Сага о потерянном времени

Магнус Торстейнсон, один из самых влиятельных бизнесменов Исландии, принимает меня в скромно обставленной квартире в центре Рейкьявика. В окна смотрит Атлантический океан, по которому снуют сейнеры и дрейфуют торосы. Заставленная невысокими домиками с разноцветными крышами столица Исландии зажата между океанским свинцом и невысокими горами. Город выглядит как декорация к новому фильму Ларса фон Триера: под покровом безмятежности клубятcя страх и отчаяние.

Исландия — первая за несколько десятилетий развитая страна, обратившаяся в Международный валютный фонд за помощью. Последний такой случай был в 1976 году, когда МВФ спасал Великобританию. Но если британцев подвела склеротичная экономическая политика лейбористов, Исландия пала жертвой собственного успеха. До прошлого лета страна с 300-тысячным населением была витриной глобализации: первое место в индексе развития человеческого потенциала ООН, лавры самой некоррумпированной страны мира по версии Transparency International, стабильно высокие позиции в рейтингах экономической свободы и условий для ведения бизнеса. Но колесо фортуны совершило оборот, и сегодня здесь не работает фондовый рынок, национализированы крупнейшие банки, население гоняется за иностранной валютой, идут массовые увольнения.

Вслед за Исландией коллапс может поразить страны Восточной Европы, экономический рост которых подпитывался дешевыми кредитами из-за границы. «Может быть, неразумным людям наша прежняя жизнь и послужит примером, но теперь мы должны так завершить нашу жизнь, чтоб она послужила примером для добрых людей», — говорится в написанной 700 лет назад «Саге о Греттире», которую проходит в средней школе каждый исландец. Какой же урок могут извлечь добрые люди из жестокой драмы, разыгравшейся на небольшом острове в Атлантическом океане?

Исландское экономическое чудо родом из 1990-х. До этого страна несколько десятилетий балансировала между социализмом и капитализмом. Смешанная экономика во всей ее красе: сильные профсоюзы, высокие налоги, тотальное госрегулирование. Командные высоты в экономике — от банковского сектора до электроэнергетики и телекоммуникаций — контролировались государством. «Когда я начинал свою карьеру в 1980-х, в Исландии не было пива, а по четвергам не работал телевизор: единственный телеканал был государственным, а в этот день у телевизионщиков был выходной», — вспоминает Торстейнсон.

Вместе с закатом развитого социализма приказала долго жить и модель смешанной экономики. В 1988 году темпы экономического роста в Исландии упали до нуля, зато резко подскочила инфляция. Уровень безработицы с 1987-го по 1995 год вырос в 10 раз. Вместе с собратьями по «скандинавской модели» — Швецией и Финляндией — страна ступила на путь либеральных реформ. Первый реформаторский кабинет Дэвида Оддсона (сейчас председатель исландского Центробанка), пришедший к власти в 1991 году, начал с ужесточения фискальной дисциплины. Министром финансов был назначен либертарианец Фридрик Софуссон, который сократил неэффективные госрасходы и ликвидировал бюджетный дефицит. Затем Оддсон взялся за налоги: уменьшил ставку налога на прибыль, в 1988 году достигавшую 50%, до 18%, установил плоскую ставку подоходного налога (она, впрочем, весьма высока — 36%), снизил налог на наследство, отменил налог на богатство. В середине 1990-х в стране стартовала приватизация.

В 2004 году, подводя итоги почти 14-летнего пребывания на посту премьера, Оддсон говорил, что вдохновлялся идеями чикагского экономиста Милтона Фридмана. Это Фридман внушил Оддсону мысль о ценности экономической свободы. «Глобализация несет нам новые возможности, — говорил Оддсон. — Она несет риски для маленькой страны, но у Исландии есть потенциал, который позволяет преодолевать возникающие проблемы».

