящей матрешкой куклу с лицом американского актера Джона Малковича. Откроешь Малковича, а внутри — Джон Кьюсак, Кэмерон Диаз и другие звезды, сыгравшие в фильме «Быть Джоном Малковичем». Помните, как неудачливый мастер-кукольник нашел портал, ведущий прямиком в мозг голливудского идола, и стал водить туда платные экскурсии? Фильм, номинированный на трех «Оскаров», ни одного не получил. Зато сувенирная кампания — 40 000 DVD в коробке с матрешками от «Каролины» — удостоилась приза «Невоспетый Оскар» журнала Premiere.

Все матрешки, говорит Каркачев (а только в сентябре было сделано около 4000 штук на $30 000), отправляются его давнему партнеру американцу Уолтону Конуэю. В 1993 году почти одновременно с созданием «Каролины» тот открыл в Штатах фирму Golden Cockerel («Золотой петушок») по торговле русскими сувенирами. Через интернет-магазин Конуэя проходит основной поток корпоративных заказов для «Каролины». Среди клиентов — Coca-Cola, John Deere, Nike, Hitachi Data Systems, Danone, футбольный клуб Manchester United.

Казалось бы, живи себе да радуйся. Крупнейшие производители русских сувениров жалуются на кризис и катастрофическое падение продаж, Минпромторг ратует за выделение 1 млрд рублей на госзакупки матрешек для заграничных гостей, а у Каркачева «выручка если и упала, то незначительно». Но и завидным он свое положение не считает: экспортировать из России что-то, кроме сырья, — занятие на любителя. «Если в 1993 году документы для первой отправки подготовил знакомый таможенный брокер, а потом мы просто копировали их и отправляли сами, то затем процедуры резко усложнились», — рассказывает владелец «Каролины».

В 2004 году Каркачев перестал отправлять в Штаты деревянные брошки. Почему? По приказу Федеральной таможенной службы (ФТС) любую бижутерию следовало декларировать не на обычной таможне, а на акцизной, наравне с драгоценностями. Проще было отказаться от малой доли экспорта, чем каждый раз оформлять пару коробок отдельно от 20-футового морского контейнера с остальным грузом. Отменили приказ только в 2006 году. Из-за трудностей с возвратом налога на добавленную стоимость, причитающегося экспортерам, «Каролина» перешла на упрощенную систему налогообложения. Каждая попытка вернуть НДС из бюджета оборачивалась налоговой проверкой. Компания из 14 человек, в которой всю бухгалтерию ведет жена Каркачева Ольга, не могла себе позволить тратить на это время и силы. Но самое неприятное, что глава фирмы неожиданно стал без вины виноватым.

Год назад Каркачева вызвали в Балтийскую таможню и попросили объяснить, как он экспортирует… необработанную древесину (номер кода леса-кругляка по товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности, ТН ВЭД, начинается с тех же цифр, что и номер изделий из дерева). Он объяснил, что лес никогда не экспортировал, и пошел восвояси. Но «осадок» — пометка в таможенной системе контроля и управления рисками — остался. Теперь всякий раз, когда «Каролина» декларирует очередную партию товара, компьютер подсказывает инспектору провести полный досмотр: каждый ящик вскрывается, содержимое фотографируется и казенно описывается в протоколе: «В коробке №… находятся предметы из дерева, представляющие собой полусферу на ножке с углублением сверху в количестве 100 шт.». Это про подставки для яиц. А уж если, не дай бог, отправляется партия сувениров с логотипом компании-заказчика, обязательно потребуют, кроме контракта, еще и разрешительное письмо: вдруг матрешки пиратские.

Ни ревизия «Каролины», проведенная по просьбе Каркачева сотрудниками Пулковской таможни, где сейчас оформляются грузы, ни письмо ее начальнику с просьбой исключить компанию из «черного списка» ничего не изменили. В итоге, к примеру, партия сувениров для Danone изготавливалась восемь дней, а на таможне провела восемнадцать. А это и потеря денег (чем сложнее декларирование, тем больше платит брокеру экспортер), и риск не уложиться в жесткие сроки рекламных проектов крупных клиентов.

Система контроля и управления рисками начала внедряться в 2004 году, после того как вступил в силу новый Таможенный кодекс. Но если во всем мире в категорию рискованных попадает максимум 10% внешнеторговых операций, то в России — едва ли не половина. «Контроль должен быть точечным, — объясняет руководитель практики внешнеторгового регулирования юридической фирмы DLA Piper Вильгельмина Шавшина. — Если инспектор вскрыл поставку, он на 99,9% должен быть уверен, что там контрабанда иди недостоверно декларированный товар. У нас же эффективность системы управления рисками не достигает и 2%». Иными словами, нарушение таможенных правил подтверждается лишь в одном случае из 50.

Четыре года назад таможня начала создавать «белый список» добросовестных импортеров-экспортеров. Около 30 компаний, в основном производственных, официально исключили из так называемых профилей риска и на этом остановились. Попасть в «профиль» легко. А вот добиться, чтобы компанию вычеркнули, практически невозможно. Сотрудники таможен имеют право предложить ФТС исключить владельца из группы риска, но не делают этого. Будь ты трижды добросовестным экспортером, таможенники могут потребовать практически любые документы и в конце концов отказать без объяснения причин.

