Плавильный котел

В конце сентября в московском офисе компании «Евраз Груп» замолчали телефоны. В особняке, мерами безопасности напоминающем скорее банковское хранилище, чем головную контору металлургической корпорации, вдруг наступила необычная тишина. Спрос на продукцию упал так резко, будто кто-то «вырубил рубильник», вспоминает старший вице-президент «Евраза» Павел Татьянин. Примерно так и было: «рубильник» вырубили на финансовых рынках, а остальные сектора экономики довольно быстро оказались без подпитки.

Уже в октябре цены на продукцию «Евраза» упали по сравнению с летом в два раза, до $550–600 за тонну. Клиенты все чаще просили об отсрочке платежа, а трейдеры прямо заявляли, что выжидают, пока цены упадут еще больше. Тем временем инвесторы сбрасывали акции. Котировки рушились у всех, но происходящее с «Евразом» казалось полной катастрофой: по сравнению с пиком, достигнутым в мае, капитализация к ноябрю упала на 96%, $44 млрд словно растворились в воздухе.

Ситуация обострилась настолько, что в конце декабря основатель и совладелец «Евраза» Александр Абрамов, два года назад отошедший от оперативного управления компанией, снова занял пост председателя совета директоров. В «Евраз Груп», выручка которой в докризисный 2007 год достигла $12,8 млрд, входит девять сталелитейных предприятий, расположенных на территории России, Европы, США и Китая. Абрамов взял на себя улаживание отношений с другими акционерами, представителями власти и профсоюзами. «Он умеет перевести сложные вопросы в простой разговор», — говорит про основателя компании менеджер, долгое время с ним работавший. Умение договариваться с людьми помогло Абрамову собрать разрозненные предприятия в гигантский бизнес. Поможет ли их сохранить?

Поездки «на картошку» были обязательными для всех, даже для учащихся лучшего технического вуза СССР — Московского физтеха. Вот и сейчас в погожий осенний день будущие физики и инженеры едут на электричке в совхоз «Большевик» под Серпуховом. Некоторые студенты успели выпить, и их тянет на подвиги. Преподаватели наводят порядок, им в этом помогает староста одной из групп Шура Абрамов. «Он блестяще контролировал ситуацию, при этом никому ничего не запрещая», — рассказывает однокурсник Абрамова Александр Воробьев. Абрамов, по его словам, никогда не выпячивал свою близость к институтской администрации и пользовался у сокурсников авторитетом. Мог, например, позволить себе крамольные речи — на той же «картошке» Абрамов рассуждал, как хорошо жилось бы его родному Краснодарскому краю вне состава СССР. А на дворе был конец 1970-х.

Абрамов окончил с отличием факультет молекулярной физики и пошел в аспирантуру. «Если бы не перестройка, он и при коммунизме сделал бы хорошую хозяйственную карьеру», — говорит Аркадий Мурашев, сослуживец Абрамова по Институту высоких температур АН СССР (ИВТАН) и один из основателей известного в начале 1990-х Клуба либеральной политики, членом которого был и Абрамов. В академическом институте Абрамов больше занимался не исследованиями новых технологий, а административной работой: убеждал начальство создавать новые отделы или лаборатории, выбивал под них ставки. «У Шуры был предпринимательский дар», — отмечает Мурашев. В промежуток с 1985-го по 1992 год Абрамов успел поруководить лабораторией и коммерческим центром ИВТАНа.

С распадом плановой экономики предприимчивый краснодарец начал торговать спортивными тренажерами и компьютерами. А потом двоюродный брат его однокурсника Владимир Катунин предложил поработать с металлургическими заводами. В отрасли Катунин разбирался отлично: был помощником Ивана Казанца, почти четверть века возглавлявшего Министерство черной металлургии СССР, работал и при его преемниках. Так в 1992 году появилась трейдерская фирма «Евразметалл», впоследствии переименованная в «Группу ЕАМ». Среди учредителей, помимо братьев Катуниных и Абрамова, числился экс-директор Криворожского металлургического комбината Константин Носов (его сын Сергей впоследствии возглавлял одно из предприятий группы). С продажи металла, произведенного на Криворожском меткомбинате (Украина), партнеры и начали поход в большой металлургический бизнес.

