Непаханое поле

Триста лет назад Петр I затеял здесь строительство русского флота. С тех пор левый приток Дона, река Воронеж, не обмелел, не обезводел — наоборот, в середине XX века тут соорудили огромное Воронежское водохранилище. Но корабли со стапелей в Воронеже давно не спускают, а вода из кранов в квартирах идет с перебоями. Даже в престижных ресторанах и гостиницах ее подают по расписанию.

В центре Воронежской области проблемы не только с водой. Дороги разбиты, многие трамвайные маршруты ликвидированы, но рельсы не убраны, а лишь присыпаны песком. Деградирует не только Воронеж, до перестройки гордившийся мощным ВПК, но и вся область, по своим природным характеристикам способная кормить пол-Европы.

Как черноземный край дошел до жизни такой, более или менее понятно. Череда слабых губернаторов, отсутствие внятных правил игры — так до ручки можно довести любой регион любой страны мира. Интересно другое: сдвинет ли регион с мертвой точки новый губернатор Алексей Гордеев — бывший федеральный министр сельского хозяйства и очень пробивной человек.

«Уходя из правительства, я ощутил очень доброжелательный настрой всех коллег, в том числе и Владимира Путина», — объявил Гордеев после того, как в феврале областная Дума утвердила его в должности губернатора. Помощь бывших коллег, федеральных министров, Гордееву очень пригодится: больно запущенный достался ему регион.

В 1889 году образец воронежского чернозема экспонировался на всемирной выставке в Париже. В области до сих пор ходят легенды о том, что во Франции этот экспонат вызвал фурор. Но несмотря на сказочное плодородие местной почвы, жизнь в Воронежской области бедна и уныла. Производительность труда вдвое ниже, чем в среднем по стране, сельское хозяйство в упадке. «Воронежская область за последние пять лет не воспользовалась своим потенциалом…» — дипломатично высказался Гордеев в интервью Forbes. «Область — непаханое поле», — куда более категорична Наталья Зубаревич, директор региональной программы Независимого института социальной политики.

Если остальная Россия пытается догнать по уровню жизни Португалию, Воронеж стремится стать вровень с соседней Белгородской областью, где ухоженные поля и хорошие дороги. Именно Белгородскую область Гордеев собирается догнать по производству мяса, как когда-то Хрущев — Америку. По площади Воронежская область больше Белгородской почти вдвое, по числу жителей — в полтора раза, но объем производства в животноводстве здесь в пять раз ниже.

Деградация воронежского села началась давно, еще в поздние годы советской власти, вспоминает бывший колхозный парторг Борис Аверьянов, возглавляющий крестьянское хозяйство «Бриг» с годовым оборотом 300 млн рублей. Все внимание Воронежского обкома КПСС было обращено на региональный центр, промышленность которого работала на оборонку. «Села их перестали интересовать, в ЦК хвалили за выпущенные самолеты», — вспоминает Аверьянов.

Впрочем, это все равно не объясняет, почему в Белгородской области дела идут намного лучше, чем в Воронежской.

В фойе Воронежского аграрного университета висит плакат: симпатичные студентки призывают поступать в сельскохозяйственный вуз, чтобы «не есть бразильскую говядину». Пропаганда бессильна: абитуриент в последние годы пошел непатриотичный. «Девяносто процентов приходят, чтобы получить диплом, а не для того чтобы работать на селе», — сокрушается профессор Исаак Загайтов в перерыве между экзаменами.

Отсутствие интереса к земле легко объяснимо. Средняя зарплата тракториста — 5000 рублей в месяц, товароведам в магазине платят в два-три раза больше. «В Москву двинуть, а что здесь делать?» — описывает настрой земляков житель одного из воронежских сел.

Социальная и демографическая обстановка в области унылая. В крупных деревнях с населением 500–800 человек большинство людей сидит без работы. Смертность в два раза превышает рождаемость, миграционный прирост вдвое ниже, чем у соседей. Если население области и дальше будет убывать такими темпами, то через несколько лет сократится на 160 000 человек. Сейчас здесь 2,27 млн жителей.

«Думаю, два-три года — и от сельского хозяйства мало что останется, — прогнозирует фермер Борис Вислобоков. — Люди не хотят работать, специалистов нет». Вислобоков владеет свинофермой в селе Пески в четырех часах езды от Воронежа. Животноводством бывший колхозный зоотехник занялся семь лет назад: одолжил 100 000 рублей у знакомого фермера, на эти деньги отремонтировал разбитый колхозный ангар и купил десяток свиней. Поначалу дела шли неплохо: стадо выросло до 300 голов, Вислобоков нанял двух помощников, купил две легковые машины и трактор. Но два года назад его свиноферма попала «в ножницы»: цены на корма резко выросли, а закупочная цена свинины упала. Содержать животных, каждое из которых съедает в год почти тонну продовольствия, стало разорительно. В прошлом году большую часть стада пришлось зарезать, Вислобоков оставил лишь несколько свиноматок. Сейчас у него 50 свиней, он собирается начать все сначала, вот только сомнительно, что в этом бизнесе есть место для мелких производителей вроде него.

