Страна, где президент всегда прав, не нуждается в конституции
Четырнадцатого декабря 1825 года солдаты гвардейских полков, вышедшие на Сенатскую площадь в Петербурге, кричали «ура!» великому князю Константину и супруге его Конституции. Сейчас в одном из зданий, выходящих на площадь, заседает Конституционный суд (КС), но роль конституции в российском обществе не сильно выросла. Она и по сей день остается даже не женой, а, скорее, наложницей главы государства, с которой можно делать все что угодно. Точно так же как текст «самой демократической в мире» сталинской конституции включал в себя набор пропагандистских деклараций социалистического толка (право на труд, на отдых, на образование), нынешняя российская конституция представляет собой набор деклараций либеральных (всеобщие выборы, свобода слова, частная собственность).
Неудивительно, что принятая на референдуме в декабре 1993 года российская конституция, как, впрочем, и ее советская предшественница, имела весьма отдаленное отношение к практике политического управления. Обе они не служили реальными правилами игры в политике и обществе и не создавали рамки правового устройства страны. Даже дискуссии о законности в КС в основном касались не того, как соблюдать основной закон, а того, как использовать неясности и умолчания в его тексте в зависимости от политической целесообразности. Например, в 1995 году блюстители законности решили, что конституция не регулирует положение о том, вправе ли президент направлять войска в Чечню, а в 2006 году КС отказался рассматривать вопрос, должны губернаторы избираться или назначаться на свои посты президентом страны.
Конституция 1993 года накладывала на российских политиков одно-единственное серьезное ограничение, связанное со сроками полномочий президента и депутатов Государственной думы. Поэтому не приходится удивляться, что именно эти нормы сегодня и подвергаются пересмотру — пока, правда, не слишком существенному: согласно принятым поправкам к конституции, которые вступят в действие в ближайшее время, срок полномочий главы государства увеличивается в полтора раза, а депутатов — на четверть. Но, как говорится, лиха беда начало.
Многие вполне себе правовые государства, например Франция, неоднократно меняли свои конституции под воздействием политической конъюнктуры. Исключением служат разве что США, где основной закон остается незыблемым более двух веков. Коренное отличие правовых государств от неправовых не в стабильности их конституционного устройства. Главный вопрос — ставит конституция неустранимые барьеры на пути произвола и беззакония или служит лишь набором красивых фраз. А это зависит не только от норм, записанных на бумаге, но и от соотношения политических сил, от того, в какой мере ключевые игроки вынуждены соблюдать правила игры (нравятся они им или нет). Многие латиноамериканские государства, даже позаимствовав ряд положений конституции США, оказались бессильны установить у себя правовой строй, хотя бы отдаленно напоминающий law and order их североамериканского соседа. А в тех странах, где авторитарные лидеры полностью контролируют политическую повестку дня, конституционные реформы являются только делом юридической техники. В Туркменистане времен Сапармурада Ниязова конституция служила лишь инструментом для оформления личной власти Туркменбаши. Истинная же цена такого рода правовых норм довольно невысока: ее очень точно определил председатель российского Центризбиркома Владимир Чуров, сформулировавший свое правовое кредо словами: «Путин всегда прав». Под этими словами могла бы подписаться немалая часть российского правящего класса: но страна, где президент или премьер-министр «всегда прав», не нуждается в какой бы то ни было конституции.
Проблема состоит в том, что устойчивость авторитарных режимов никоим образом не зависит от состояния их конституций. Она определяется прежде всего такими факторами, как мера репрессивности, уровень лояльности сограждан и их успехи либо провалы в экономике. Для России эпохи высоких нефтяных цен проблема изменения конституции была еще не актуальна: страна, подсевшая на нефтяную ренту, и без того была лояльна своим лидерам, к тому же не слишком злоупотреблявшим по части репрессий. Но для России, на полном ходу вкатившейся в экономический кризис, изменение конституции может оказаться уже не актуальным. Конституция СССР не имела значения для советской политики, и ее многочисленные изменения во времена Горбачева не позволили спасти советскую систему. В условиях ожидаемого глубокого и длительного спада производства на фоне массовой безработицы попытка лидеров страны с помощью переписывания законов продлить свое пребывание у власти тоже может не найти понимания у сограждан.