В то время торговые компании активно прибирали к рукам основные металлургические предприятия в России. Внутренний рынок сократился на две трети, зато поставки за рубеж давали стабильный приток валюты. «Красные директора» хорошо знали основы производства, но торговать не умели. «Появились трейдеры — все шустрые, энергичные, которые приходили к нам и говорили: дайте 10 000 т металла, мы у вас его купим и продадим в Китае или Малайзии. Мы не знали мирового рынка и не получали нормальной цены», — рассказывал в интервью Forbes Алексей Мордашов, в середине 1990-х годов бывший заместителем директора Череповецкого меткомбината. Мордашов, как и Виктор Рашников, гендиректор Магнитогорского металлургического комбината, сами претендовали на роль хозяев и обороняли свои заводы от захвата трейдерами.

Крупнейшим продавцом российского алюминия на внешних рынках стал швейцарский трейдер Marc Rich & Co (впоследствии переименованный в Glencore International). Еще одна трейдерская компания — Trans World Group (TWG), принадлежавшая выходцам из Ташкента братьям Черным, прибрала к рукам значительную часть российской цветной и черной металлургии. Например, Новолипецким меткомбинатом, третьим по объему производства после «Северстали» и ММК, управлял ставленник TWG Владимир Лисин (позже предприятие перешло под его личный контроль).

«Группа ЕАМ» не могла сравниться по оборотам с TWG и Marc Rich. Акциями своего первого российского предприятия, Нижнетагильского металлургического комбината (НТМК), Абрамов обзавелся в 1995 году. ЕАМ поставляла на комбинат сырье и постепенно скупала ценные бумаги, собрав в итоге почти 20% акций. К 1998 году компания Абрамова объединилась с другими акционерами комбината и, заручившись поддержкой губернатора Свердловской области Эдуарда Росселя, сменила на предприятии директора.

Одной поддержки Росселя, конечно, было мало. Заполучить комбинат Абрамову помогло тесное сотрудничество c представителем TWG Искандером Махмудовым, контролировавшим Качканарский ГОК, руду с которого Абрамов поставлял на НТМК. По рынку долго ходили слухи о том, что реальный владелец нижнетагильского предприятия — Махмудов. «Он существовал в некой полупартнерской ипостаси, акционером никогда не был», — говорит о роли Махмудова в становлении компании один из бывших акционеров «Евразхолдинга» Олег Бойко, ныне совладелец развлекательного холдинга Ritzio Entertainment Group.

Сам Абрамов не переоценивал свою роль в тогдашнем раскладе сил в металлургии. «В 1996-м, даже в 1998 году никто не считал меня успешным предпринимателем. Были ребята помощнее меня», — говорил Абрамов в одном из своих интервью (от общения с Forbes при подготовке статьи он отказался). Мощным игроком он стал уже в 1999 году, когда ЕАМ приобрела контроль над двумя металлургическими заводами в Кемеровской области.

Новокузнецк, 1998 год. По городу снуют праворульные японские внедорожники с тонированными стеклами — атрибут удачливого бизнесмена, успешно менявшего российские металл и уголь на китайские пуховики и японскую бытовую технику. Кузнецкий и Западно-Сибирский металлургические комбинаты (КМК и «Запсиб»), еще недавно еле сводившие концы с концами, снова наращивают производство: российский металл, себестоимость производства которого из-за девальвации упала в четыре раза, отлично продавался на мировых рынках. Годом ранее в Кемеровской области сменилась власть. Из-за участившихся митингов и пикетов президент Ельцин своим указом снял в июле 1997-го губернатора Михаила Кислюка, бывшего лидера рабочего движения Кузбасса, назначив вместо него Амана Тулеева (осенью 1997 года Тулеев победил и на выборах). Политическая и деловая элита региона замерла в ожидании перемен.