Когда в Исландии с легкой руки либертарианцев появилось пиво, Магнус устроился на работу в пивоваренную компанию. Но неолиберализм не сделал Исландию богатой в одночасье. Местным предпринимателям было проще развернуться за границей. В начале 1990-х Магнус уехал делать бизнес в Санкт-Петербург. «Мною двигали молодость и желание приключений», — объясняет он свою экспедицию на Дикий Восток. Свои ощущения во время обстрела российского парламента в 1993 году он описывает такими словами: «От этого захватывало дух». Магнус говорит, что в Петербурге 1990-х ни разу не встречался с Путиным, а с мэром Александром Собча-ком был знаком лишь шапочно, просто вся атмосфера способствовала инвестициям: «Петербург был на острие реформ». Подробнее рассказывать об особенностях ведения бизнеса в «бандитском Петербурге» немногословный Магнус явно не хочет.

В 1993 году Магнус с двумя соотечественниками, Бьоргольфуром Гудмундсоном и его сыном Тором Бьоргольфcсоном, учредил компанию Bravo International. Сначала она производила и продавала слабоалкогольные коктейли, а в 1998 году открыла свой пивзавод, на котором разливала пиво под маркой «Бочкарев». В 2002 году исландцы продали этот бизнес Heineken за $400 млн.

Пора было возвращаться на родину: там как раз разворачивалась большая приватизация. Трое партнеров купили у государства 45% акций банка Landsbanki, он стал основой деловой империи Бьоргольфура и Тора, привлекал и размещал деньги в Великобритании, Норвегии и Дании. Займы были дешевы, глобальные банки охотно кредитовали исландцев. Инвестиционная компания Baugur, начинавшая с сети небольших универмагов, приобрела десятки компаний в Великобритании, включая известную сеть магазинов игрушек Hamleys и универмаги Debenhams. К началу 2008 года активы исландских банков почти в 10 раз превысили $19-миллиардный ВВП страны. Правительство и ЦБ видели опасность, но поделать с этим ничего не могли: предприниматели, контролировавшие банки, были просто сильнее. Да и как объяснишь населению необходимость быть сдержаннее, если либеральная политика до сих пор приносила только сладкие плоды. ВВП на душу населения вырос за десять лет с $30 000 до $65 000 в год.

Как и в России, рыночная революция в Исландии породила своих олигархов. Некоторые из них, как Торстейнсон до возвращения с чужбины, были никому не известны на родине. Другие, как Гудмундсон, чье состояние до кризиса оценивалось Forbes в $1,2 млрд, были на виду давно. Гудмундсон был одним из руководителей транспортной компании Hafskip, с треском обанкротившейся в 1986 году. Будущему миллиардеру дали год условно по обвинению в мошенничестве.

Кроме банковского бизнеса, которым до национализации Гудмундсон владел вместе с сыном, бизнесмен приобрел в 2006 году за $160 млн британский футбольный клуб West Ham United. Состояние Тора Forbes оценивал в $3,5 млрд.

«Новых исландцев» сегодня обвиняют во всех смертных грехах. «Нувориши, которые обогащались сверх всяких потребностей и оторвались от исландского образа жизни, должны ответить вместе с правительственными чиновниками и главой Центрального банка», — говорит Forbes патриарх местной политики Стейнгримур Сигфуссон, лидер оппозиционной коалиции левых и «зеленых» в исландском парламенте.

Одна из главных мишеней — Бьоргольфссон, крупнейший акционер Landsbanki. «Я чувствую себя одновременно раненым, озлобленным и испуганным», — сказал он в интервью британской Daily News. Он недоволен действиями исландских политиков, не разрешивших ему получить поддержку от британских властей, которая позволила бы спасти банк. Вместо этого исландский кабинет национализировал банк, причем снял с себя ответственность по иностранным активам и обязательствам Landsbanki. В ответ на действия Рейкьявика, который пренебрег интересами иностранных вкладчиков, британский премьер Гордон Браун заморозил активы исландских банков и компаний на территории Великобритании, воспользовавшись законом о борьбе с терроризмом.

«Они даже не понимают, какие силы они спустили с поводка», — критикует свое правительство Бьоргольфссон. Его бизнес разбросан по всему миру: ему принадлежат 80% акций фармацевтического концерна Actavis, который он создал на основе известного советским потребителям болгарского концерна «Балканфарма», доля в польском мобильном операторе Play, риелторские компании в Западной и Восточной Европе. Недавно ему пришлось продать 10% акций финской телекоммуникационной компании Elisa за $266 млн — нужны были средства для оплаты долгов.

