Мы живем в эпоху минимизации рисков. Это новое качество русской жизни
Мне тревожно. Деньги из атмосферного явления, опасного и непредсказуемого, постепенно превращаются в податливый строительный материал. Откройте любую газету, зайдите на форумы, посвященные частным финансам. Вы не увидите там и тени религиозного трепета перед червонцем. Я недавно ознакомился с одной интернет-полемикой, посвященной ПИФам, — там все было настолько ясно, что я испытал даже какое-то разочарование. Как будто собрался смотреть сериал Lost и был атакован спойлерами.
Участники списка Forbes больше не воспринимаются как демонические небожители, выкованные из стали с головы до пят. Это просто первая сотня золотого миллиарда. Что-то вроде рейтинга теннисистов ATP. Интересно, но не драматично, не вопрос жизни и смерти. Бизнес-план наконец-то стал не детективным романом, а именно что бизнес-планом.
Раньше, когда мои друзья и знакомые затевали какие-то предприятия, в этом был дух игры, приключения, интриги. В этом было что-то томсойеровское. Никто не знал, чем на самом деле закончится затея, и это придавало даже торговле привкус триллера, а временами — комедии абсурда. Формула бизнеса девяностых — «водку продали, деньги пропили» — как нельзя лучше характеризует эту эпоху. Это было время первоначального накопления не денег, а впечатлений. Бизнес был новой, ранее недоступной эмоцией, порождением галлюциногенного куража.
Мой старый друг году в девяносто третьем случайно оказался где-то под Астраханью. И там он увидел, как каменеют под жарким солнцем мириады тушек вяленой воблы. В Москве в тот момент на прилавках не было никакой рыбы вовсе. И мой друг решил частично заполнить нишу. Он выменял фуру рыбы на фуру холодильников, но когда тарань доехала до Москвы, оказалось, что кто-то уже подсуетился по этой линии, и сбыть ее не было никакой возможности. Так мой друг, а вместе с ним и мы, его знакомые, оказались наедине с целой фурой вяленой рыбы.
Какую-то часть все-таки удалось сбыть, потом склад, где она хранилась, отказал в гостеприимстве, и пришлось забить мешками с таранью трехкомнатную квартиру. Мы провели в обществе этих мешков почти два месяца. Я научился варить из воблы суп и жарить ее вместе с гречневой кашей. Наша одежда, и волосы, и мысли пропитались тяжелым рыбным запахом. В квартире всегда была включена вода, потому что следствием рыбной диеты была страшная жажда. В конце концов мы удачно обменяли воблу на несколько десятков ящиков пива. С точки зрения экономики это была абсурдная сделка. Но почему-то тогда она казалась триумфом, которым надо гордиться. Критерием дела было само дело.
Сегодня главным признаком удачного бизнеса стала не столько даже его эффективность, сколько его алгебраическая гармония, отраженная в слайдах Power Point. Инвесторам неинтересно слушать анекдоты и откровения, им даже не так важно, какая прибыль светит в конце. Им нужны таблицы, на которых синусоиды элегантно, как среднемоторные самолеты, взмывают на нужную высоту.
Мы живем в эпоху минимизации рисков. Причем это относится не только к сфере корпоративных финансов. Это вообще новое качество нашей жизни. Собственность, кредиты и ответственность прижимают человека к земле, лишают его той свободы, которая роднила отечественную экономику девяностых с поэзией.
Бизнес не конфликтует с властью не из-за низких бойцовских качеств и трусоватости своих представителей, а потому, что это способ минимизации рисков. Бомбилы просят пассажира пристегнуться, потому что это тоже способ минимизации рисков. Никто не верил, что люди вот так в одночасье начнут пристегиваться. Но ведь начали. Странным образом, как-то сама собой в анархическом русском сознании вдруг забрезжила идея законопослушности — этой самой распространенной в цивилизованном мире формы минимизации рисков.
Исторически русский человек воспринимал государство и его законы скорее как врага или неприятного соседа. Теперь к государству стали относиться как к мажоритарному акционеру, пусть по большей части неприятному. И это не только и не столько страх перед «кровавым режимом», а новое состояние ума, требующее предсказуемости во всем — от финансовой отчетности до геополитики.
Авантюризм маргинализирован. Он не моден и не собирает больших залов. Харизма никому не нужна, потому что не поддается бухгалтерскому анализу. Пара лет относительной стабильности произвели в мозгах так называемой активной и преуспевающей публики революцию большую, чем десятилетия потрясений. Возможно, все это нефтедолларовый блеф. Но Россия сегодня — уже не колосс на глиняных ногах. И не фура, груженная астраханской таранью.
Это аккуратная папка, внутри которой есть стопка отпечатанных на цветном принтере графиков и таблиц. И я не знаю, плохо это или, наоборот, лучше не бывает.