Сначала стул зашатался под Михаилом Живило. Созданная им в 1991 году компания «Миком» начинала с торговли алюминием и углем и к середине 1990-х контролировала Кузнецкий металлургический комбинат (КМК), Новокузнецкий алюминиевый завод (НкАЗ), несколько местных угольных разрезов. Совокупная выручка предприятий компании в лучшие годы составляла около $2 млрд. От всего этого не осталось и следа. «Как только [Тулеев] пришел, сразу произошел конфликт, потому что он пришел благодаря другим людям, и эти другие люди стали получать от него то, что хотели», — рассказывает Живило, живущий сейчас в Париже на правах политического беженца (в 2000 году его обвинили в покушении на Тулеева, и бизнесмен покинул страну, продав активы по дешевке). «Тулееву нужны были люди, с которыми можно было обсуждать правила игры и на кого можно было накладывать обязательства», — говорит еще один участник передела собственности в Кузбассе. «Абрамов очень прагматичный человек. Он понимал, что с Тулеевым надо дружить», — добавляет хорошо знающий Абрамова Аркадий Мурашев. Время трейдеров к концу 1990-х постепенно сходило на нет. Наступило время кредиторов, захватывавших власть на заводах через процедуру банкротства. У губернаторов появились любимчики, и им давали зеленый свет, в то время как конкурентам приходилось уносить ноги.

Работать с долгами Абрамову помогал Олег Бойко, приятель по Клубу либеральной политики, к тому времени скопивший обязательства металлургических предприятий. Он предложил сотрудничество «Евразхолдингу» и вошел в состав акционеров компании. Бойко, по его собственному признанию, днями напролет вел в московском офисе переговоры с бесчисленными кредиторами, акционерами и поставщиками заводов (ни на одном предприятии он так и не побывал). А в 2004 году, когда период консолидации активов закончился, предприниматель продал свой блокпакет в компании более чем за $500 млн. «Были очевидны политические риски, — поясняет Бойко, — не мы ведь строили с нуля предприятия, и всегда была вероятность того, что государство к этому будет относиться впоследствии ревностно».

Владимир Катунин тоже покинул группу — по состоянию здоровья. Александр Катунин, однокурсник Абрамова, ушел строить собственный бизнес (его компания «Миннеско», занимающаяся экспортом леса из Сибири, в прошлом году объявила дефолт по своим облигациям). В 2003–2004 годах в вертолетных авариях погибли два вице-президента компании — Андрей Севенюк и Анатолий Смолянинов. Доли выбывающих партнеров скупали Абрамов и его младший партнер Александр Фролов, тоже выпускник физтеха, работавший в компании с 1994 года.

У Абрамова с Фроловым больше не было крупных партнеров. Зато оказались на руках НТМК, КМК и «Запсиб» — не самые большие предприятия в отрасли и к тому же технически отсталые. Объем производства всех трех заводов, доставшихся «Евразхолдингу», в 1998 году был сопоставим с объемом производства одной «Северстали». Самый большой завод, «Запсиб», выплавлял около 3,5 млн т стали в год, в то время как мощность, например, Новолипецкого металлургического комбината была вдвое больше. Причем НЛМК еще в советские годы был серьезно модернизирован. А на Кузнецком (в 2003 году переименован в Новокузнецкий) меткомбинате 78% стали выплавляли в мартеновских печах, то есть по устаревшей технологии (на НТМК — 45%). В отличие от тех же «Северстали» и НЛМК, в ассортименте которых был дорогостоящий автолист, комбинаты Абрамова и Фролова специализировались на менее прибыльной продукции: Кузнецкий и Нижнетагильский — единственные в СССР производители железнодорожных рельсов, а Западно-Сибирский изготавливает строительную арматуру и катанку.

Абрамов и Фролов прежде всего наладили сбыт, скоординировав продажи продукции всех заводов через один торговый дом. «Раньше каждый комбинат все делал самостоятельно. Коммерческий директор НТМК не знал, как работает коммерческий директор «Запсиба», — терялись рынки, пересекались предложения, где-то не так выстраивались отношения», — рассказывает очевидец реорганизации. Дальше нужно было что-то делать с устаревшими основными фондами. На КМК, который делал рельсы по заказу железнодорожников, перестроили печь — вместо 400 000 т стали она стала выпускать около 1 млн тонн. Но требовались более серьезные вложения. «Евраз» стал штамповать облигационные займы и привлекать банковские кредиты. Вице-президент компании Татьянин вспоминает, что, когда в 2001 году он пришел в компанию, его первым заданием было привлечение денег западных банков на реконструкцию машины непрерывного литья заготовок в Нижнем Тагиле. Спустя два года на «Запсибе» и НТМК были запущены новые машины по производству слябов — полуфабриката, из которого потом раскатывают стальной лист. За четыре года в модернизацию заводов вложено $3,2 млрд.