Чтобы получить прибыль, себестоимость одного килограмма свинины должна быть ниже 30 рублей, подсчитал другой аграрный предприниматель Александр Корниенко. По его оценке, для этого нужно вложить в строительство свинокомплекса минимум 400 млн рублей — иначе эффекта не будет.

Сам Корниенко только начинает заниматься этим бизнесом — купил по случаю свинокомплекс у разорившегося соседа. Раньше у него был сугубо нишевый проект — перепелиное хозяйство «Интерптица», со временем ставшее крупнейшим в стране. Очень рентабельный бизнес, хвалится Корниенко: «на один рубль можно было быстро получить два». Здания птицефабрики, мимо которых ходит усатый сторож с карабином, выглядят неказисто, но внутри чистота и порядок. Перепелки приветствуют гостей гвалтом, работницы укладывают в коробки перепелиные яйца. Корниенко начал с поголовья в 3000 птиц, сейчас у него уже полмиллиона несушек в двух перепелиных комплексах, выручка достигла 100 млн рублей в год. Сейчас Корниенко, по собственным оценкам, принадлежит 35% рынка, но вскоре доля должна удвоиться: бизнесмен приобрел фирму разорившихся конкурентов.

Пока в традиционном животноводстве Воронежской области полный застой, надо развивать нетрадиционное, соглашается с Корниенко Александр Гоз, глава компании «Воронежский кролик». Кроличью ферму Гоз устроил на площадях закрывшегося НИИ «Гипроводхоз», который он возглавлял в начале 1990-х годов. Комплекс полностью автоматизирован: по словам Гоза, «даже случка происходит с помощью компьютера». Оборот у фирмы небольшой, 40 млн рублей, но это самая крупная кролиководческая компания Воронежской области. Продукцию Гоза охотно берет и московская «Азбука вкуса».

Почему нишевые проекты чувствуют себя в Воронежской области относительно неплохо, а масштабное сельхозпроизводство не развивается?

Ответить на этот вопрос помогает сравнение с Белгородской областью. В аграрном комплексе на Белгородщине доминируют крупные холдинги. А в Воронежской области 70% мяса производится на личных подворьях и мелких фермах. Преобладание мелких (как правило, менее эффективных) хозяйств объясняется просто: здесь не консолидирована земельная собственность. По данным местной регистрационной службы, права частной собственности оформлены лишь на 5% сельхозугодий — остальные бывшие колхозные и совхозные земли толком еще не поделены. Приличный земельный банк здесь не сформируешь, землю надо покупать небольшими кусками, выкупая паи у мелких собственников, жалуются инвесторы.

В Белгородской области все совсем иначе: четверть земель сельскохозяйственного назначения сконцентрирована в созданном по инициативе губернатора Евгения Савченко «Белгородском земельном фонде», и аграрные холдинги арендуют у него участки. Агроном по образованию, Савченко сумел не только консолидировать сельхозугодья, но и привлечь в село деньги серьезных инвесторов. Благоприятную роль сыграли стартовые условия: в отличие от Воронежской области, где в советские годы делался упор на развитие машиностроения, в Белгородской были построены мощные металлургические комплексы, гораздо лучше вписавшиеся в рыночную экономику. Льготами и посулами Савченко заинтересовал металлургов, которые начали инвестировать в сельское хозяйство. Поначалу, вспоминал бывший акционер «Стойленского ГОКа» Федор Клюка, подобное предложение показалось ему странным, теперь же оборот сельскохозяйственного холдинга «Стойленская Нива» составляет 13 млрд рублей.

Директор Института конъюнктуры аграрного рынка Дмитрий Рылько называет белгородский экономический режим «ранним вариантом лужковского капитализма в сельском хозяйстве». Сравнение с Воронежской областью показывает, что даже «ранний лужковский капитализм» лучше, чем отсутствие капитализма.

Как и Лужков, Савченко правит Белгородской областью очень долго, больше 16 лет. В Воронежской области власти сменялись чаще: после нескольких назначенцев из центра в 1996 году на губернаторских выборах победил бывший первый секретарь Воронежского обкома КПСС Иван Шабанов. При нем отношения с Москвой были натянутые, деньги в область центральная власть давала неохотно. В декабре 2000 года Шабанов проиграл выборы генералу ФСБ Владимиру Кулакову. В том, что касалось развития экономики, сотрудник спецслужб оказался ничем не лучше коммуниста. «Вреда от него не было, но и пользы тоже», — говорит о предшественнике Гордеева фермер Корниенко.

