Чобан: туда и обратно

Первое, что делает Сергей Чобан, усевшись за столик, — не глядя в меню, заказывает бокал красного вина. В Москве 10 вечера, и в кафе на встречу с Forbes он приехал прямо из аэропорта — надо немного расслабиться. Глава берлинского архитектурного бюро NPS Tсhoban Voss прилетел из Казани, где работал над проектом, а утром он уже отправляется в Лондон. Кризис на рынке недвижимости, похоже, никак не сказался на плотном графике работы самого известного за пределами России российского архитектора. «Нам повезло, — говорит Чобан. — Большинство наших крупных проектов продолжают реализовываться, [из-за кризиса] приостановлены только два-три. Не могу сказать, что на деятельности нашего офиса как в Берлине, так и в Москве это как-то отразилось».

В 1990-е, уехав из России, Чобан завоевал себе имя в Германии (Tchoban в длинном названии бюро — немецкая транслитерация фамилии архитектора), а затем, когда строительство стало в России многомиллиардным бизнесом, вернулся и конвертировал европейскую славу в поток заказов и гонораров. Он спроектировал по заказу Mirax Group самый высокий на сегодняшний день столичный небоскреб — башню «Федерация», проектирует для девелоперского подразделения ВТБ два крупных комплекса офисных зданий в Санкт-Петербурге — «Набережная Европы» и «Невская ратуша». Площадь каждого из них равна небольшому району, и построят эти ультрасовременные здания в городе, который так гордится своим бережным отношением к исторической среде.

«Если бы вы знали, сколько неудач приходится на одну удачу», — рассуждает Чобан, вертя в руках бокал. Высокий сорокасемилетний брюнет, он внимательно смотрит на собеседника поверх очков без оправы и непривычно часто употребляет в речи слово «экзистенциальный». На самом деле «неудачи» — это не более чем фигура речи: невыигранных конкурсов, остановленных проектов в России у Чобана единицы.

Чобан уехал в Германию через год после распада СССР. Выпускник Ленинградского академического института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина, он довольно долго занимался скучной архитектурной поденщиной вроде проектирования петербургской Школы детского творчества и интерьеров Московского дома моды. В 1990 году, на волне интереса Запада ко всему, связанному с перестроечной Россией, ему удалось организовать в Германии две выставки своих «бумажных» проектов. Это решило его судьбу: Чобана оценили в гамбургском архитектурном бюро Nietz, Prasch, Sigl, которое предложило тридцатилетнему русскому работу. Пришлось засесть за учебники немецкого языка и строительное законодательство ФРГ.

Nietz, Prasch, Sigl проектировало гостиницы, бизнес-центры, торговые комплексы и театры. Проекты шли конвейером. Уже через три года Чобан вошел в число партнеров, а в 1996-м гамбургское архитектурное бюро назначило его директором своего главного — берлинского — филиала. Здесь Чобан сумел выполнить несколько проектов, которые и сделали его знаменитым: он заметно изменил облик восточноберлинской площади Александерплац, реконструировав стоящий на ней конструктивистский торговый центр 1929 года Berolinahaus и построив рядом девятизальный кинотеатр Cubix, самый большой в восточной части города — первое новое здание, возведенное на площади с момента объединения Германии. Бюро Nietz, Prasch, Sigl за несколько лет превратилось в NPS Thoban Voss — фамилии трех основателей бюро сложились в скромную аббревиатуру NPS, уступив место новому поколению (архитектор Эккерхард Фосс — ровесник Чобана).

К началу 2000-х Чобан построил в Берлине несколько десятков зданий, но первый же его российский проект перекрыл их все. В 2002 году эксцентричный девелопер Сергей Полонский получил разрешение построить в Москве 300-метровый небоскреб башни «Федерация». Предпроектные работы на площадке вела творческая мастерская московского института «Моспроект-2» — главного архитектурного учреждения столицы, но Полонский со свойственной ему прямотой объявил руководителю мастерской Александру Асадову, что для проектировки самого здания в его услугах не нуждается. «Полонский — это человек, которому никто не может ничего советовать, — говорит Григорий Ревзин, архитектурный критик, специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ». — Он знал тогда мало архитекторов и искал, кто может построить небоскреб».

Уходя, Асадов написал Полонскому на клочке бумаги телефон Сергея Чобана, с которым познакомился незадолго до того в Берлине. Благодаря этому клочку бумаги Чобан оказался единственным «русским» участником конкурса на проектирование башни — двумя другими были франкфуртское архитектурное бюро Novotny Mahner Assoziierte и французское Valode & Pistre (французы потом прижились в России: они много проектируют для девелоперских проектов миллиардера Виктора Вексельберга).