Кроме того, «Евраз» изрядно сократил персонал — из состава кузбасских предприятий было выведено 35 вспомогательных подразделений, численность сотрудников уменьшилась вдвое. При этом увеличили выпуск более дорогой продукции — долю строительного проката, например, довели до 48% от общего объема продукции для внутреннего рынка. В итоге реорганизации и обновления предприятия, входящие в «Евраз», стали работать эффективнее, чем конкуренты. Себестоимость реализованной продукции в 2008 году была минимальна в сравнении с другими отечественными производителями — затраты на 1 рубль реализованной продукции «Запсиба» и НТМК составили 67,2 и 67,5 копейки соответственно, в то время как у НЛМК этот показатель составил 68 копеек, у «Северстали» — 69,8 копейки, а у ММК — 78,4 копейки.

Сложнее было увеличить доход от поставок за рубеж. «Структура нашего экспорта была представлена в основном полуфабрикатами. Этот недостаток надо было как-то устранять», — говорит Татьянин. Можно было либо строить новые прокатные мощности, либо объединяться с другими производителями. В отличие от конкурентов Абрамов с Фроловым не держались за долю в своей компании: известно, что Абрамов в разное время обсуждал возможность союза с владельцами «Северстали» и ММК. «Он умолял меня объединяться», — вспоминает в интервью Forbes один из участников «Золотой сотни». Так и не договорившись о партнерстве, руководство «Евраза»задумалось о зарубежных приобретениях.

Летом 2005 года акционеры «Евраза» провели IPO в Лондоне — примерно 8% акций группы были проданы за $422 млн (всю компанию инвесторы оценили тогда в $5,1 млрд). В том же году группа сделала свои первые зарубежные покупки. В августе в ее состав вошел небольшой итальянский сталепрокатный комбинат Palini e Bertoli, контрольный пакет которого «Евраз» купил за $120 млн. А осенью группа приобрела за $300 млн чешский сталепрокатный комбинат Vitkovice Steel, выпускающий судовую сталь. На него претендовали Алексей Мордашов, Ринат Ахметов («Индустриальный союз Донбасса») и Лакшми Миттал (Mittal Steel). Абрамов подключал к сделке российское правительство — по его просьбе тогдашний премьер-министр России Михаил Фрадков обращался с письмом к своему чешскому коллеге Иржи Пароубеку с просьбой оказать содействие сделке. «Евраз» получил возможность производить в Европе товар с более высокой добавленной стоимостью и продавать его там же, не думая о квотах на ввоз металлопроката.

Поначалу Абрамов и Фролов пытались экономить на покупках. По данным Forbes, акционеры «Евраза» сначала предлагали владельцам Palini e Bertoli долю в объединенной компании. «Мы стараемся, чтобы у нас не было долгов, которые мы не могли бы погасить в течение года», — говорил Абрамов в интервью газете «Ведомости» в 2004 году. Но в 2006-м тактика стала меняться. В мае 41% «Евраз Груп» купила за $3 млрд компания Романа Абрамовича Millhouse, и амбиции сильно выросли. «Евраз» может стать площадкой для консолидации российской металлургической отрасли, — заявлял тогда младший партнер Абрамовича Евгений Швидлер. — Мы готовы оказывать финансовую поддержку «Евразу» в том случае, если она понадобится для крупных покупок».