За восемь лет правления Кулаков смог выстроить отношения между областью и федеральным центром и приструнить оппозицию. Бюджет области заметно увеличился, но инвестиции шли ни шатко ни валко. Единственным крупным иностранным инвестором в области при Кулакове стал немецкий производитель растительных масел Bunge, построивший маслоперерабатывающий завод стоимостью $120 млн. А вот конкурентам Bunge из американской Cargill договориться с кулаковской администрацией не удалось. Американцы долго присматривались к области, даже подписали соглашение о намерении вложить $100 млн в строительство завода, но потом переговоры зашли в тупик.

О том, что область оказалась не способна впитывать крупные инвестиции, говорит и такой факт: в прошлом году в рамках нацпроекта «Сельское хозяйство» центрально-черноземный филиал Сбербанка выдал в Воронежской области кредитов на 2 млрд рублей — в 10 раз меньше, чем в Белгородской. Причина та же: почти полное отсутствие в Воронеже крупных заемщиков.

Придя к власти, Гордеев начал с того, что практически полностью разогнал администрацию, собранную предшественником. Потом руки дошли до районного начальства: каждый пятый руководитель подлежит замене, объявил новый губернатор. «Раньше глав районных администраций били по голове за то, что они не мешали инвесторам, теперь бьют за то, что не помогают», — делится впечатлениями бывший топ-менеджер компании Black Earth Farming, скупившей в Воронежской области более 90 000 га сельхозземель.

Гордеев полон решимости строить в регионе «лужковский капитализм». Он уже объявил, что выбил у Россельхозбанка 16 млрд рублей на кредитование расположенных в области сельхозпредприятий. Часть денег, 200 млн рублей, достанется начинающему свиноводу Корниенко. Гордеев хочет использовать кредитный рычаг для удвоения производства сахарной свеклы. А чтобы местным свекловодам дышалось посвободнее, бывший министр лоббирует в правительстве введение квот на импорт сахара-сырца, уже действовавших в 2001–2003 годах. Хозяин «Брига» Аверьянов обеими руками «за»: сахарная свекла приносит ему больше половины дохода.

Впрочем, у Аверьянова есть повод и для беспокойства. В расчете на экономическое оживление при новом губернаторе интерес к области стали проявлять земельные спекулянты. В район, где работает Аверьянов, уже наведывались столичные коммерсанты, предлагали собственникам продать земли. «Я скупал эти земли для того, чтобы опередить эту ситуацию», — ворчит Аверьянов, создавший свое хозяйство на 14 000 га, выкроенных из земель двух колхозов в 1991 году.

В нескольких километрах от родного села Аверьянова конфликты вокруг собственности на землю уже решаются с помощью силы. В конце июля охранники местного сельхозпредприятия сошлись врукопашную с коллегами, работающими на один из крупнейших российских агрохолдингов «Продимекс». На видео, снятом корреспондентами ТНТ на месте событий, голые по пояс мужчины бьют друг друга палками и давят на джипах, как в фильмах о братве 1990-х. Итог побоища: семь человек получили ранения. Разнять хозяйствующих драчунов смог только воронежский ОМОН.

Бунтарство у воронежцев в крови. В начале XVII века они встали под знамена Лжедмитрия Первого. Во второй половине столетия многие пошли за Фролом Разиным, братом знаменитого бунтовщика.

Это, впрочем, не помешало Петру I в 1696 году развернуть в Воронеже строительство российского флота. Корабли должны были выйти по Дону в Азовское море, чтобы выбить с побережья турецкие гарнизоны. При Петре в городе было построено 215 кораблей, включая первый русский линейный корабль «Гото предестинация» («Божье провидение»).

Традиции самодержавного ВПК продолжила советская власть — более 80% областной промышленности работало на оборону. Крах СССР и обвальное сокращение оборонного заказа нанесли сокрушительный удар по местным заводам. Оживление в промышленности, вызванное девальвацией 1998 года, оказалось неустойчивым. Падение производства началось уже в 2007 году, когда масштабного экономического кризиса не было и в помине. Остановлено производство на шинном заводе «Амтел», входящем в российско-голландскую группу Amtel Vredestein, в руинах Воронежский экскаваторный завод.

Поднять промышленность Гордееву будет, пожалуй, труднее, чем привлечь инвестиции в сельское хозяйство. Никаких велосипедов изобретать не планируется, ставка — на привлечение крупных иностранных инвесторов. С одним из кандидатов, американским производителем сельхозтехники John Deere, уже прошли переговоры. И хотя американцы решения пока не приняли, в окружении Гордеева уверены: если John Deere и будет производить в России комбайны, то непременно в Воронежской области.

Воронежская область для Гордеева — это вызов, еще министром он мечтал поработать на земле, объясняет Forbes один из заместителей губернатора. «Главная задача — создать понятные правила игры, причем начинать надо все сначала и немедленно», — говорит представитель администрации. Как ни парадоксально, благодаря кризису некоторые минусы Воронежской области, например самая низкая в Центральном Черноземье доля кредитов в ВРП, превратились в плюсы. Министерство регионального развития относит Воронежскую область к числу регионов, меньше всего пострадавших от кризиса. Возглавив отсталый регион, бывший министр, похоже, получил действительно хорошее назначение.