Силуэт башни «Федерация» Чобан придумал в самолете, летевшем из Вьетнама. (Он потратил 18 часов на дорогу в Юго-Восточную Азию и обратно лишь для того, чтобы выяснить, что его проект здания вьетнамского парламента не победил на конкурсе.) Ему, как он признается, очень хотелось вернуться в Россию в качестве архитектора: «Я видел, что заказчики, объемы рынка недвижимости, цены уже таковы, что можно реализовывать более интересные и, что греха таить, более дорогие объекты». Чтобы увеличить свои шансы, он пригласил в партнеры по «Федерации» немца Петера Швегера, за плечами которого уже было несколько небоскребов. До финала конкурса добрались проекты Чобана — Швегера и Novotny Mahner, но победил Чобан. Башня была пилотным проектом Москва-Сити, так что выбор архитектора был не только за Полонским, но и за московскими властями. И тут, как утверждают собеседники Forbes, знакомые с московскими градостроительными обычаями, решающую роль могло сыграть то, что Чобан был единственным «русским» участником конкурса, хотя и выступал как руководитель германского архитектурного бюро.

Помимо крупного заказа сотрудничество с Полонским принесло Чобану славу на родине: он стал объектом раскрутки мощной пиаровской машины группы Mirax Сергея Полонского и буквально за несколько месяцев превратился из известного только профессионалам берлинского архитектора в настоящую звезду.

Чобан давно не чужак в московском архитектурном сообществе. По данным Московской регистрационной палаты, партнером Сергея Чобана по зарегистрированному в столице архитектурному бюро «Сергей Чобан и партнеры» одно время выступал Владимир Остапенко, глава одной из творческих мастерских (№4) института «Моспроект-2» и заместитель по градостроительству главы этого института Михаила Посо-хина. Непосвященным это название говорит немного, а между тем «Моспроект-2» — более чем влиятельная организация, решающая, какое будущее здание соответствует градостроительной политике Москвы, а какое нет. Руководитель мастерской «Моспроекта-2» — не столько архитектор, сколько городской чиновник. «[Остапенко] руководит мастерской, которая занимается градостроительными линиями исторического центра города. Поэтому если речь идет о реконструкции центра, координация с мастерской №4 необходима», — признает Чобан.

И он, и сам Остапенко категорически отрицают, что являются партнерами по бизнесу сейчас, хотя признают, что в прошлом такой союз был. «Когда меня назначили заместителем генерального директора по градостроительству, — рассказывает Остапенко, — мы с Сергеем решили, что правильнее мне, во избежание пересудов, выйти из частного бизнеса. Хотя по закону это не запрещено». Остапенко является автором градостроительной части нескольких важных московских проектов Чобана — например, масштабной реконструкции микрорайона на Сретенке в рамках проекта Chelsea компании RGI Group девелопера Бориса Кузинца.

Так что в Москве у Чобана был правильный партнер. А его петербургского партнера Евгения Герасимова пресса и вовсе называет «местным Посохиным». Мастерская Евгения Герасимова, спроектировавшая много объектов для группы ЛСР родственника вице-губернатора Петербурга Андрея Молчанова, имеет крепкие контакты с мэрией. «Конечно, Чобан мог бы справиться сам, — говорит Герасимов, — но… удобней решать питерские проблемы питерскими людьми». О каких проблемах идет речь?

Огромный деловой комплекс «Невская ратуша», состоящий из нового здания администрации города и нескольких офисных корпусов, запроектирован неподалеку от Смольного, где по нормам петербургской градостроительной «конституции» — высотного регламента — нельзя строить здания выше 42 м. Проектировщика «Невской ратуши» определяли на конкурсе, все участники которого этот пункт регламента выполнили. Все, кроме Чобана и Герасимова, которые замахнулись на постройку с прозрачным куполом высотой 55 м.

«Это не доминанта, а небольшой всплеск, — терпеливо объясняет Чобан. — Ратуша — это же крупное общественное здание». Идею построить здание выше регламента заказчик поддержал с удовольствием. «Я считаю, что нормально, когда городская администрация возвышается над окружающей застройкой», — говорит Александр Ольховский из «ВТБ-Девелопмент», девелоперского подразделения государственного банка ВТБ, которое будет строить «Невскую ратушу». Чобан и Герасимов не просто выиграли конкурс: на специальном заседании градостроительного совета власти Петербурга приняли новые правила землепользования и застройки, в соответствии с которыми допустимая высота строительства в районе увеличилась ровно до нужной им величины — 55 м.

В другом проекте Чобана и Герасимова для «ВТБ-Девелопмент» — квартале «Набережная Европы» (застройка промзоны напротив стрелки Васильевского острова) — тоже есть исключение из правил. Дворец танца Бориса Эйфмана, расположенный в новом квартале, превысит высотный регламент района на 12 м. Слишком много? Но архитектурные критики и коллеги утверждают, что проект Чобана — Герасимова был действительно лучшим. «Мы не можем говорить, что все памятники были созданы в XVIII–XIX веке, — убежден Чобан. — Каждая эпоха должна создавать свои памятники».