Крупные покупки пошли одна за другой. Почти сразу компания приобрела американскую Oregon Steel Mill за $2,3 млрд, из которых $1,8 млрд заняла у пула иностранных банков. Это была беспрецедентная для российских металлургов сделка на территории США — ранее «Норильский никель» заплатил около $290 млн за 55,5% акций Steelwater Mining, примерно за ту же сумму «Северсталь» покупала Rouge Industries, производителя автолиста. Инвесторы насторожились: агентство Standard & Poor’s тогда изменило прогноз рейтинга «Евраза» со «стабильного» на «негативный», подчеркивая, что «финансовые характеристики компании ухудшатся в результате этого приобретения… и она существенно уменьшит свою финансовую гибкость».

Следующее приобретение обошлось холдингу еще дороже. Опять же в основном на заемные деньги холдинг приобрел новые заводы в США и Канаде — на паях с Трубной металлургической компанией Дмитрия Пумпянского группа выложила более $4 млрд за десять заводов компании Ipsco, производящих трубы для газодобывающей и нефтяной промышленности, машиностроения. «Евраз» стал крупнейшим в мире производителем железнодорожных рельсов и крупным игроком на рынке труб. Но суммарный долг «Евраза» за 2007 год вырос в 2,5 раза, до $6,6 млрд. С покупкой Ipsco долг перевалил за $10 млрд.

Что получилось на выходе? «Евраз» всегда был своего рода попурри из активов, которые они успели собрать после кризиса [1998-го]. Всегда были вопросы — что за компания «Евраз», какой она хочет быть, куда она идет?» — рассказывает партнер DBM Capital Тимоти Маккатчен. По его мнению, неопределенность стратегии компании может объясняться тем, что у нее нет одного мажоритарного акционера. Кто принимает решения после прихода Романа Абрамовича? Собеседники Forbes разделились во мнениях. Одни эксперты говорят, что Абрамович с партнерами хотели лишь сыграть на росте курса акций: инвестировали деньги в быстрорастущую компанию, но превратились из-за кризиса в долгосрочных инвесторов. Другие утверждают, что бывший хозяин «Сибнефти» активно участвует в экспансии группы. Люди Millhouse якобы проталкивали сделку по покупке предприятий на Украине (в конце 2007 года владельцы группы «Приват» Игорь Коломойский и Геннадий Боголюбов обменяли букет заводов и ГОКов на 9,7% акций «Евраза» и $1 млрд).

Экспансия казалась уместной, когда капитализация компании превышала $40 млрд, а чистая прибыль была выше $2 млрд и долговая нагрузка не казалась запредельной. Но когда цены на металл начали стремительно падать, долги потянули компанию на дно — долговая нагрузка «Евраза» превосходит аналогичный показатель других металлургических компаний. На конец 2008 года отношение долга к EBITDA у «Евраза», по оценкам UBS, составило 1,6. Аналогичный показатель у опубликовавших годовую отчетность компаний: у ММК — 0,55, у НЛМК — 0,66, у «Северстали» — 1,5.

В конце ноября капитализация «Евраз Груп» упала до рекордно низкой отметки в $1,95 млрд. «Это не было для нас сюрпризом. Мы растем быстрее всех и падаем быстрее всех», — парирует Татьянин. Вернувшийся к управлению «Евразом» Абрамов сумел договориться с банками о реструктуризации половины долговой нагрузки (на каких условиях, в компании не рассказывают). Как и 10 лет назад, Абрамов и в разговоре с чиновниками умеет найти слова, которые от него хотели бы услышать. В марте 2009-го премьер-министр Владимир Путин лично инспектировал работу Западно-Сибирского меткомбината. Абрамов рассказывал ему о многочисленных проблемах родной компании. «Но настрой какой? Будем держаться!» — заверил создатель «Евраза» главу правительства.

В декабре заводы «Евраза» были загружены на 60%, в марте — уже на 75%. Между тем аналитики Альфа-банка предупреждают, что перегруженный долгом «Евраз» «вступает на территорию несостоятельности»: продажа стали в стране в этом году упадет на 17%, а цены — на 45%. При этом только в текущем году «Евраз» должен выплатить банкам $3,8 млрд. Одно утешение — как отмечает аналитик Morgan Stanley Дмитрий Коломыцын, около $2,2 млрд долга приходится на государственные ВЭБ и ВТБ. А государству нет смысла банкротить «Евраз».