Московская фирма ИТП «Промбиофит» работает на высоко конкурентном рынке упаковочного оборудования, на котором доминируют компании из Германии, Италии, Швеции. Москвичам удалось найти свою нишу. По словам гендиректора фирмы Владимира Аверкиева, 13 сотрудников разрабатывают и выпускают «мини-заводы на столе» для малых и средних предприятий: смесители и дозаторы меда, молока, майонеза, лекарств и косметики, оборудование, закупоривающее банки, бутылки, пластиковые стаканчики. По данным СПАРК-Интерфакс, в прошлом году выручка «Промбиофита» без НДС составила 7,3 млн рублей, а чистая прибыль — 0,6 млн рублей.

Еще несколько лет назад «Промбиофит» самостоятельно экспортировал свои мини-заводы в страны СНГ, Монголию, Болгарию и Хорватию. Но потом сотрудник, специально нанятый для работы с таможней, перестал справляться со все возрастающими сложностями. Возврат НДС занимал до двух месяцев, вспоминает Аверкиев, а уж бумаг оформляли «огромные пачки». Компания и сейчас экспортирует часть своей продукции, но дел с таможней больше не имеет. Получив заграничный заказ, она просто продает свое изделие посреднику. Хорошо еще, что уникальность оборудования делает зарубежный спрос малоэластичным и заказчики соглашаются платить на 20% больше. И все же Аверкиев искренне недоумевает, почему посредник имеет в России преимущество перед производителем.

Этого не поняли бы и экспортеры большинства зарубежных стран, соглашается Владимир Невейкин, коммерческий директор BBS Engineering (Shanghai) Limited. У него большой опыт экспортно-импортной работы не только в России, но и на Тайване и в КНР. Невейкину, работающему с электроникой, не приходилось сталкиваться с китайскими таможенниками — это берут на себя транспортные компании. На Тайване возврат НДС экспортеру происходит автоматически, через пять дней после отправки товара. Зато в России, рассказывает Невейкин, после продажи МВД Узбекистана нескольких зарядных устройств для аккумуляторов таможенники потребовали справку, что узбекское министерство состоит на налоговом учете в своей стране. Еще нагляднее история с поставкой 30 радиостанций общей стоимостью $6000 для азербайджанской авиакомпании. К семи обязательным документам таможня запросила еще пять. На их сбор ушло больше двух месяцев работы трех сотрудников, а на оформление — еще 45 дней. Если бы поставки радиостанций продолжились, документы пришлось бы собирать снова.

Вся таможенная система заточена на экспорт очень крупной и дорогой продукции, полагает Невейкин. «Если бы я продавал авианосец, затраты на оформление документов и судебные споры составили бы 0,0001% его цены, — поясняет он. — Но когда такую же процедуру заставляют проходить экспортера недорогих высокотехнологичных приборов, система становится убийственной».

Валерий Зарудный, коммерческий директор воронежского «Тяжмехпресса» (ТМП), мог бы поспорить. Завод нашел выгодные контракты в Китае, каждый на €15 млн. Для перевозки кузнечного пресса мощностью 8000 т нужно 18 железнодорожных платформ. Получить их от РЖД одновременно да еще в комплекте с тяжелым транспортером практически невозможно. Вот и приходится Зарудному решать задачу с множеством неизвестных: как показать пресс таможне. Если понадеяться на РЖД и попытаться задекларировать целиком, единым кодом, то за три месяца до отгрузки нужно отправить в Москву в ФТС все документы, от сборочных чертежей до справок на комплектующие. Если заказчик потребует внести какие-то изменения — начинай сначала. А как предъявить таможне готовое изделие? На завод инспекторы не поедут. Пресс приходилось разбирать, грузить на платформы и, заранее предоставив точную опись груза, направлять состав для досмотра на станцию Воронеж Курский. «Пару раз мы это выдержали, — вспоминает Зарудный, — а потом отказались, отправляем партиями и декларируем как запчасти». Получается дороже, зато без нервотрепки.

Упрощай или проиграешь

Переориентация сырьевой экономики на диверсификацию и поддержку экспорта продукции высоких переделов — дело непростое. Главная проблема заключается в том, что на первоначальном этапе группы, заинтересованные в максимальном упрощении таможенных процедур, разобщены и политически крайне слабы. Поэтому примеров успешной реформы внешней торговли сверху не так много.

России, с ее авторитарным режимом и сырьевой специализацией, имеет смысл обратить внимание на опыт Египта, в середине этого десятилетия радикально упростившего таможенные процедуры с целью повышения доли несырьевых товаров в экспорте.

Работа началась в 2004 году с того, что в правительстве создали подразделение по реформе таможни, ее руководитель был напрямую подчинен министру финансов. Через два месяца число таможенных тарифов было сокращено с 27 до 6, а количество кодов товарных позиций уменьшилось — с 13 000 десятизначных до 6000 шестизначных. Через год началось сокращение штата таможни с 16 000 до 10 000 человек. Была проведена компьютеризация и внедрена система риск-менеджмента: объем досмотров снизился с 100% до 60%, 150 компаний были включены в список добросовестных экспортеров, их грузы стали досматриваться втрое реже. С 2005-го по 2009 год время на оформление вывоза 20-футового контейнера сократилось с 27 до 14 дней, а издержки на отправку снизились до $737. На оформление теперь требуется всего шесть документов. Для сравнения: в России таможенная процедура занимала 36 дней, требовалось восемь документов, а издержки были почти втрое выше ($1850). Неудивительно, что в рейтинге Всемирного банка Doing Business 2010 Египет по удобству ведения внешнеторговой деятельности занимает 29-е место, Россия — 160-е из 178. А что с диверсификацией экономики? В 2006/2007 финансовом году египетский экспорт вырос на 47%, и впервые экспорт несырьевых товаров рос более высокими темпами, чем углеводородов. Сейчас в Египте отменены почти все экспортные пошлины, включая нефтегазовые.