Торстейнсон сохраняет хорошие отношения с Тором и его отцом, но совместного бизнеса у них уже нет. Cвою долю в Landsbanki Магнус продал в августе 2005 года — за год до того как рейтинговое агентство Moody’s впервые заявило о своей озабоченности перспективами исландских банков. Два года назад предстоящий кризис сильно недооценивали. Аналитики агентства предрекали банкам проблемы, но отмечали, что государство протянет руку помощи в случае «системного шока». Никто не мог предположить, что глобальные кредитные рынки просто встанут, и ни правительство, ни исландские банки не смогут взять деньги в долг ни под какие проценты.

Торстейнсон держится с подчеркнутой скромностью. В его служебной квартире нет ничего лишнего, единственное, что привлекает внимание, — фотоальбомы и пособия по рыбной ловле. Худощавый, одетый в вельветовый пиджак бизнесмен показывает фотографии с Кольского полуострова, где ему довелось удить. Впрочем, рыбачил он для удовольствия — пойманных лососей выпускал обратно в реку.

Кризис обошелся с бизнесменом не столь милосердно. Совладелец крупнейшей в Исландии транспортной компаний Eimskip с выручкой €1,5 млрд в год и операциями в 30 странах мира, Торстейнсон, по его словам, потерял «весьма значительные деньги». Счет идет на десятки миллионов долларов. Из-за нехватки средств Eimskip была вынуждена продать по дешевке, всего за $6 млн 50-процентную долю в своем контейнерном бизнесе. О потерях Магнус говорит спокойно и немного отстраненно. С прохладной улыбкой он уговаривает меня попробовать свежий кекс. «Я сам его готовил, специально для тебя», — говорит он. Конечно, это шутка, кекс из магазина.

Кроме доли в Eimskip Торстейнсон владеет пакетом акций типографии «МДМ-печать» под Петербургом с годовым оборотом $40 млн. Группа исландских инвесторов приобрела ее в 2004 году за $20 млн. Этим проектом Торстейнсон доволен и говорит, что хочет попробовать свои силы в транспортном бизнесе в России, но не сейчас, а когда закончатся трудные времена.

По улицам Рейкьявика, щелкая фотоаппаратами, бродят американские и британские туристы. Нет худа без добра: вдвое подешевевшая крона превратила Исландию, прежде отталкивавшую иностранцев своей дороговизной, в популярное место антикризисного отдыха. В сентябре и первой половине октября туристический поток в страну увеличился на 15%. Британцев не отпугивают даже плакаты на ресторанах и кафе, адресованные их премьер-министру: «Мы не принимаем фунты Брауна, которого самого надо посадить за терроризм».

Покупатели с удовольствием примеряют поношенные кожаные куртки и пиджаки и роются в картонных коробках с пластинками Джими Хендрикса и «Битлз» на блошином рынке. Тут куда многолюднее, чем в модных магазинах, где переминаются с ноги на ногу скучающие продавцы.

О валютном кризисе напоминают строчные объявления в газетах о покупке-продаже наличных долларов и евро. В банках валюты не осталось: когда я зашел обменять €20, кассир вцепилась в купюру и попросила продать ее не банку, а ей лично.

При всей нелюбви к нуворишам главного виновника катастрофы исландцы ищут не среди них. Основной претендент на роль злодея — бывший премьер-реформатор Оддсон. Его отставки из председателей Национального банка требует 80% населения. Оддсону припомнили и артистическое прошлое — он играл в любительских спектаклях, вел передачу на телевидении и писал рассказы, — и отсутствие экономического образования. «Он был неплохим комиком, но абсолютно не годится на роль руководителя Центробанка», — иронизирует социал-демократ Йон Балдвин Ханнибалссон, в бытность министром иностранных дел в первом правительстве Оддсона настоявший на том, чтобы Исландия стала первой страной мира, признавшей независимость Эстонии, Латвии и Литвы.

В вину Оддсону и его преемнику, нынешнему премьер-министру Гейру Хорде, вменяют нечестную приватизацию. К покупке банков проявляли интерес иностранные финансовые институты, но им дали от ворот поворот, говорит профессор экономики Университета Исландии Торвальдур Гилфасон. «Власти решили, что смогут удержать контроль над банковской системой, выбрав тех собственников, которые им нравятся», — констатирует он. «Это была прихватизация», — вспоминает русское слово учившийся в СССР коллега Гилфасона, экономист Гудмундур Олафсон.