Конечно, застройщики часто возводят высотные здания не столько из стремления увековечить свое имя архитектурным памятником, сколько из желания «выжать» из имеющегося участка максимум коммерчески полезных площадей. «Вина за нарушение законодательства в первую очередь лежит на властях города, во вторую — на инвесторе, и только в третью — на архитекторе», — полагает Александр Марголис, генеральный директор Фонда спасения Петербурга (главным объектом его критики стал проект «Охта центра» — 396-метровая зеркальная башня, в которую собирается переехать «Газпром»). «Архитектор должен взвешивать все на весах своей совести, — продолжает Марголис, — у него всегда есть выбор: он может просто отказаться делать проект».

Московские и берлинские проекты принесли Чобану около десятка аритектурных премий и побед на конкурсах, о нем благожелательно отзывается и российская, и немецкая архитектурная пресса, он издает собственный архитектурный журнал Speech. По словам Сергея Лазарева, президента и совладельца девелоперской компании KFS-Group, покупатели квартир за несколько миллионов долларов хорошо реагируют на имя Чобана. Во сколько он обходится заказчикам? По данным участников рынка, гонорары Чобана хоть и недотягивают до уровня мировых звезд вроде Нормана Фостера или Захи Хадид, но до кризиса могли раза в два превышать гонорары московских архитекторов.

Гонорар архитектора состоит из нескольких частей. Концепция проекта, которую в самом начале должен принять заказчик, стоит $4–10 за кв. м будущей площади. Следующая стадия — проект, то есть документы, которые должны не только понравиться заказчику, но и пройти государственную экспертизу. На основе прошедшего экспертизу проекта готовится рабочая документация, по которой строители будут возводить дом. Проект и рабочая документация — это минимум $60–70 с квадратного метра. С проекта типа башни «Федерация»» или «Невской ратуши» выплаты могут составить $20–30 млн, но эти деньги частично уходят на оплату специалистов — проектировщиков инженерных систем, конструкторов и т. п. Оборот своего бизнеса Чобан оценивает в €6–7 млн в год, а его личный доход «исчисляется сотнями тысяч евро» до налогов.

Но это регламентированная рынком оплата проектирования общественных зданий. Есть еще строительство особняков, где не проводится никаких тендеров и где гонорар является предметом договоренности архитектора и заказчика и может быть никак не «привязан» к размеру постройки. Это может показаться странным, но частных домов Чобан почти не строит. Опрошенные Forbes эксперты и знакомые архитектора утверждают, что в России он построил всего четыре особняка — в окрестностях Петербурга. «У нас архитекторы, которые короли частного рынка, не вышли на городское проектирование, и наоборот, — объясняет Григорий Ревзин. — Два эти рынка не пересекаются. Вот Дмитрий Величкин, например, у него около 60 больших частных домов по 2000 кв. м и ни одного городского здания».

Несмотря на то что и в городе, и в поместье частный заказчик — богатое и влиятельное лицо, архитектор с именем при прочих равных предпочтет работать над городским зданием, добавляет архитектурный критик Николай Малинин. «В городе есть исторический контекст, власти и какое-никакое общество, — объясняет он. — На всем этом можно попробовать сыграть. А когда строишь частный дом за пятиметровым забором, у тебя один царь — заказчик». А с такими царями не всегда легко поладить.

Чобан не любит говорить о своих частных проектах, для него эта тема табу. С каждым заказчиком он подписывает соглашение о конфиденциальности. Как-то раз один из партнеров Чобана, немецкое бюро Meuser Architekten BDA, опубликовало проект его питерской работы «Вилла на берегу Финского залива» в архитектурном журнале — без указания места постройки и имени заказчика. Контракт был немедленно разорван. Последствия могли быть куда более серьезными. Как утверждают источники Forbes из архитекторского сообщества, причина тотальной секретности взаимоотношений архитекторов и заказчиков на рынке дорогих особняков в том, что архитектор обладает довольно полной информацией о системе безопасности дома, а заказчики очень нервно относятся к сохранности этой информации.

«Я видел только пару проектов, — говорит о работах Чобана для частных заказчиков Ревзин, — по сравнению с Германией, то, что он делал для России, понтовитее, дороже по материалам, по исполнению. Это совсем дорогие вещи, где-то по $15 000–20 000 за кв. м в строительстве. Если это построено так, как он это проектировал, то это, конечно, роскошнее, чем то, что он делал для Берлина».

