Функция США скорее всего снова окажется ключевой. И не только потому, что они сами этого хотят
Как в добрые старые времена, разрядка напряженности между Москвой и Вашингтоном начинается в области сокращения стратегических вооружений. Это лучший способ сдвинуться с мертвой точки. По крайней мере, полезно вспомнить, что Россия и США вообще умеют договариваться, — в последние 15 лет навыки серьезной дипломатической работы во многом утратились.
Настораживает другое. На исходе первого десятилетия XXI века вся повестка дня российско-американских отношений уходит корнями в события века минувшего. Москве пора оторвать взгляд от зеркала заднего вида и задуматься, чем для нее важна Америка.
Впечатляющую способность к обновлению Соединенные Штаты сочетают с незыблемостью идеологических постулатов, определяющих политическое сознание. Уверенность в собственном моральном превосходстве, вдохновляемая историей национального успеха, определяет мессианский подход к внешней политике. С момента полноценного выхода США на международную арену во время Первой мировой войны ощущение справедливости того, что они делают, не покидало американцев.
Этому помогает другое свойство — убежденность в том, что неудачную страницу можно перевернуть и начать все заново. Позор вьетнамской войны был преодолен уже через несколько лет. Моральную катастрофу Уотергейта обратили в пример торжества американской демократии. Ментальность Америки особенно выделяется на фоне Европы, где народы десятилетиями, если не веками, смакуют свои утраты и поражения, периодически пытаясь одолеть депрессию инъекцией реваншизма.
Американцы верят, что любые проблемы можно решить, они нацелены на практические свершения. Такой подход грешит упрощениями. В отличие от более «сложных» наций, американцы не склонны вдаваться в детали, предпочитая активные действия по достижению поставленной цели. Если цель оказалась ложной, а решение — неверным, см. предыдущий пункт: «перезагрузить» и начать сначала. США извлекают практические уроки, но не испытывают угрызений совести.
Запрос на иную международную модель, стимулированный кризисом и волной критики американоцентризма, упирается в одно обстоятельство. Нет держав или группировок, которые были бы готовы и способны взять на себя вместо США ответственность за стабилизацию мировой системы. Китай, зачисляемый в главные оппоненты Америки, открещивается от любых предположений о его глобальной роли. Европа уютно чувствует себя внутри скорлупы Евросоюза, надеясь пересидеть там надвигающиеся бури. Россия занята самоутверждением, но даже при желании не потянет лидерские функции по объективным параметрам. Других субъектов с общемировым горизонтом не существует, ни Индия, ни Бразилия, ни Япония, ни тем более государства Ближнего Востока на это не годятся.
Функция Америки, единственной из крупных держав, обладающей глобальным видением, навыками трансформации мира и не склонной к парализующему волю самокопанию, скорее всего снова окажется ключевой. И не только потому, что сами США этого хотят. Другие могут прийти к заключению, что особая функция Соединенных Штатов — меньшее зло по сравнению с нарастающим хаосом.
Миру предстоят фундаментальные сдвиги. Глобальный контекст усложняется и бросает все более серьезные вызовы государствам и народам. У человечества нет опыта того, как обеспечить структурную стабильность международной системы в условиях, когда обострение конкуренции сопровождается углублением взаимной зависимости.
Глобальная среда текуча. В современной версии многополярного мира невозможен баланс сил, создававший равновесие в прежних системах. Само понятие «сила» теперь включает в себя много разных компонентов, и отставание по одному из них (например, военный потенциал) может компенсироваться преимуществом по другому (экономическое или идейное превосходство), и наоборот. Нелинейное соперничество в сочетании с неизбежностью взаимодействия при распутывании глобальных проблем заставит государства искать специальные решения в каждом конкретном случае.
Союзником США Москва сегодня быть не хочет, поскольку не приемлет подчиненную роль, полноценным соперником — не может. Это порождает фрустрацию. Однако реалии XXI века, а также соседство России с центрами растущего влияния и очагами усугубляющейся нестабильности заставят выходить за рамки двухмерной парадигмы — соперничество или союзничество. Приходит время нюансов и гибких подходов.
Автор — главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»