За выход из кризиса Исландии придется платить, платить и платить. В первую очередь — суверенитетом. Финансовую политику с конца октября диктует МВФ, пообещавший выделить стране $2 млрд на поддержку кроны. Нацбанк уже выполнил первое условие Фонда, повысив ставку рефинансирования до 18%. Следующий шаг — вступление в Евросоюз, а затем и в зону евро. Чтобы войти в единую Европу, Рейкьявику придется поступиться интересами собственных рыболовов, которые производят 7% национального ВВП, и пустить в свою экономическую зону траулеры из других европейских стран. Несмотря на это, больше половины исландцев поддерживают присоединение к еврозоне. Дальше придется работать над эффективностью: в 2007 году производительность труда среднего работника в Исландии равнялась $36 в час, тогда как средний датчанин вырабатывал на $46. «Мы слишком мало работали и слишком хорошо жили», — резюмирует Олафсон.

Попасть из России в Исландию непросто: приходится делать пересадку в Осло, Копенгагене или Стокгольме. Даже визу в Москве выдает не исландское посольство, а датское. Когда я рассказываю об этом исландцам, они начинают шутить о «наследии колониализма».

Отношениям с Данией посвящен целый раздел выставки в Национальном музее. Датское королевство овладело Исландией и Норвегией в 1387 году и поддерживало свое владычество весьма жесткими методами. «Беззаконие ужасно, но их правосудие еще страшнее», — писал в XVIII веке о датских властях местный фермер Йон Хреггвидсон, заключенный в тюрьму по обвинению в оскорблении датского короля. В 1918 году Исландия получила автономию, но оставалась протекторатом Дании. Подходящий момент для провозглашения независимости настал только в 1944 году: Исландия была оккупирована британцами, а Дания — немцами.

При высоком уровне образования и развитой многопартийности Исландия до середины 1980-х была достаточно бедной страной, яблоки и бананы считались деликатесом. Знаменитая «тресковая война» 1958 года, когда Исландия бодалась с Великобританией за контроль над рыболовством в прибрежной зоне, тоже нашла свое отражение в одном из музейных экспонатов: железном крюке, которым потомки викингов рвали сети британских траулеров. «Единственное оружие, которое изобрела Исландия», — то ли в шутку, то ли всерьез сообщает экскурсовод.

Рыбные битвы сблизили Исландию с СССР, который в пику англичанам охотно покупал исландскую треску. По Рейкьявику ездили советские «лады» и «нивы». «Был у меня один знакомый, который вообще покупал все только советское, просто считал, что лучше и крепче», — рассказывает бывший журналист Эггерт Скуласон.

Настоятель православного прихода в Рейкьявике отец Тимофей — живой символ постсоветских отношений между Россией и Исландией. Исландский кризис ударил и по православию: деньги на содержание дома, служившего одновременно и временной церковью, давал отцу Тимофею бывший миллиардер Гудмундсон, не пропускавший ни одного приема в российском посольстве. О строительстве постоянного храма, под который недавно выделил землю муниципалитет, и вовсе лучше забыть: для этого требуется около $3 млн, которых ни у кого в Исландии нет. Между тем храм, даже временный, востребован как никогда: «Пошли массовые увольнения, и народ приходит за молитвенной поддержкой каждый день», — говорит отец Тимофей.

Священник подумывает обратиться за поддержкой к российским бизнесменам, но где их сейчас найдешь. У Алишера Усманова был бизнес с национализированным в октябре банком Kaupthing, но вряд ли он может сейчас позволить себе благотворительность. В России поговаривают о том, что интересы в Исландии были у совладельца «Норильского никеля» Владимира Потанина и топ-менеджеров «Сургутнефтегаза». Но никто из влиятельных исландцев, опрошенных Forbes, ничего об этом не слышал. Вся надежда на Романа Абрамовича: бывшего владельца «Сибнефти» связывают дружеские отношения с президентом Олафуром Гримссоном, которого он по-дружески принимал у себя на Чукотке. Возможно, «русский след» отсутствует потому, что, несмотря на либеральное для инвесторов законодательство, стать настоящим офшором вроде острова Мэн Исландия не захотела. Льготные правила налогообложения бизнеса для нерезидентов продержались всего пять лет: с 2004 года здесь не могут создаваться новые фирмы с льготным налогообложением, а в следующем году этот налоговый режим и вовсе прекращает свое существование.