Экономический кризис больно ударил по строительной отрасли, а вместе с ней и по архитектурным бюро, даже самым известным. Иностранные звезды, Норман Фостер и Эрик ван Эгераат, свернули проекты в Москве: у всех заказчиков кончились деньги, а у одного из крупнейших, Шалвы Чигиринского, возникли серьезные проблемы с властями, и он скрылся в Лондоне. Российским знаменитостям не легче. Архитекторы из бюро Алексея Воронцова (известен московским велотреком и «Наутилусом» на Лубянке) рассказывают, что им давно уже не платят, потому что заказчик прекратил финансирование их главного проекта — подмосковного района элитной застройки «Рублево-Архангельское». Сергей Скуратов, архитектор самых известных домов Остоженки и небоскреба «Дом на Мосфильмовской», сократил штат своей мастерской на треть.

А что же Чобан? Он сократил в российских офисах 15% сотрудников. В работе — офисный комплекс на Озерковской набережной в Москве для AFI Development израильского диамантера и большого друга московских властей, миллиардера Льва Леваева. Проект давно запущен, и деньги выделены. Идет работа над дорогим клубным жилым домом в Гранатном переулке — одним из партнеров строительства там выступает компания «Интеко» супруги московского мэра Елены Батуриной, причем стройка профинансирована кредитом Сбербанка, который гасится по схеме «продали квартиру — отдали часть долга». Осуществляется проект офисных зданий газовой компании «Новатэк» и девелоперской MR Group, которая продает офисы так же, как иные застройщики квартиры — мелкими площадями, начиная со стадии «котлована», и поэтому чувствует себя в кризис лучше конкурентов. Чобан до кризиса не сосредотачивался на обслуживании одного-двух клиентов, и это позволило ему снизить риски.

Он по-прежнему за одну неделю может побывать в Берлине, Казани, Нижнем Новгороде, Москве и Лондоне и успевает проводить выставки. Архитектор любит порассуждать о том, что мы живем в эпоху безвременья, когда, чтобы состояться, нужно или примкнуть к прошлому, или вообразить себе далекое будущее (ему ближе первый вариант). Но в действительности Чобан не позволяет себе витать в облаках. «Мы с Сергеем примерно одного возраста, получили похожее образование, имеем схожие взгляды на архитектурный процесс, — перечисляет объединяющие их черты Евгений Герасимов, — любим работать быстро: реализация нам важнее, чем поиски. И еще мы легко и безболезненно делим деньги».

Портфолио

Сергея Чобана сделали известным здания оригинальной архитектурной формы (самый яркий пример — башня «Федерация»). Однако знающая публика ценит Чобана за работу с деталями и необычные фасады: в создании фасадов самых простых прямоугольных зданий Чобан реализует себя как художник.

DomAquaree (1)

(Берлин)

Реконструкция отеля Radisson SAS в историческом центре Берлина. Название дому дал размещенный в атриуме гостиницы огромный аквариум высотой 16 м и диаметром 11 м, сквозь который проходит панорамный лифт.

Бизнес-центр 
«Дом Бенуа» (2)

Свердловская наб., 44 
(Санкт-Петербург)

Здание с панорамным остеклением фасада. Фасад украшен орнаментом из эскизов театральных костюмов, созданных Александром Бенуа (художник жил неподалеку). В прошлом году «Дом Бенуа» получил премию «Дом года», присуждаемую по итогам интернет-голосования петербуржцев.

Кинотеатр Cubix (3)

(Берлин)

Крупнейший кинотеатр в восточной части Берлина (2411 мест), похожий на черный куб. Фасад облицован черным гранитом, много остекления. Залы расположены один над другим, из фойе открывается вид на Александерплац.

Жилой комплекс (4)

Гранатный пер., 6 (Москва)

Изначально Чобан спроектировал для этого участка здание овальной формы, однако московские архитектурные власти настояли на том, чтобы дом был прямоугольным. Чобан придумал облицовку плитами из известняка, украшенными резьбой. Известняк добывают в Германии, резьбу наносят в Китае, так что плиты совершили очень длинное путешествие. «У нас, наверное, самый дорогой фасад в Москве», — говорит совладелец компании-заказчика KFS-Group Сергей Лазарев.

Бизнес-центр 
«Лангензиппен» (5)

Каменноостровский просп., 9 (Санкт-Петербург)

Создан на основе металлического каркаса недостроенного в 1960-е заводского корпуса. Стеклянный фасад украшен фотографиями Рима (издали их вполне можно принять за лепнину). Фасад обошелся заказчику УК «Теорема» в €2 млн — почти пятую часть бюджета проекта.

«Федерация» (6)

Москва-Сити

Небоскреб в форме двух парусов со шпилем-мачтой посередине начал строиться в новом деловом квартале российской столицы одним из первых. Уже построенная башня «Запад» (меньшая по размеру) победила на конкурсе союза профессионалов рынка недвижимости FIABCI «Prix d’Exсellence» 2009 года в категории «Офисная недвижимость».