После того как Москва пообещала рассмотреть просьбу Рейкьявика о выделении ей €4 млрд, благодарные исландцы заговорили о необходимости внимательнее учитывать геополитические интересы России и активнее привлекать в страну русский бизнес. Но пока это только разговоры: «Русал», некоторое время назад рассматривавший идею строительства алюминиевого завода на острове, находится не в лучшей форме и ему не до новых проектов.

Немногочисленные русские потихоньку пакуют чемоданы. «Лучше буду безработным в Москве», — грустно улыбается Максим Федюкин, менеджер небольшого отеля в центре Рейкьявика. Сын олимпийского чемпиона, гандболиста Анатолия Федюкина, Максим получил гражданство, играя за несколько клубов Рейкьявика. Сейчас его зарплаты перестало хватать на аренду жилья и оплату кредита, взятого на покупку BMW, и Федюкин собирается домой — у него осталась квартира в Кунцево, а отец обещал устроить его в одну из государственных спортивных организаций.

Исландия занимает первое место в мире по количеству издаваемых книг на душу населения. На каждого исландца приходится пять наименований в год. В книжном магазине Mal og Menning в центре Рейкьявика продавец Бьорн Халлдерсcон, веселый очкарик в майке с Микки-Маусом, уверяет меня, что исландцы не перестанут покупать книги даже в самые черные дни. «Кризис — хорошее время, чтобы почитать и подумать», — рассуждает он. Из русских писателей хорошо идет Достоевский, говорит Халлдерссон, указывая на издание «Идиота».

Несмотря на кризис, здесь все улыбаются и здороваются с незнакомыми людьми, охотно объясняя иностранцу, как добраться до нужного места. В пронизывающий холод многие идут без шапок и в легких пальтишках, школьницы бегают в кедах на босу ногу. Молодежь поголовно слушает музыку на своих айподах.

Из наушников то и дело доносится голос национальной героини, певицы Бьорк. «Исландия должна стать более независимой и более креативной и действовать методами не XIX, а XXI века», — поучает она соотечественников со страниц Times, призывая использовать кризис для защиты окружающей среды. Бьорк протестует против строительства на острове новых алюминиевых заводов. Клюнув на дешевую электроэнергию, Alcoa и Rio Tinto Alcan уже построили в Исландии три алюминиевых комбината.

Самая знаменитая исландка в мире, Бьорк может позволить себе такие рассуждения. Но попавшей в беду экономике эти заводы дают шанс на спасение. В новом году Исландия начнет выдачу лицензий на разработку прибрежного шельфа.

Однако главная надежда на небольшие предприятия. «Это черт знает что такое. Я вообще не понимаю, как можно было столько денег назанимать», — выражает мнение большинства сограждан технический директор компании по производству рыболовецких лодок Cleopatra Fisherman Хокни Беркпорссон. Мы идем с ним по ангару, где звучит похожая на русскую речь: это сербские гастарбайтеры прилаживают мотор на одну из лодок.

Дела у компании с годовым оборотом €6 млн идут неплохо: основной объем экспорта приходится на Великобританию, Норвегию, Японию и Корею. Чтобы управлять небольшой рыболовецкой лодкой производства Cleopatra, хватит экипажа из двух-четырех человек. Одна из лодок скоро должна сойти на воду. Ее делали по заказу супружеской пары из Норвегии. «Сказали, чтобы кровать обязательно была двуспальная, иначе не возьмут», — смеется Беркпорссон, показывая мне новый цех. Была идея создать СП по производству лодок в России, но русские партнеры в последний момент отказались. О несостоявшемся проекте напоминает плакат на русском языке: «Эффективные, быстроходные и очень современные малые рыболовные суда «Клеопатра» принесут вам успех».

Эффективность и проворство — качества, которые пригодятся в ближайшие годы любому бизнесу. И не только в Исландии.